Она замолчала.
— И?
— Только портрет, больше ничего. Касательно стоимости, назовите цену, отец перечислит аванс: он обычно не скупится на мои капризы, — обольстительная улыбка вновь не достигла цели. А рубин гипнотизировал. Где-то Андрею уже встречался похожий раритет.
— Меня интересует техническое задание, — поправил он. — Сроки, график работы, средства. Позировать сами будете?
— Ну, раз портрет мой, тогда конечно.
— Не все любят часами сидеть без движения. Можно по фотографии.
— А. Нет. Техника убивает искусство. Предпочитаю живой контакт.
— Масло?
— Исключительно.
— Особые пожелания?
— Никаких. Портрет безо всяких ухищрений вроде шубы с царского плеча.
Не заказчица, а золото. Сама непритязательность. Хотя радоваться, пожалуй, рановато: некоторые мягко стелют, да жестко спать.
— У меня с собой перечень требований для договора. Внесете их в свои технические условия… — Светлана открыла сумочку, и Андрей скептически изогнул бровь: в этом кошельке и зубочисткам бы пришлось тесновато.
Как в воду глядел. Порывшись в вещах, девушка озадаченно нахмурилась.
— Простите. Торопилась, чтобы не вынуждать вас ждать, и не захватила. Я снимала копию, отец должен был привезти, но потом возникла сумятица с его неотложными делами… А знаете, если найдется свободная минутка, давайте заглянем ко мне на квартиру. Здесь рядышком, буквально в паре кварталов. Я вам список вручу, и сразу все детали обсудим и подпишем. У вас ведь типовой договор с собой? Вот и чудненько.
Андрей и моргнуть не успел, как Светлана уже вылезала из-за стола: улыбчивая, ветреная и легкая на подъем. Незнакомого парня к себе позвать — раз плюнуть. А его потенциальное несогласие, выходит, и в расчет не бралось?
Андрей тоже встал. Оперся на гладкую зеркальную столешницу, готовясь выразить решительный и жесткий отказ. Однако слов не нашлось. Он тупо уставился в жизнерадостное девичье личико с трогательными ямочками, точно баран на новые ворота. Набычился. Но язык во рту распух, обмяк и не ворочался.
— Я надолго не задержу, — пообещала девушка, по-своему истолковав замешательство. — Честно! За часик управимся.
Большой беды, наверное, не будет… Кусок от него не отвалится. Да он просто обязан уступить и не обижать нежную, ранимую девушку ослиным упрямством.
Светлана перекинула через плечо ремешок сумочки.
Музыка неожиданно оборвалась пронзительным свистом и стихла. Плоский экран телевизора заснежил: щелкнул один канал, затем другой. Бармен поднял пульт, тыкая пальцем в кнопки. Посетители беспокойно заерзали, кто-то даже приподнялся с места.
Пленительная улыбка сползла с лица Светланы.
— Пойдемте, пока здание не обрушилось, — настороженно озираясь, поторопила она и потянула Андрея к дверям.
Но тот замешкался возле бара, привлеченный скачущими на экране телевизора картинками.
— …Калинина, дочь известного бизнесмена, — донеслось сквозь треск помех на неважно настроенном канале, — была найдена убитой сегодня утром у себя в квартире. Следствие не выявило следов взлома. По предварительной версии…
Дальнейшее Андрей уже не слушал: фотографию в новостях показали неважную, однако ошибиться было невозможно.
— Неплохо выглядите для покойницы, — севшим голосом похвалил он.
— Трудилась в поте лица, — сквозь зубы процедила Светлана, в мгновение ока растеряв напускное очарование, и с немыслимой силой вцепилась в его левый локоть. Лютый холод прожег куртку, растекся по плечу и вонзился в сердце, парализуя болью.
— Азариил, — раздосадовано проворчала девушка. — Чтобы какой-то пернатый фигляр цирковыми трюками спустил мои усилия в выгребную яму? Размечтался! Ступай к выходу и не забывай улыбаться.
Андрей в ужасе сообразил, что губы против воли растягиваются в кривое, жалкое, вымученное подобие улыбки. Возмущенный возглас вырвался из горла нечленораздельным бульканьем.
— А вот кричать не советую.
Пальцы стиснулись крепче, и Андрею почудилось, будто кость вот-вот хрустнет. Ноги едва волочились — он не чуял их под собой.
— Иди.
