Нервное напряжение прошедших суток сказывается – я начинаю истерически ржать, когда Майк затянутой в перчатку рукой берёт мою ладонь и подносит к губам.
– Так, прекрати подбивать клинья к моей женщине, – возмущается Джейк. – Марикета – моя.
– Да ладно, я не претендую, – отмахивается Майк.
– Вот и хорошо, – усмехается Джейк. – М-м, Принцесса…
– А? – откликаюсь я, когда он мнётся, явно чувствуя себя неловко.
– Слушай, ничего, если мы… Пойдём раздобудем где-то пивка и поболтаем с Майком, хорошо?
Я закатываю глаза.
– Конечно, Арагорн. Я пока вернусь к остальным и осмотрю особняк. Заночуем здесь, а дальше уже… – я осекаюсь, неуверенная в том, что Майк готов услышать про здоровенного морского змея, на которого нам предстоит охотиться, чтобы найти сверкающую полусферу. – В общем, развлекайтесь на здоровье.
Прежде, чем я ухожу, Джейк ловит меня за руку и прижимается своими губами к моим.
– Я люблю тебя, – шепчет он.
– Я знаю, – вздыхаю я, – я тебя тоже.
И, когда я отхожу от них на несколько футов, то слышу, как Майк спрашивает:
– Арагорн? Принцесса? Дедуля, что за стрёмные ролевые игры у вас с твоей девчонкой?
В этот раз истерический смех удаётся задавить в зачатке. Вернувшись к ребятам, я только улыбаюсь в ответ на расспросы, подхватывая на руки Снежка и пряча лицо в его мягкой шерсти.
– Всё хорошо, – единственное, что друзьям удаётся из меня выпытать. – Я только не поняла, чего стоим? Кого ждём? Вы вообще видели этот дом? Разве только мне хочется заночевать с комфортом?
– Но, Марикета, – хмурится Алистер, – ты… Ну, в общем, это как бы дом Рурка.
– И что? – я вскидываю брови. – Его же там нет, что нам мешает сделать этот дом своим?
– Абсолютно ничего, – смеётся Крэйг, и я предвкушаю акт вандализма с его стороны.
– Вот и чудно, – улыбаюсь я. – Тогда идём.
– А где Джейк и… – Куинн осекается, не заканчивая свой вопрос.
– Будут позже, – отмахиваюсь я.
Мы с ребятами заходим в холл, и я смотрю на помещение новыми глазами. Конечно, это место может принадлежать только Рурку. Всё показушно-роскошное и чересчур дорогое. В интерьере явно ощущается тяга Рурка к вычурности. Впрочем, судя по тому, как Шон случайно задевает висящую около лестницы на второй этаж картину, недолго интерьерчику оставаться таким шикарным.
В процессе экскурсии выясняется, что в особняке предостаточно спален – интересно, каких гостей здесь планировал принимать Рурк? Я выбираю комнату на третьем этаже, небольшую, уютную, почти всё пространство которой занимает здоровенная низкая кровать. Снежок тут же запрыгивает на постель и мурлычет, явно довольный моим выбором.
– Ребята! – взволнованно орёт с лестничного пролёта Мишель. – Тут есть горячая вода!
– Господи, да я в раю, – откликаюсь я и иду в прилегающую к спальне ванную комнату. Это действительно рай – не помню, когда я в последний раз принимала нормальную ванну или была в душе. Пожалуй, что с самого «Элизиума». И теперь, чувствуя, как горячая вода смывает с меня пыль 1924 года и обсерватории Рурка, я чуть ли не заново рождаюсь. Правда, большой проблемой остаётся одежда – у меня ничего нет, кроме фиолетового платья из Куартель. С бельём я кое-как справляюсь – ручная стирка и всё такое – но из платья остаётся разве что вытряхнуть пыль.
Приведя себя и шмотки в порядок, я разваливаюсь на кровати рядом со Снежком. Но, как только я закрываю глаза, раздаётся стук в дверь.
– Мари! – кричит Радж. – Мари, ты не спишь?
И, хотя мне очень хочется промолчать, я этого не делаю.
– Не-а.
– Пошли вниз! Я нашёл еду! И там ещё всякое! Посидим все вместе!
– Мне нечего надеть, – плаксиво сообщаю я, – давайте сегодня без меня.
– Ну же, Мари, выползай, – настаивает Радж. – Устроим вечеринку в честь воссоединения! Да мы же с самого Нового года все вместе не были!
