Она хныкнула и выдохнула:

— Не смей останавливаться.

При ее словах Каллен провел пальцами по ее животу и ниже; Бетани сумела только придушенно охнуть, когда он впервые коснулся ее, проводя кончиками пальцев вдоль складок ее лона, едва касаясь. Она еле сдержалась, чтобы не толкнуться навстречу.

Он одобрительно и шумно выдохнул.

— Ты намокла из-за меня? — и снова показала себя его неуверенность, он старательно ловил ее взгляд, продолжая касаться ее.

Будто это могла быть чья-то еще заслуга, глупец, но в его голосе слышался намек на сомнение, словно он искал ее подтверждения.

Бетани яростно закивала, чуть не теряя сознание от всех тех ощущений, что он будил в ней. Каллен нависал сверху, так близко, и она знала, что было кое-что определенное, что он мог бы сделать, и что Изабелла описывала с затуманенным взглядом и знающей улыбкой на губах; но это был Каллен, и он казался едва ли опытнее ее самой. Она не смела просить именно о таком… это казалось слишком распутным.

— Скажи, — хрипло произнес он, ныряя пальцами внутрь, мягко исследуя, и Бетани, всхлипнув, застонала.

Дрожаще вдохнув, она прошептала:

— Это из-за тебя.

А потом он поцеловал ее у самого верха бедра, касаясь кожи губами в опасной близости от того места, где она отчаянно его хотела.

— О, Каллен, — хныкнула Бетани, и ее тело горело от жажды и желания; ее бедра поднялись почти без ее согласия, и она не знала, как попросить, даже не знала наверняка, что о подобном вообще просят, но Создатель, она была в отчаянии.

Взгляд Каллена практически обжигал, когда он пристально смотрел на нее.

— Я хочу поцеловать тебя, — простонал он, легко проводя пальцем по чувствительному бугорку меж ее бедер; вспышка, пронзившая ее, оказалась настолько сильной, что Бетани едва не закричала. — Позволишь?

Она тяжело дышала, почти не сознавая, на что именно соглашается, кивая.

Пока он не оставил первый поцелуй прямо между ее ног.

========== Часть 6 ==========

Звук, который она издала от этого прикосновения, наверное, лучше всего описать как крик. Поцелуй, мягкий и невинный, будь он оставлен где угодно еще, оказался возбуждающим, изысканным и настолько вне ее самых диких фантазий, что мозг ее, казалось, с шипением остановился. Ее бедра оторвались от кровати, и Бетани неосознанно сжала сильнее ноги на плечах Каллена, она отчаянно пыталась отдышаться и сражалась за контроль над телом, которое ощущалось чуждым и безбашенным и, черт возьми, будто вот-вот взорвется.

Каллен дрожаще хохотнул.

— Тебе понравилось, да? — он расслабил хватку ее бедер вокруг себя, одну ладонь положив чуть ниже ее пояса, прижимая, удерживая ее на месте. — Хочешь, чтобы я повторил?

Она станет развратной, если начнет умолять? Изабелла бы знала наверняка; она спросит ее позже. Сейчас же ей придется рискнуть.

— Не останавливайся, — умоляюще протянула Бетани, не зная, куда пристроить свои нервно порхавшие ладони. Следует ли ей… прикоснуться к нему? Это было позволено? Соответствующе? Чего ей хотелось на самом деле, так это вцепиться в него и поторопить, чтоб он продолжил, мольбой упросить вытащить из ее все наслаждение до последней капли, и все это пока она держала бы его лицо у себя между ног.

Снова почувствовав, как его рот касается ее, Бетани хныкнула и закусила мякоть своей ладони; дыхание Каллена омывало ее плоть, а языком он быстро лизнул ее влажные кучеряшки. Бетани застонала, содрогаясь сильной дрожью, снова непроизвольно подаваясь тазом навстречу прикосновениям. Каллен сильнее сжал ладонь на ее ноге, резко пригвождая к месту и едва давая ей возможность пошевелиться.

— Бетани, — пробормотал он, — если будешь ерзать, я не смогу правильно сделать свою работу. Ты же хочешь, чтоб я все сделал правильно, правда?

— Да, — она застонала, мотая головой из стороны в сторону; ей казалось, что она взорвется в любой момент.

