Селина заметила, что, когда она произносила эти слова, Катя внимательно изучала рисунки на стенах. Если бы вместо Кати была какая-нибудь другая подруга, её лицо точно бы раскраснелось, как тлеющий уголь. Не дай бог, если бы их увидел Глен. Эти рисунки Дональда Дака, Гуффи и Минни Мауса стояли у неё костью поперёк горла. Правда, что она была на шесть дюймов ниже всех своих друзей. Правда, что Катя уже сто лет носила бюстгальтер 32 Б, а она же до сих пор была как десятилетний мальчик. Но месячные у неё пришли четыре года назад. Она не была больше девочкой. Уже сдала три выпускных экзамена и ожидает результатов. На следующий год она будет в девятом классе. Но её мать уж чересчур гордилась теми шедеврами, которые нарисовала на стенах комнаты Селины, когда ей было пять лет. Она до сих пор заводит гостей показать «Сикстинскую капеллу» Да и отец не лучше. Когда в субботу или воскресенье приезжает за ней на машине, то ведёт её на какой-нибудь дурацкий фильм или покупает ей свитер с Винни Пухом. Никто так и не осознал, что ей уже исполнилась четырнадцать. Она частенько пыталась им намекнуть, но не решалась поговорить напрямую. После развода мать с отцом словно соревновались, кто избалует её больше: кто купит самую крупную мягкую игрушку или топик с тюльпанами и бабочками. А она, всё ещё хорошо помня все прошлые скандалы и проблемы, не могла оправиться.

Её отец незамедлительно построил новую жизнь. Быстро нашёл себе подругу и через несколько месяцев стал с ней жить. Они выглядели довольными. Но с её матерью было всё по-другому. Она постоянно, словно сумасшедшая, бегала из дома на работу, с работы в супермаркет, из супермаркета домой готовить, мыть пол, гладить одежду, всегда не переводя дыхания, будто нарочно, чтобы не было времени опомниться. Единственной её отдушиной была молитвенная группа. Она говорила, что там забывала всё на свете. Но однажды Селина услышала, как она разговаривала с тётей Агнессой по телефону. Она сказала, что жизнь в одиночестве незаметно её разрушает. Конечно, каждый пытается её подбодрить, мол, может, она ещё повстречает того, кто будет её любить и поможет начать всё с чистого листа. Даже в молитвенной группе ей говорили то же самое. Но она утратила веру в любовь. Её муж тоже когда-то её любил… как она думала. А сейчас впереди была только пустота.

Когда Селина всё это вспоминает, то чувствует, что она, скорее всего, должна подчиниться и со всем смириться. Может, она была излишне предусмотрительной. Или слишком умной. Или чрезмерно наивной.

Она соскочила с кровати и пристально взглянула на подругу.

– Катя, Глену я скажу окей.

Накануне пятеро друзей встретились в Центре. Когда прибыл Глен, Курт и Катя играли в бильярд. Селина сидела и тыкала пальцем по клавиатуре сотового. Брат Тони играл в настольный теннис с Ли – Шоколадным Пирогом. Энджи, Шантель, Аннализ, прижавшись друг к другу лбами, перелистывали в углу журнал «Sugar». Дастин держал телевизионный пульт и переключал каналы. Глен принялся кружить вокруг бильярдного стола, провожая взглядом катящиеся шары и лихорадочно поглядывая на часы. Как только Селина его заметила, тут же вскочила со своего места и подошла к нему.

– Окей, Глен? Всё в порядке?

– Хммм… – ответил он, не отрывая глаз от шаров.

Словно он её и не слышал. Продолжил нетерпеливо шагать с прикованным к шарам взглядом, казалось, что он следил за ходом игры с глубоким интересом. Но его мысли были очень далеко. Когда последний шар исчез в лузе, Глен схватил Селину за руку, кивком головы подозвал остальных и сказал:

– Всё, пошли. Хочу с вами поговорить!

Брат Тони прервал игру и повернулся к ним.

– Уже уходите? А я хотел вам предложить сыграть в парную!

– Пойдём подышим свежим воздухом, – ответил Глен.

– И правильно, – сказал брат Тони. – Ая продолжу забивать этому растяпе.

– Это мы ещё посмотрим, кто кому забьёт, – ответил Шоколодный Пирог, похлопывая ракеткой по левой руке. – Давай, какой у нас там счёт?

– Девять – три! – ответил брат Тони.

