— И посмотрите, кто-то оказался настолько любезен, что запер тебя в комнате наедине со мной, — продолжил он, с подозрением щуря глаза. — Кто в своем здравом уме оставит юную магессу наедине с храмовником? У вас есть враги, мисс Хоук? Люди, которые бы восхитились иронии и предоставили вас на серебряном блюде?
Ужас постепенно начал отступать, и снова Бетани ощутила замешательство:
— Я не…
— Или это все из-за меня? — взгляд Каллена стал настолько яростным, что Бетани немного отползла назад; он последовал за ней. Бетани закусила губу, когда он навис еще ниже, настолько близко, на самом деле, что их носы соприкасались, а ее соски упирались в его обнаженную грудь, затвердевая вопреки той панике, что она испытывала. — Это что, какой-то мерзкий план по дискредитации храмовников, чтобы изгнать меня? Кому-то смешно при мысли, что рыцаря-капитана застанут в одной постели с магом?
Бетани нервно сглотнула — настроение Каллена и его обвинения со скоростью молнии бросались из одной крайности в другую. Она хотела оставаться спокойной, звучать как взрослый и серьезный человек, когда наконец ответит ему, но это было немного сложно, поскольку тело ее едва ощутимо терлось о его собственное, купалось в исходящем от него жаре. В ней бурлило настойчивое желание просто схватить его и дернуть на себя, переплести их скользкие от влаги тела. Она хотела, чтобы он продолжал прикасаться к ней, ведь она так до конца и не пришла в себя после того восхитительного оргазма, до которого он ее довел.
Какой дурой надо быть, если она хотела проверить, как далеко сумеет толкнуть рыцаря-капитана уже после того, как он узнал ее страшный секрет?
Чем дольше она молчала в нерешительности, тем ярче горел его взгляд.
— Или, может, тебе это кажется смешным, Бетани? Это все было подстроено? Вы с друзьями выбрали меня в качестве жертвы еще тогда, в Церкви, и это какая-то шутка за мой счет? Если ты хотела унизить меня, Бетани, уверяю тебя, нет нужды предавать это дело огласке… ты и в одиночку весьма неплохо справилась.
Слова ранили, даже сильнее, чем когда он едко выплевывал маг и отступница не так давно. И все равно ее дурацкое тело не позволяло ей отстраниться — оно ныло, молило отбросить чувство самосохранения и просто снова протянуть к Каллену руку.
— Почему ты не злишься, что я маг? — прошептала она до того, как сумела остановить себя.
Взгляд Каллена потемнел, и Бетани показалось, что он наклонился немного ближе, почти как если бы готовился ее поцеловать.
— Я злюсь, Бетани. Даже яростью не описать…
— Нет, не злишься, — выдохнула она, практически специально потягиваясь, прижимаясь к нему грудью; секунду спустя Каллен положил ладонь ей на бедро, словно хотел удержать на месте. Вместо этого он провел ею вверх, прослеживая все изгибы, и остановился как раз до того, как смог бы обхватить ладонью одну ее грудь, и Бетани прошила дрожь. — Ты злишься на последствия того, что я маг. Тебя не волнует то, что я являюсь магом.
На лице Каллена мелькнуло удивление.
— Не говори ерунды…
Настал ее черед прерывать его. Но она не могла подобрать подходящих слов, чтобы высказать связные аргументы, потому сделала кое-что другое, столь же действенное. Она обвила шею Каллена руками, застав его врасплох и, преодолев разделявшие их дюймы, с жаром поцеловала.
Она чувствовала собственный вкус на его губах, нечто чуждое и восхитительное — вкус ее собственного возбуждения. Со стоном она утонула в поцелуе, шокируя Каллена своей дерзостью и переплетая их языки между собой. Он приглушенно охнул, удивленный, и от этого по телу побежали мурашки; Бетани закинула ногу ему на бедро, притягивая, и с трудом вдохнула, когда Каллен упал на нее всем своим весом.
— О Создатель, — пробормотала она и, стоило ему отстраниться, стремясь снова поймать его губы своими. Его вес ощущался восхитительной горячей тяжестью, а возбужденный член упирался ей в бедро. Казалось, будто кожа Бетани искрилась там, где они соприкасались, а при малейшем движении голова шла кругом от желания.
