– Майк. Ты… ты там?

Он касается его плеча, и чашка выпадает из рук Майка. Вода расплескивается по полу среди керамических осколков. А Майк так и сидит неподвижно, уставившись в одну точку, никак не реагируя на присутствие других людей рядом с ним.

Джейк пытается сказать что-то ещё, но вместо слов из его горла вырывается лишь неразборчивый хрип. Я не успеваю даже среагировать, когда он выпускает мою руку и резко выходит обратно на улицу.

– Джейк! – тщетно зову я, когда дверь с громким хлопком закрывается за ним.

И Майк поворачивается ко мне. Чуть хмурит брови, наклоняет голову и с трудом бормочет:

– Дедуля…?

– Боже, – выдыхаю я, не веря в происходящее на моих глазах чудо. – Просто… Сиди здесь, я… Я сейчас его приведу.

Я выбегаю на улицу, где сталкиваюсь с Джейком. Он смотрит на меня пустым взглядом, от которого внутри меня всё переворачивается, и принимается расхаживать вдоль и поперёк лужайки, пиная попадающиеся под ноги камни.

– Я почти его убил, – бормочет он. Его лицо искажено от ярости, но глаза остаются такими же безжизненными, как у Майка ещё минуту назад. – И когда я думал, что он мёртв, что я, блядь, сделал? – Джейк облокачивается на стену и оседает на землю. – Я сбежал, поджав хвост. Как трус. А я и есть ёбаный трус!

– Джейк, кажется, он пришёл в себя, – тихо произношу я.

– Ну и заебись! – орёт мой он, ударяя кулаком по траве. – Заебись! Так пойди и скажи ему, что всё, что мы делали, было напрасно! Что все, кого мы знали, мертвы! Ты… – он запинается, его голос становится совсем сиплым, и я сажусь на землю рядом с ним, осторожно беря его ладонь в свою. – Ты можешь просто взять и сказать ему, что мира больше не существует, Марикета?

Я опускаюсь на колени и прижимаю его голову к своей груди. Джейк вздрагивает, и я прижимаю его ещё крепче, чтобы он не видел, как я плачу. Я лью слёзы от его неподдельного горя, от того, что теперь и он понимает, что дома больше нет. Он не собирался возвращаться тогда, когда Лернейские врата считались нашим билетом домой; теперь, когда Майк жив, он наконец-то мог бы обелить своё имя и оказаться рядом с семьёй. Но нам по-прежнему некуда возвращаться. Мы по-прежнему одни в этом чёртовом мире.

– Я не могу, – глухо говорит Джейк. – Не могу, Марикета. Не после… всего этого.

Ваану появляется прямо за его спиной. Я зачарованно смотрю на серебристо-зелёное сияние духа с добрых полминуты и ласково касаюсь растрёпанных волос Джейка.

– Арагорн, – тихонько зову я. – Думаю, это твоё.

На прозрачных ладонях Ваану покоится шлем с изображением силуэта бегущего волка. Джейк разворачивается к нему, пока я поспешно вытираю слёзы, и бросает:

– Слушай, Биттлджус, я не в настроении для твоих фокусов.

– Джейк, – мне приходится приложить усилия, чтобы голос звучал жёстче, – просто возьми его уже и…

– Нет, – твёрдо говорит он, поднимаясь на ноги и отворачиваясь от Ваану. Я с тяжёлым вздохом протягиваю руки к шлему, и, хотя я не надеюсь, что это сработает, всё-таки… получается.

В зале суда нет никого, кроме Джейка и Майка. Джейк сидит за столом, нервно запуская руку в волосы, и тяжело вздыхает.

– Волнуешься, – констатирует Майк.

– Кто, я? – фыркает Джейк. – Да никогда в жизни.

– Дедуля, ты волнуешься, – настаивает Майк.

Джейк закатывает глаза.

– Блядь, да. Волнуюсь. Последние пять лет я мечтал об этом дне. Если не получится, Лундгрена освободят, и тогда мы потеряем всё… Ты разве не волнуешься?

– Не-а, – качает головой Майк. – Я в ужасе.

В зал входит судья и садится на своё место. Следом заводят Лундгрена, чьи руки скованы наручниками. За ним по пятам идёт адвокат – судя по одежде и гонору, очень хороший адвокат с высоким ценником за услуги.

– Ваша честь, защита хотела бы предоставить ещё одно доказательство.

Он проходит к столу судьи и кладёт перед ней толстую стопку бумаг. Судья быстро их просматривает, а Джейк бледнеет.

– Свидетели Джейкоб Лукас Маккензи и Майкл Стюарт Дарвин, – произносит судья, – согласно этим документам, вы оба приобретали авиационное оружие и продавали его афганскому правительству. Это так?