Та же сила, которая вынудила улыбаться, подтолкнула в спину.
Неторопливо, под ручку, будто влюбленная парочка, они миновали бар и пару занятых столиков. Никто из посетителей не обратил на них внимания.
Ледяной ноябрьский ветер дохнул в лицо снежной крупой.
— Я могу открутить тебе голову даже не прикасаясь, — пригрозила фальшивая Светлана. — Одним щелчком пальцев. Есть желание проверить?
— Нет, — прохрипел Андрей.
— Вот и умничка. Доставай ключи, открывай машину и садись. Поведешь сам.
Онемевшая рука сунулась в карман куртки. Мутный взор блуждал по асфальту, по затянутым тонкой коркой льда лужам, по втоптанным в грязь пустым пачкам сигарет, по мягко стелющейся поземке, с которой ветер вдруг пригнал легкое перышко — белое и ослепительное, как вспышка молнии. Свет резанул по глазам, и Андрей зажмурился, а когда приоткрыл слезящиеся глаза, перед ним, непринужденно сложив руки, возвышался вчерашний взъерошенный знакомый.
Светлана от неожиданности ослабила хватку, но сию же секунду опомнилась. Попятилась, волоча Андрея за собой.
— Отпусти его, Белфегор, — приказал мужчина коротко.
— А то что? — с вызовом.
— Простишься с жизнью.
— Средь бела дня в людном центре Москвы? Страшно вообразить, как отреагируют следователь и «известный бизнесмен», наткнувшись на второй труп Светы Калининой. Мягко скажем, смутятся до неприличия.
— Отпусти его, — повторил взъерошенный вкрадчиво.
— И кто мы такие, чтобы командовать?
— Предпочитаешь смерть?
Девушка фыркнула:
— А Папенька одобрит подобное самоуправство? Санкции на убийство у тебя нет — не дорос еще. Хочешь устроить заварушку? Валяй. И миссию мигом перепоручат кому-нибудь более здравомыслящему, а тебя расквартируют в исправительной колонии под названием преисподняя и наложат епитимью. Будешь класть земные поклоны по три тысячи триста тридцать три штуки в день и бубнить покаянный псалом, пока язык не отсохнет. Не говоря уже о благодати: никакой музыки сфер…
— Отпусти его, — в третий раз произнес мужчина, и в его тоне появился нажим: не угрожающий, но властный.
— Ладно, ладно, — на сей раз Светлана не посмела ослушаться и убрала руку. — Про благодать пошутила…
— Умолкни, — взъерошенный скупым жестом повел ладонью, и незримая сила легко и непринужденно отправила девушку с глаз долой. Освобожденный Андрей порывисто обернулся, однако Светланы простыл и след.
— Поговорим? — предложил мужчина.
— Какого!.. — с чувством выдохнул Андрей, пятясь.
— Убегать крайне неразумно: твоя машина здесь, а в метро, среди толпы, им будет легче тебя забрать.
— Кому?
— Бесам.
— Кому?.. — растерянно повторил Андрей.
— Падшим ангелам, духам злобы, — пояснил взъерошенный терпеливо. — Тем, кто охотится за тобой.
Дикость… Нелепость… Какие еще духи злобы, какие бесы в двадцать первом веке?
— Времени они не подвластны.
По спине побежал мороз: да этот тип мысли читает!? Или просто угадал? Случайность?
— Глубоко заблуждается тот, кто приписывает веру в духов средневековью, полагая ее дремучим пережитком прошлого, вытесненным наукой из просвещенных умов настоящего.
— То есть бесы существуют.
— Безусловно.
— И явились по мою душу.
— Точнее я бы не выразился.
Андрей колебался, хмуро уставившись на чудака. Тот беззастенчиво пялился прямо в лицо, весь обратившись во внимание и приторную доброжелательность. От глубокой, темной синевы его глаз вдруг сделалось тошно.
— И на кой я им сдался? — с прорезавшейся злостью буркнул Андрей, сам не понимая, зачем продолжает разговор с душевнобольным. Принимать нелепую чепуху за правду разум отказывался, но не мог объяснить и то, каким образом хрупкой дамочке со столь грациозной непринужденностью удалось взять в оборот его, крепкого тридцатилетнего парня. Где-то здесь крылась нестыковка. Где-то должна была обнаружиться логическая связь между взъерошенным безумцем и необъяснимой силой псевдо-покойницы Светланы.
