— Гвендолин!

Мокрая и растрепанная, похожая на ощипанную курицу, на арену выскочила Нанну.

— Дело дрянь! — с ходу выпалила она и бухнулась на колени подле Айхе. Сдернула с волос промокшую косынку, скомкала и прижала к рваной ране в боку мальчика. Тот содрогнулся и обмяк, снова потеряв сознание от боли. — Не думала, что скажу это, но ты молодец.

— Я ничего не могу сделать! — выдавила Гвендолин сквозь рыдания. — Что мне делать, Нанну, что мне делать?!

— Возьми себя в руки.

— Ведьма убила его мать, а его самого превратила в раба… Постойте! — Гвендолин опомнилась. Запустила руку под шею Айхе, запуталась пальцами в мокрых, слипшихся волосах, сморщилась от усилий и выдернула амулет. Круглая, глянцевая ракушка, похожая на синий глаз в цветном обрамлении, очутилась в ладони. Даже на ощупь она была противной и скользкой. Шнурок, на котором она висела, оказался чересчур коротким — такой не стащишь через голову. Гвендолин поискала глазами подходящий булыжник — благо, их возле ограждения валялось множество. Взвесила камень в руке: годится! Уложила на него амулет. Подобрала второй камень и без лишних сомнений размозжила ракушку точным, сильным ударом. Кусок извести жалобно хрустнул, прах посыпался на землю. В тот же миг в лицо хлестнул стылый колдовской ветер и злобный вопль огласил округу.

— Кагайя, — Нанну испуганно втянула голову в плечи.

— Это был договор, — Гвендолин удовлетворенно отшвырнула булыжники. Погладила Айхе по щеке. — Теперь ты свободен. Только держись.

— Надо перенести его в замок, — предложила Нанну. — Дориан что-нибудь придумает. Он гений, только… мертвых не воскрешает. Надо поторопиться.

— И как же мы это сделаем? Сейчас бы носилки или хоть кусок ткани.

— Не хочу тебя еще больше расстраивать, но у нас проблема, — Нанну изменилась в лице, глядя куда-то вдаль поверх ее головы.

— Куда уж больше, — Гвендолин проследила за взглядом. И обмерла. Вот уж воистину: беда не приходит одна.

С неба, выписывая плавные круги, опускались две гигантские чернокрылые птицы с человеческими головами. Ветер нещадно трепал их промокшие перья и волосы, однако в разбушевавшейся стихии они, очевидно, чувствовали себя превосходно. Гвендолин, охнув, бросилась набивать подол туники камнями, Нанну, опомнившись, последовала ее примеру.

Изогнутые ястребиные когти вонзились в выщербленную брусчатку, сильные крылья сложились за спиной, и степенно вышагивая, вытягивая шеи и впиваясь в раненого мальчика горящими глазами, гарпии неторопливо приблизились.

— Стоять! — Гвендолин сурово замахнулась булыжником.

— Кто это там? — прощебетала первая птица.

— На земле, — подхватила вторая.

— Наш друг Айхе?

— Никакой он вам не друг! — Занесенная за голову рука тряслась от напряжения.

— Он мертвый? — плотоядная гримаса на миг исказила бледное лицо первой гарпии.

— Вы убили его?

— Вот тупицы, — буркнула Нанну.

— Зачем вы это сделали?

— Он жив! — выкрикнула Гвендолин. — И вам нечего здесь делать! Убирайтесь!

— Человеческий ребенок нам угрожает, — удивилась первая, по-птичьи наклонив голову влево. Ее желтые глаза насмешливо сощурились.

— Прогоняет, — улыбнулась вторая.

— Но мы не враги.

— Мы можем вылечить нашего друга.

— Там, в горах, у нас есть целебные зелья и мази.

— Мы исцелим его раны.

— Отдай его нам… — медленный шаг, ещё один.

— Назад! — Гвендолин швырнула камень.

Взмахнув крыльями, гарпии отпрыгнули, увернулись от удара и уставились на нее обиженно.

— Так ты платишь за помощь, человеческая девочка?

— Черной неблагодарностью?

— Знаю я вашу помощь! — Гвендолин схватила второй булыжник. Ощетинилась, готовая ударить. Может, силенок у нее было и маловато, зато решимость зашкаливала. В исступлении люди горы сворачивали. — Вы хотите забрать его, чтобы из… изнасиловать! — выкрикнула она отвратительное слово. — И разорвать на куски! А ну прочь отсюда, вы, мерзкие горгульи!

