— Я пытаюсь тебя защитить! — огрызнулся Айхе, прилагая титанические усилия, чтобы выбраться из лапы.

— А на меня никто не нападает!

— Да не елозь ты уже, щекотно! — Левиафан опустил его на торчащий из воды камень. У Айхе от слабости тут же подкосились ноги, но он нашел в себе силы ощетиниться.

— Слушай, а может, он бешеный? — с сомнением осведомился Левиафан. — Я слышал, среди сухопутных встречается такая болезнь: сначала кидаются на все, что движется, потом пена изо рта, а потом сдыхают, бедолаги.

— Сам ты бешеный, — обиделся Айхе.

— Есть хотите? Мне тут теленка подкинули, правда, уже давно. Где же… — запустив лапу под воду и вызвав небольшой шторм, Левиафан извлек целую груду изломанных костей. — Гм, не то.

— Мы не едим сырое мясо, — предупредила Гвендолин. От упоминания о еде у нее противно, болезненно засосало под ложечкой: со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было, живот уже прилип к позвоночнику.

— Могу пожарить.

Она живо вообразила шмат раскисшей тухлятины, пролежавшей на озерном дне сутки или двое. Даже жареный, он не вызывал энтузиазма.

— Спасибо, не нужно.

— Ближе к морю водятся моллюски, морские тараканы, мелкая рыбешка… Как насчет раков?

Гвендолин пожала плечами. Перечисление океанических деликатесов вызывало голодную тошноту.

— Я умею готовить раков, — мрачно изрек Айхе. — И омаров. И рыбные котлеты, — он стушевался под пристальным взглядом лучистых зеленых глаз. — Чего?

— Собирался тебя похвалить, но передумал.

— Обойдусь.

— Сам бы рад перекусить, — Левиафан горестно вздохнул. — Кстати, вода в Звездном озере обладает целебной силой. Здесь все отравлено колдовством: стоит пораниться о скалы или, того хуже, об решетку в конце тоннеля, как царапины месяцами гниют и кровоточат. Зализывай, не зализывай, не помогает. А вода лечит. Вдруг и твоего хлипкого приятеля поставит на ноги?

— Я умею превращаться в дракона! — огрызнулся Айхе. — А для тебя я не приятель, а господин. Ученик Кагайи.

— Нашел, чем хвастаться, — Левиафан поковырял когтем между зубами. — Между прочим, это отличный повод тебя сожрать!

— Ты же не питаешься людьми, — осторожно напомнила Гвендолин.

— А вдруг он вкусный?

— Но тогда ты точно навсегда останешься узником в гроте, и Кагайя заставит тебя убивать людей на арене!

Левиафан смущенно кашлянул, обварив ее горьким дымом, и глубоко задумался. Воспользовавшись паузой, Гвендолин вброд подобралась к камню, на котором корячился Айхе.

— Ладно. Если этот щусенок… то есть господин, — поправился Левиафан с плохо скрытым сарказмом, — не будет корчить из себя центр вселенной, так и быть, доставлю его к решетке: пусть поковыряется.

— Он мне еще одолжение делает! — тихо возмутился Айхе, стиснув кулаки.

— Но если только пикнет, я за себя не ручаюсь. Есть не стану, но руку там оторвать, или ногу…

— Держи карман шире, — проворчал Айхе.

Левиафан, хвала небесам, его не расслышал. Подняв шторм, он грузно развернулся и вытянул правую заднюю лапу.

— Добро пожаловать на борт.

Крысенок на плече у Гвендолин в ужасе заверещал.

— Держись крепче, Дэнни, — посоветовала она и первой полезла на гигантскую мокрую ляжку. Покрытая слизью медная чешуя скользила под коленями, карабкаться по ней было все равно, что по оледеневшим листам железа. Цепляясь за чешуйки — каждая размером с блюдо! — Гвендолин с превеликим трудом достигла левиафановой спины и ухватилась за осклизлый нарост между перепонками гребня. Айхе со скорбной миной присоединился к ней, изо всех сил стараясь не озвучивать ни свое мнение, ни сопутствующие ругательства.

— Потерпи, — Гвендолин неловко и чуть заискивающе улыбнулась.

— Ты сумасшедшая, — беззлобно сообщил он.

— Потому что вожу дружбу с драконами?

— Потому что они водят дружбу с тобой. Эй!.. Как к нему обращаться-то? — прошептал Айхе.

— Левиафан.

