Брамби, напрягая глаза, всматривался в местность под крыльями. Сигнальная ракета? "Матильда" летела едва на тридцати метрах и со скоростью чуть больше полутора сотен километров в час. Так что ошибиться было трудно. С помощью опыта и "приблуды" он практически точно вышел на место. Лейтенант ещё прибрал газ, давая лыжам просто коснуться снега. Небольшой воздушный грузовичок сел, проскользил чуть-чуть и остановился.

- Все на выход! Не забываем вещи!

Парни не поняли слов, но жесты и интонация были вполне доходчиво. "Матильду" окружили возникшие из белизны лыжники. Брамби выбрался наружу и выбрал того, кто показался ему главным - он указывал четверым новоприбывшим, что делать и куда идти.

- Здорово! Раненого доставили?

Человек посмотрел на него с замешательством.

- Подожди, пожалуйста. Офицер подойдёт.

Появился ещё один лыжник.

- Товарищ лейтенант, я Станислав Княгиничев, тоже лейтенант. - Князь с изумлением рассматривал самолёт. Он казался слишком хрупким, чтобы летать в ненастье. Но бипланы уже не раз доказали, что способны на невероятное. Этот был окрашен в ярко-белый цвет с едва заметными переливами бледно-серого и ещё более бледного синего. Даже круглые опознавательные метки оказались размытыми и неясными, просто чуть насыщеннее. Серые? Синие? Так сразу и не скажешь. Цвета переходили один в другой.

- Привет. Раненого привезли?

- Да, он здесь. Ранение тяжёлое и помощь нужна как можно быстрее. Ещё у нас кое-какие бумаги и документы, захваченные в засаде.

Князь снова посмотрел на самолёт. Такое стало возможным только с приходом американцев. Находились те, кто говорил, будто русская армия не заботится о раненых. Это было ложью - они всегда прилагали все силы. Но у обескровленной, бедной армии имелось мало возможностей. А потом появились американцы со своим оснащением. Лейтенант с усилием напомнил себе, что когда он заболел воспалением лёгких, его вывезли на таком же биплане.

- Всё верно. Загружайте. Надо быстрее вернуться.

Командир кивнул, сержант коротко отдал несколько приказов. С одной стороны, Кабанов был рад. Теперь у лыжной группы четыре новых бойца. Пусть они пока необстреляны, их появление означает, что ему не придётся заниматься самыми пустяковыми делами. А потом он заметил неожиданное. Под кабиной C-66 был нарисован тёмно-серый крестик. Отметка о сбитом? На этом самолете?! Князь тоже заметил её.

- Товарищ, ты сбил немца? - невысказанной частью вопроса осталось "на этом?!"

- Так и есть, дружище. Недели три назад. "Тилли" и я отвозили груз партизанам, когда на нас вывалился "Фоккер". Фриц попытался атаковать, но мы вывернулись и пошли вниз. Он за нами. Я сбавил газ до предела, "Тилли" тоже. Мы держались примерно на 100 километрах в час, а "Фоккер" не мог и постоянно промахивался. Высоты оставалось метров 15, когда мы увидели долину нырнули в неё. Фриц очень хотел нас сбить, никаких сомнений. Он продолжал нас атаковать, а мы уворачивались. На этом "Тилли" его и подловила. Через несколько минут появился ряд высоких сосен. Мы летели прямо на них. "Фоккер" увидел в этом шанс и рванул за нами. "Тилли" встала на крыло, проскользнула между соснами, а он не успел и врезался в деревья. Начальство чешет лоб и до сих пор не может решить, считать это как сбитие или нет. Но мы с "Тилли" здесь, а фриц тю-тю. Так что я знаю, кто победил.

Князь не уловил всего, но суть рассказа понял.

- Это был "Фоккер Д-21"[116]? Значит финн. Здорово, что вы размазали этого фашистского прихвостня.

Брамби рассмеялся и похлопал русского лейтенанта по плечу.

- Может быть, может быть, старина. Вот только тот "Фоккер", как оказалось, был "Мессером".