— Что? — две пары желтый глаз полыхнули злобой. — Как ты смеешь обзывать нас!

— Как смеешь обвинять!

— Уличать…

— …в том, чего мы не совершали…

— …и не собирались совершать!

— Ты гадкая!

— Эгоистичная!

— Поганая девчонка!

— Ты убьешь нашего друга.

— Он погибнет по твоей милости.

— Чем ты поможешь ему?

— Чем залечишь его раны?

Шажок за шажком гарпии подкрадывались ближе. Еще чуть-чуть — и наскочат, схватят, и уже не вырвешь Айхе из их железных когтей.

Гвендолин не стала дожидаться, когда это случится. Камни полетели в хищниц один за другим. Секундой позже к ней присоединилась Нанну.

— Валите отсюда! — велела она, несколькими меткими попаданиями отогнав ближнюю тварь. Сил в ее натруженных руках оказалось достаточно, чтобы нанести пару-тройку весьма чувствительных ударов по легким и хрупким, как скорлупа, птичьим телам. Со злобным клекотом гарпии взвились в воздух, теряя черные, как хлопья сажи, перья, но не улетели. Их перекошенные бешенством лица не оставляли сомнений: без добычи они не уберутся. Запах крови растравил их, одурманил, и, стряхнув притворство, бестии заметались над Айхе, пикируя и целясь когтями в грудь. Гвендолин едва успевала подбирать новые камни, Нанну молотила по всему, что подворачивалось.

— Час от часу не легче! — завопила Нанну, когда на арене, откуда ни возьмись, появились крысы. Первый десяток, второй… сотня, другая… Мокрая серая лавина в мгновение ока затопила площадь. Поначалу Нанну еще отшвыривала их ногами от распростертого в беспамятстве мальчишки, но тут одна из гарпий, воспользовавшись ее замешательством и отчаянием, впилась Айхе когтями поперек живота и дернула вверх.

— Уйди! — заорала Гвендолин и кинулась на нее, молотя зажатыми в ладонях булыжниками по птичьим ребрам. Под ее ударами что-то хрустнуло, должно быть, удалось перебить кость. Гарпия зашлась диким ором, разжала когти и, кувыркаясь, грохнулась на землю. Ее товарка издала разъяренный клич, растопырила свои клинки и нацелила их уже не на Айхе — на Гвендолин! Молниеносный бросок — не увернешься, не защитишься, не отобьешься, и Нанну, беспомощно шарившая руками среди крыс в поисках камня, не поможет. Словно в замедленном сне Гвендолин увидела последний бросок.

И вдруг смертоносные лапы кувыркнулись набок и завертелись волчком. Краем глаза Гвендолин заметила, как огромный булыжник — им с Нанну такой и не поднять! — буквально сметает осатаневшую тварь и размазывает по брусчатке. Жалобный визг резанул по ушам, а затем обе гарпии огромными прыжками, спотыкаясь и ударяясь об ограждение, отступили. Улетели они или затаились в сумраке деревьев за ареной, Гвендолин уже не видела. Ее обеспокоили невесть откуда взявшиеся люди. Бледные костлявые, жилистые оборванцы, похожие на оживших мертвецов, поднимались с земли тут и там. Одни вставали, другие, едва поднявшись, вдруг падали обратно. И превращались в крыс.

— Шша, — заскулила Гвендолин, озираясь вокруг сквозь растопыренные пальцы.

— Постой, нет, — стискивая в руке булыжник, готовая защищаться от новой напасти, Нанну помедлила. Выпрямилась. — Это не шша. Обычные люди. Только с них почему-то спадает заклятие.

А ведь и впрямь, на остромордых, зубастых чудищ эти несчастные не походили. И атаковать не торопились. Они стояли под хлесткими струями дождя, изумленные не меньше Гвендолин и Нанну, разглядывая дрожащие пальцы, ощупывая впалые щеки, продирая мутные глаза.

— Спасибо… за помощь, — нашлась Гвендолин, соображая, что один из этих людей только что спас ее от неминуемой гибели.

— Нас позвали дети, — прогудел кто-то, коверкая слова отвыкшим от человеческой речи языком.

— Дети? — нахмурилась Нанну.

— Ты, — грязный палец с обломанным ногтем ткнулся в сторону Гвендолин, — вернула наших детей.

— Их поймали слуги ведьмы, — встрял хриплый женский голос, похожий на металлический лязг. Вот что значит — годами не пользоваться голосовыми связками. — И забрали в замок, чтобы скормить монстрам из моря, а ты…