— Эй, чудище! Далеко отсюда до моря?

— От чудища слышу, заморыш, — сзади голос ящера звучал приглушенно. — Смотря как плыть.

— А ты по-разному, что ли, умеешь?

— Да прекрати уже! — не выдержала Гвендолин. — Хватит его задирать!

Айхе смущенно примолк, скорчившись возле своего шипа. Ох, и как она не догадалась: он снова паясничал, когда следовало признать чужое превосходство. Снова лез на рожон, зачем-то убеждая окружающих — и себя самого! — что ничего не страшится и горазд на подвиги. Только он боялся сейчас, очень боялся: монстра, способного переломить человека, как тростинку, черных пещер, таивших в себе миллион опасностей. Боялся оставить ее, Гвендолин, без защиты и не справиться, если придется драться. Боялся, в конце концов, навернуться с драконьей спины, или что Гвендолин с нее навернется и расшибется о скалистые уступы.

Левиафан вытянулся и оттолкнулся задними лапами-ластами, уверенно загребая воду.

Над головой потянулись нескончаемые пещерные своды, покрытые своеобразными натечными образованиями. Желтоватый пар, вырываясь из пасти Левиафана, окутывал окоченевшее тело горячими, горькими клубами. Чем дальше, тем пронзительнее пахло известью, сыростью, плесенью и чем-то еще, отвратительно сладковатым. Вскоре туннель вылился в природные карстовые пещеры. Сверху, точно изъеденные кариесом клыки, спускались целые завесы сталактитов, им навстречу из воды вздымались столбы и колонны сталагмитов, и некоторые из них, срастаясь, образовывали отдельные камеры и новые туннели — целый подземный лабиринт.

— Смотри, — прошептал Айхе, кивком указывая вверх.

Гвендолин задрала голову. Между известковыми сосульками тут и там гроздьями висели зверьки, завернутые в кожистые крылья.

— Летучие мыши?

— Если бы. Это вампиры-колпаки, — Айхе прижал палец к губам, удерживаясь на гребне Левиафана одной рукой. — Не шевелись, а то они нас заметят, и…

Десятки пар оранжевых глаз вспыхнули во тьме, словно угольки.

— И? — встревожилась Гвендолин.

— Лучше тебе не знать.

А вверху зажигались все новые и новые точки. Когда своды пещеры пошли на снижение, Гвендолин разглядела, как выныривают из коричневых складок кожи лица: почти человеческие, скуластые, безротые, с пустыми, затянутыми белесой пленкой глазами. Заостренные наподобие колпаков лысые черепа раскачивались на худосочных, морщинистых шеях уже над самым гребнем Левиафана. Один за другим слепые твари, трепеща, распахивали объятия, вот только то, что Гвендолин поначалу приняла за крылья, оказалось полупрозрачной кожей, пронизанной развилками вен. Между «крыльями», капая соком, пульсировали желудки.

— Левиафан! — в страхе закричала Гвендолин. — Плыви быстрее!

— Буль-буль-буль, — раздалось спереди, и дракон, рассекающий волны, точно чешуйчатая субмарина, старательно заработал ластами.

Вампиры растягивались, как резиновые, норовя ухватить добычу. Вдобавок, драконий гребень уже задевал потолочные известковые наросты. Чей-то коготь прицельно подцепил Гвендолин за свалявшийся узел на макушке. С безумным криком она намертво вцепилась в скользкий шип гребня, впиваясь ногтями, соскабливая слизь. Перед глазами мелькнули растопыренные коричневые пальцы: того и гляди вздернут под своды.

— А ну пошли прочь! — рявкнул Айхе. Но ещё прежде, чем Гвендолин услышала его властный окрик, пространство над головой рассекла красная молния. Потолок брызнул каменной крошкой, истошный визг сорвавшейся с потолка покалеченной твари оборвался в волнах подземной реки. Гвендолин окатило волной жара.

— Надеюсь, это отобьет у них охоту хватать нас за всякое, — хрипло пробормотал Айхе, быстрым взглядом оценивая состояние девочки. — Ты как? Держишься?

— Эй, вы еще там? — пробулькал Левиафан, высунув из воды пасть. — Все целы?

— Предупреждать надо было, — напустилась на него Гвендолин, которую колотило от омерзения, и обвела потолок опасливым взглядом: вампиры-колпаки маячили где-то очень высоко, он летать, видимо, не научились. — Они же могут нас заживо сглодать!