Я со стоном поднимаюсь с постели. Радж прав: это действительно воссоединение. Теперь, когда мы снова все вместе, нам и вправду есть, что отпраздновать. Хотя, конечно, мой вымотанный переживаниями организм требует хорошей перезагрузки, но, собственно, почему бы не перезагрузиться именно таким образом?
– Дай мне десять минут, и я спущусь, – я натягиваю влажное бельё и чулки, кое-как ещё раз отряхиваю злополучное платьице и долго гипнотизирую своё отражение в зеркале. Что-то со мной не так. Впрочем, конечно, проще было бы сказать, что со мной вообще так, но я впервые за многие дни смотрю в зеркало и отмечаю произошедшие со мной изменения. Конечно, до ванны всё было ещё хуже, теперь я хотя бы чистая, а в волосах нет остатков морской соли и пыли, но, блин, синяки под глазами и торчащие ключицы – действительно большая проблема. Впрочем, конечно, все ребята поистаскались в наших чёртовых приключениях, но от этого не легче. Счастье ещё, что никто не успел заболеть или что похуже.
Когда я спускаюсь в холл, куда ребята успели притащить здоровенный стол и заставить его всяческой едой, оказывается, что не я одна взяла тайм-аут – ни Куинн, ни Мишель, ни Грейс здесь нет. Эстелла сидит в кресле и расчёсывает пальцами мокрые волосы, на ней какая-то нелепая футболка и, кажется, мужские шорты, подвязанные снятым со шторы в холле шнурком. Ну, думаю, что сидеть в драном красном платье, которое она раздобыла в особняке Розенкрафта – действительно не самая лучшая идея. Впрочем, Зара тоже избавилась от розового платьица – она щеголяет только в толстовке Крэйга, которая доходит ей почти до колена и в целом выглядит так, словно сейчас свалится с её худых плеч. Мишель чуть позже спускается в холл в где-то раздобытом халате, в разрезе которого, пока она идёт по лестнице, мелькают длинные ноги – к явному возмущению Шона. Грейс единственная из всех девчонок остаётся в платье со злосчастной свадьбы Флоры. Куинн же спускается в диковатых шмотках из Куартель, и в ответ на вопросительный взгляд Зары произносит:
– А вы разве не в курсе? – она изумлённо обводит нас взглядом. – Та ваанти, Часовщик, прежде чем уйти, сказала, что все наши вещи в комнате со стороны чёрного входа в особняк. Наших вещей там, на самом деле, немного, но они притащили кучу шмоток.
– Я в восторге от этих Анахронистов, – выдыхает Мишель, поправляя халат. – До чего дружелюбные ребята!
– Сейчас мне впадлу, – сообщает Эстелла, удобнее устраиваясь в кресле, – но, вообще-то, я убить готова за чистую одежду.
И с этим я согласна.
– Слушайте, ребята, – неуверенно говорит Алистер, спускаясь в холл, – мне тут не очень комфортно, я боюсь, что это место просматривается из обсерватории. Что, если он сюда нагрянет?
– Устроим ему тёплый приём, – гогочет Крэйг. Мне почему-то совсем не смешно.
– Алистер, не волнуйся, – бормочет Грейс. – У него сейчас достаточно проблем с «Омегой» и тем, что мы устроили в обсерватории. Сомневаюсь, что ему сейчас есть до нас дело.
И, хотя это звучит не очень убедительно, я цепляюсь за слова Грейс, как утопающий – за спасательный круг.
– Вообще-то, – медленно говорит Радж, – есть подозрение, что он был тут относительно недавно. В холодильнике всё свежее, и вообще…
Да и пофиг. Еда. Нормальная еда!
Я тащу со стола кусок сыра. Кажется, одним этим наедаюсь, но заставляю себя съесть ещё хоть что-нибудь, памятуя о том, как исхудала за последнее время. Пока мы с ребятами набиваем животы, никакой вечеринки, конечно, не получается – не одна я рада тому, что появилась, наконец-то, возможность нормально пожрать. Однако, когда треть ломящегося от закусок стола пустеет, Радж, ойкнув, убегает в неизвестном направлении, чтобы вернуться через несколько минут, обнимая кучу бутылок.
– Вот теперь мы говорим на одном языке, – довольно бормочет Зара, откупоривая бутылку уже знакомого мне Armand de Fleur, точно такого же, как мы пили в «Небожителе». Я присоединяюсь к Мишель и Куинн, которые берут под свою опеку вино, и это, мать его, исторический момент – мы пьём не из горла, а из бокалов.
Я изумлённо наблюдаю за Алистером, который глушит водку со льдом из большого стакана.