Каллен ловко уклонился от поцелуя, хотя тоже тяжело дышал и прожигал ее взглядом.
— Бетани, — прохрипел он, — у тебя что, нет чувства самосохранения?
По крайней мере, не она одна сомневалась в собственной адекватности. Бетани медленно провела ногой вдоль его бедра, остановившись почти у талии, сжав, и они синхронно застонали от того, как это движение вынудило их приблизиться еще сильнее, переплестись настолько, насколько это было возможно без того самого последнего шага. По ее телу пробежала дрожь, и Бетани уронила голову назад, оголяя горло; тихий вскрик вырвался из нее секунду спустя, когда Каллен провел зубами по ее шее.
— Какой мне прок драться с тобой? — сипло прошептала она в то время, как он водил губами по ее коже. — Игра окончена: ты знаешь, что я маг. И, раз мою жизнь у меня скоро заберут, я не собираюсь упускать эту возможность.
— С чего бы мне заигрывать с тобой? — прошипел Каллен, но тело его предавало; злость в его голосе значительно поутихла, стоило ему провести губами вдоль ее горла, кусая достаточно сильно, чтобы оставить след. Он качнул бедрами, и их тела наконец скользили друг о друга безо всяких препятствий в виде одежды, наручников или шелковых простыней. — Я храмовник, а ты — маг. Ничем хорошим это не кончится.
У Бетани начала кружиться голова от дикого желания, бурлившего в ней; она медленно закинула вторую ногу ему на поясницу, естественным образом открываясь для него. Каллен отчаянно застонал, и Бетани ему вторила.
— Ты не злишься из-за того, что я являюсь магом, — выдала она и охнула, почувствовав прикосновение его члена к своему паху. — Ты злишься, потому что не хочешь, чтобы тебя поймали с магом.
— Неправда, — прорычал он, отстраняясь достаточно, чтобы хмуро посмотреть на нее сверху вниз. Его взгляд вызвал у Бетани жар и трепет. — Мне не нравятся маги, и я им не доверяю. Моя злость совершенно обоснованна, и я действительно зол на тебя.
— Тогда хватит меня целовать.
С раздосадованным стоном он снова смял ее губы собственными, целуя с такой яростью, что Бетани охнула, уверенная, что вот-вот ощутит вкус крови.
— Тебе не следует доверять мне, — выдавил Каллен между глотками воздуха. — Я с такой легкостью могу тебя убить…
— То же самое могу сказать и тебе, — ответила она, тяжело дыша и трясь об него, голова у нее пошла кругом, когда он застонал и прихватил ее губу зубами.
Каллен засмеялся с некоторой горечью:
— Значит, мы оба согласны, что не доверяем друг другу? Бесподобно. Что еще нужно мужчине в партнере?
Его слова жалили, и Бетани с жаром его поцеловала, игнорируя жжение в глазах. Едва ли происходящее походило на романтическую интерлюдию, о которой она мечтала, когда представляла ночь потери своей девственности, но…
— Я не собираюсь тебе вредить, Каллен, — произнесла она, ловя ртом воздух от ощущения, как его губы скользят по ее шее вверх, к уху. — Если бы я хотела сбежать, я бы уже это сделала.
Он на секунду замер, тяжело дыша и нависая над ней.
— Почему тогда не сбежала? — недоумение и желание смешивались в его взгляде. — Не считая, конечно, незнания, как выбраться из комнаты, зачем подвергать себя риску? Не то чтобы ты не знала, кто я такой и чем занимаюсь. Зачем ты искушала судьбу своими попытками меня соблазнить?
— Потому что ты мне нравишься! — слова вырвались на волю до того, как она смогла их остановить, но и жалеть о них Бетани по-настоящему не могла. Ей сейчас все казалось таким ярким, а она сама себе — уязвимой, идущей по тонкой грани между истеричными всхлипами и диким, маниакальным хихиканьем, и все потому, что она переплелась всеми конечностями с последним мужчиной во всем Тедасе, к кому ей следовало испытывать симпатию. Она все делала неправильно. — И если мне предстоит лишиться свободы и пойти в проклятый Круг, я не пойду девственницей. Я… у меня будет одна ночь, которую смогу с теплотой вспоминать. И даже если ты чувствуешь иначе, если возненавидишь меня уже этим утром. У меня появится одно воспоминание, где я чувствовала себя красивой.