А затем, о Создатель, Каллен снова был между ее ног: он провел языком по самому чувствительному, обхватывая его губами, посасывая, прижимаясь, целуя; невозможно описать. Изабелла намекала, сверкая потемневшими от демонят глазами и выдавая по одному слову за раз, но Бетани никогда не думала, что это нечто большее, нежели обычная шалость, которой делились между собой только самые искушенные любовники. Это было о-о-о, это было горячо и мучительно прекрасно, и она никогда-никогда не испытывала этого за всю свою жизнь.

Она, на самом деле, и представить ничего подобного не сумела бы.

— Создатель, Каллен, — она протяжно вскрикнула, извиваясь, несмотря на то, что он прижимал ее рукой поперек бедер. Когда он довольно рыкнул, Бетани охнула, а потом и всхлипнула, потому что Каллен провел языком ниже и нырнул внутрь нее. Она яростно взбрыкнула, руками хватаясь за его волосы и притягивая ближе; Бетани услышала его смешок, почувствовала его, и это сводило ее с ума. Язык сменился пальцем, а Каллен вернулся выше, целуя и посасывая, и одновременно с этим протискиваясь глубоко внутрь.

Было сложно описать то, что случилось дальше. Определенно, именно это Изабелла описывала ей снова и снова, с мечтательными интонациями говоря о хороших и со смехом — о плохих; даже ее мать раз или два попыталась поговорить с ней об этом, шепотом и торопливо, когда в доме не оставалось никого, кроме них двоих. Ни одна из их историй и близко не приблизилась к правде.

В какой-то момент колючее давление изнутри будто взорвалось, а восхитительное бурлящее напряжение окончательно рассыпало ее на кусочки. Вскрикнув, она сильнее зарылась пальцами в волосы Каллена и притянула его ближе, в то же время дико суча ногами по кровати, пока тело ее содрогалось от волн великолепного чувства, пронзившего ее насквозь. Просто пульсирующее, сводящее с ума ощущение, красивая, ослепительно-медленная вспышка, которая, казалось, длилась и длилась, затухая и вновь набирая силу. И все это время Каллен продолжал дразнить, посасывать и сжимать губами, кружить языком и двигать пальцем вперед и назад; Бетани всхлипывала, когда каждый поцелуй продлевал ее удовольствие еще немного, каждая последующая вспышка — слабее предыдущей, и позже, наконец, она лежала в полубессознательной невесомости, с полуприкрытыми глазами, и только отчасти обратив внимание, когда Каллен отстранился.

Она тяжело дышала, потерянная и совершенно неспособная связно мыслить, когда он впервые позвал ее по имени.

— Бетани, — когда она осознала, что он повторил уже три раза, звуча все более зло, она с трудом сосредоточилась на нем. При одном только взгляде на его лицо восхитительная вялость внутри тотчас испарилась.

— Каллен? — шепнула она озадаченно… а потом заметила, что изо рта у нее вырывается пар, а в волосах Каллена в беспорядке поблескивают кристаллики льда.

— Каллен, — начала она, чувствуя пронзительный ужас от понимания, что именно она только что натворила, — я все могу объяснить…

От ярости в его взгляде она съежилась, со стоном вжимаясь в подушки. Каллен последовал за ней, нависая сверху и источая раскаленную добела злость.

— Полагаю, я могу и сам провести верную оценку, мисс Хоук, — прорычал он. Это должно было быть смешно, действительно должно было: он нависал над ней в чем мать родила, с его подбородка буквально стекали ее соки, а губы все еще влажно блестели, и тем не менее, Каллен собирался обвинить ее в чем-то ужасном. Подобные ситуации обычно ожидаешь увидеть в одной из развратных книжек, которые Изабелла продолжала ей подсовывать.

— Пожалуйста, Каллен, — протянула Бетани, протягивая к нему руку; он резко отпрянул от прикосновения, и она вздрогнула, чувствуя, как глаза щиплет от слез. — Просто позволь мне сказать. Дай объяснить.

— И что же нуждается в объяснении? — огрызнулся он. Что любопытно, он отшатнулся не очень далеко и все еще нависал над ней, просунув одно колено между ее бедер, осознавал он это или нет. — Ты — маг. Отступница.

Каллен выплюнул эти слова так, словно они были самым жестоким оскорблением, какое он только мог бросить в нее.