– Нет, Ваша честь, – Джейк даже не пытается быть хоть сколько-нибудь учтивым: в направленном на судью взгляде ясно читается вызов.

– Это оружие, – тихо добавляет Майк, – мы использовали в операциях по приказу командира Лундгрена.

– О, и я как будто бы случайно вписал в отчёт не те имена? – издевательским тоном бросает Лундгрен. – Чепуха. Знаешь, сынок, за ложные показания можно попасть по-крупному, – холодно произносит он. – Думай, что говоришь.

– Мистер Дарвин, пожалуйста, повторите Ваши показания, – говорит судья, не обращая внимания на Лундгрена.

– Что? – Майк заикается. – Э-э… Я уже сказал, что… – его лоб покрывается испариной, и он, очевидно, и слова из себя выдавить не может.

– Он сказал, что оружие, которое мы не приобретали, использовалось на миссиях по приказу командира Лундгрена, Ваша честь, – разъярённо произносит Джейк.

– А теперь слушай меня, и слушай внимательно, Джейкоб, – рычит Лундгрен. – Я дослужился до звания…

Адвокат Лундгрена шепчет ему что-то на ухо, заставляя его замолчать на полуслове.

– Очень хорошо, – задумчиво произносит судья. – Мой вердикт таков. Рекс Лундгрен, за заговор против Соединённых штатов Америки, дачу ложных показаний и убийство первой степени вы признаны виновным. Суд приговаривает Вас к ста восьмидесяти годам тюремного заключения. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Судейский молот стучит по подставке, загоняя последние гвозди в гроб самообладания Лундгрена.

– Я… не могу поверить, – шепчет Майк.

– Мы… сделали это? – недоверчиво произносит Джейк.

– Ваша честь, я служил своей стране сорок один год! – возмущается Лундгрен. – И это – та благодарность, что я заслужил? Я сделал этих детишек теми, кто они есть!

Джейк встаёт со своего места и подходит к осуждённому.

– Я стал таким не благодаря тебе, – угрожающе тихо говорит он. – Я стал таким вопреки! А теперь у тебя будет вагон времени, чтобы понять, каким куском дерьма ты был, командир! А, и ещё кое-что, – он достаёт из кармана сигару. – Майк, огонька не найдётся? – он терпеливо дожидается, пока Майк подойдёт к нему и протянет зажигалку.

– Сэр, здесь нельзя курить! – возмущается судья, но Джейк её не слушает.

– Твои любимые сигары, командир, – усмехается он, выпуская струю сизого дыма в лицо поверженного Лундгрена. – Майк, пойдём раздобудем по гамбургеру и по куску яблочного пирога. Знаешь, я внезапно почувствовал прилив патриотизма…

Когда всё возвращается на свои места, Джейк накрывает ладонью мою руку, сжимающую шлем.

– Неужели это… Мы можем… Мы можем победить, – заикаясь, произносит он. – Марикета, ты понимаешь? Мы можем пойти против системы и победить! Есть способ!

Он забирает из моих рук шлем и отбрасывает его на траву, прежде чем подхватить меня на руки и закружить. Когда он ставит меня на землю и целует, я снова начинаю плакать.

– Все эти годы, что я убегал… Его жертва… Марикета, – он прижимается своим лбом к моему, – это всё было не напрасно?..

– Всё можно исправить, – улыбаюсь я сквозь слёзы, – и я думаю, что ты должен…

Дверь в особняк открывается, и Майк, стоя в проёме на чуть дрожащих ногах, присвистывает.

– Дедуля, ты охренел? Долго мне ещё тебя ждать?

– Майк! – Джейк выпускает меня из объятий и делает шаг к вновь обретённому другу. – Майк, брат… Извини, – он замирает в нескольких шагах от молодого человека. – Мне нужно было выдохнуть. Столько всего произошло, и я даже не знаю, с чего начать… Но я знаю, чем это всё закончится, – улыбается он. – Мы победим. И это главное.

Майк делает к нему шаг и похлопывает по плечу.

– Начни с чего-нибудь простого, – улыбается он. – Например, представь меня своей подружке. Хотя, кажется, мы встречались прежде, – на его лице проявляется гримаса отвращения к самому себе, очевидно, он помнит, что происходило, когда его программа ещё не была стёрта Алистером. – Как неприлично с моей стороны, мисс, – Майк отвешивает мне шутовской поклон, и я понимаю, где Джейк этого всего нахватался, – было целиться Вам в голову. Меня зовут Майкл Дарвин, и я искренне рад знакомству.