Северная Атлантика, Флот открытого моря, флагман первой разведгруппы "Граф Цеппелин", мостик

Погода менялась. Перестал завывать шторм, прекратились ослепляющие заряды дождя, успокоились волны, которые кренили авианосец опасно к пределам остойчивости, и без того неважным. Это было хорошей новостью. А плохой - температура упала. Курс вёл на север, и теперь ветер швырял сгустки мокрого снега. Всё, к чему он прикасался, сразу покрывалось льдом. Мачты и надстройки побелели. Лёд был тяжелым, и добавлял многие тонны там, где они совсем не нужны.

Метеоролог сказал, что это временные явление, переход границы бури. Они уже пересекли край шторма и ясной погоды, идущей за ним. Капитан Эрих Дитрих надеялся, что прогноз правильный. Иначе "Графу Цеппелину" несдобровать.

- Капитан, когда мы сможем начать полёты? - спросил адмирал Эрнст Бринкманн. Ему требовался однозначный и немедленный ответ. Разведгруппа, кажется, нащупала конвои, за которыми они вышли в океан. Линейный флот следовал в нескольких часах юго-восточнее, до сих пор пробиваясь сквозь бурю. Когда они выйдут из неё, адмирал Линдеманн захочет знать, где его цели. Он не относился к тем, кто готов терпеливо ждать сведений. Сквозь тонкие облака засияло жиденькое, слабое пока солнце, и Дитрих счёл это предзнаменованием.

- Прямо сейчас можно начинать подъём самолётов на палубу, герр адмирал. Пусть их заправят и вооружат в ангаре, и прогреют двигатели. Много времени это не займёт. Я смогу быстро выпустить на разведку... - он прервался, подсчитывая, - ...двенадцать Ju.87, с 250-килограммовой бомбами и двумя 200-литровыми подвесными баками, через 45 минут.

- Очень хорошо. Связь! Передайте "Вернеру Фоссу" подготовить восемнадцать самолётов, чтобы взлететь одновременно. Подвеска та же. Пусть наготове сидят двенадцать оставшихся "Штук" с 1000-кг бомбами для удара по кораблям. К ним шесть Та.152 для прикрытия. "Бёльке" поднимает восемь своих Ta.152 для непосредственного прикрытия взлёта и патрулирования. Потом шесть Ju.87 и два Ta.152 для усиления ударной группы. Понятно? Передавай. Капитан, вы приготовьте для усиления восемь "Штук" и четыре Ta.152. Это даст нам двадцать шесть ударных машин в сопровождении двенадцати истребителей, пока тридцать "Штук" ищут противника.

- Для удара по кораблям, герр адмирал, - в тоне Дитриха не было даже намёка на вопрос, но Бринкманн его понял.

- Амеры притащили авианосцы. Они всегда прикрывают ими свои большие конвои, и этот не исключение. А значит, нам необходимо нанести удар по ним, прежде чем насядут на нас. Авианосцы слабы и уязвимы. Самое главное - преимущество первого удара. Если мы готовы, надо лететь. У нас в запасе остаётся двадцать шесть истребителей и четыре бомбардировщика. Группе курс 270. Надо побыстрее избавиться от льда.

Бринкманн смотрел с мостика, как на авианосце закипела работа. Несмотря на изменение курса, его всё ещё болтало. "Вернер Фосс" маневрировал куда легче. Адмирал предпочёл бы идти на нём. Крупнее, более мощный, лучше приспособленный для флагмана, но ужасающая вонь и строительные ошибки приводили его в бешенство. Поэтому он выбрал первый германский авианосец и терпел его недостатки.

Его размышления прервались скрипом в кормовой части. Лифт поднимал первый Ju.87 на палубу. Крылья были свернутыми. Он наблюдал, как палубная команда раскладывает их с помощью лебёдки. Раньше предлагали установить электроприводы, но это решение отвергли вместе со множеством других. Они весили слишком много, а мощностью Ju.87 и так не блистал. Тем не менее, он был лучше единственной альтернативы, биплана "Физелер". Одно из крыльев на первом самолёте заклинило - что-то мешало шарниру провернуться. Бринкманн видел, как член палубной команды подпрыгнул, схватил законцовку и дёрнул её вниз. Получилось. Что бы там не мешало, оно вылетело, и консоль с хлопком опустилась. Она встала на место так резко, что инициативный техник не удержался и бесхитростно шмякнулся задницей на палубу. Адмирал расслышал дружный хохот коллег.