Глен с друзьями направились к киоску, заказали колу с картошкой фри и уселись под пальмами. Но Глен больше не тратил время на пустые разговоры.

– У меня идея, – сказал он им, закурив сигарету и украдкой оглянувшись по сторонам. – А что, если мы будем бросать обществу вызов, что-то вроде того моего маневра с пакетами денег?!

Катя поперхнулась колой.

– Это как? – спросила она его.

– Вот смотри, летние каникулы мы проводим в безделье. Спим, ходим купаться, приходим сюда, как кучка стариков, иногда идём в Центр… сплошная рутина. Нам нужна небольшая встряска. Что-то такое, что наполнит наши вены адреналином. Начнём выкидывать злые шутки над жителями деревни, что-нибудь, требующее смелости при выполнении, и заставим всех удивляться и ломать голову. Всё секретно. Ну, что скажете?

– Мне нравится! – тут же, не раздумывая, сказал Курт. – Я готов спланировать шутку намного круче твоей!

– А вы что скажете? – повернулся Глен к оставшимся троим.

Но остальные трое так и не успели ничего сказать, потому что за ними неожиданно появился Шоколадный Пирог, одной рукой толкая горный велосипед, а в другой держа бутылку газировки!

– Сегодня ни одной не выиграл, – сказал он, пододвигая пластиковый стул и садясь рядом. – Брат Тони сегодня был в форме. Что пьёте? Колу? Не, для меня она слишком сладкая. Пробовали “Горький лимон”? Классная штука! Когда пойдём купаться под Башней? Прикупил тут себе клевые очки и ласты. Последнее время увлёкся плаваньем под водой и на прошлой неделе поймал вот такого осьминога! Офигенный! Любите осьминогов? Слушайте, какого чёрта вы такие притихшие? Как пять статуй!

Ли Шоколадный Пирог был пакистанским или индийским парнем. На самом деле, никто толком и не знал. Он до сих пор учился в седьмом классе, потому что остался на второй год, но был очень высоким. Приятели в Центре, а также одноклассники его дразнили, потому что он был пакистанцем (или ещё там кем) и усыновлённым. Но Ли Шоколадный Пирог, словно никогда и не обижался. Всегда смеялся, оголяя два передних зуба, которые тоже были будь здоров, и продолжал шутить вместе с ними.

– О чём вы говорили, пока я не пришёл? – спросил он. – По-моему, я слышал, как Курт упомянул какую-то злую шутку. Однажды мой отец знаешь что сделал дяде, когда они были маленькими?

– Мы говорили о том, что пристают тут всякие зануды! – оборвал его Курт.

– Ага, значит вы говорили о Дастине, ха, ха, ха! – И два передних зуба выглянули посмотреть, что происходит.

Глен поднялся.

– Пошли! – сказал он.

И Ли Шоколадный Пирог остался один с “Горьким лимоном”, горным велосипедом и пятью пустыми стульями.

Соседский кот убежал, а Скотч ушёл с веранды и примостился у ног Кати.

– Глену и всем остальным хочу показать, что, хотя я и девушка, ну ты понимаешь, у меня нет фигуры Дженифер Лопес, но зато я им докажу, что обладаю смелостью не хуже их всех.

Катя поставила пустой стакан на прикроватную тумбочку, села на корточки и стала ласкать Скотча. Голова у нее шла кругом. А если они попадутся? Её старшие сёстры так начнут изгаляться над ней, «ботанкой»! И больше всех Шарлин. Она не могла и шага ступить, чтобы та к ней постоянно не придиралась по всяким пустякам. Кататя очень ждала, чтобы Элисон вышла замуж и её бы терпел Джейсон. Так по крайней мере она бы избавилась от одной из них, потому что и у Элисон тоже были свои недостатки. Она очень походила на Шарлин в подколах, встреванию не в свои дела, изощрённых придирках, которые не прекращались, пока она не увидит закипающие на глазах Кати слёзы. Единственным прибежищем была её комната, хотя и очень маленькая, скорее подходящая для кладовки. Но зато там она могла спрятаться от их колкого языка. Она переставала обращать внимание на их пустозвонство и пыталась войти в свой тайный мир. Но это удавалось далеко не всегда. У Шарлин была привычка внезапно к ней заходить то за ручкой, то за конвертом. Однажды она её застала за записями в дневнике. Вырвала его из рук и побежала искать Элисон.