– Мой маленький Патти, у меня мало времени, всего несколько минут, – быстро говорит Ивонн.

– Тебя преследуют стражники? Я буду с ними сражаться! – к концу фразы мальчика снова одолевает жестокий кашель.

– Нет, Патти, просто… присядь. Я должна тебе кое-что сказать, – она опускается на колени. – Это… это последний раз, когда мы видимся.

– Что? – ошарашенно переспрашивает ребёнок. – Но почему? Ты обещала, что вернёшься ко мне! Ты…

– Я вернулась, мой дорогой, – сдерживая рыдания, Ивонн с силой закусывает губу. – Я здесь.

Патрис смотрит на старшую сестру очень внимательно и вдумчиво для ребёнка его лет, а после тихо признаётся:

– Я болен, Иви.

– Я знаю, – шепчет Ивонн.

– Мадам Роше из церкви сказала, что мне не станет лучше.

– Я… Да. Не станет, – она закусывает губу, прикрывает глаза, и из-под ресниц проливается новая порция слёз. Её плечи вздрагивают, и сдерживаемые рыдания наконец прорываются наружу. – Мне так жаль, Патти, так жаль… Я была такой идиоткой, когда оставила тебя одного… Не прошло и дня, чтобы я не сожалела о том, что не взяла тебя с собой на борт «Дорады».

Патрис прикладывает ладонь к стволу дерева напротив руки Ивонн.

– Это не твоя вина, Иви. Если бы я отправился с тобой, ты бы тоже заболела.

– Но…

– Никаких «но»! – перебивает её ребёнок. – Если у нас действительно мало времени, мне нужно, чтобы ты выслушала меня, Иви. Как только появляется возможность, я пробираюсь в таверну «Свиная голова», чтобы послушать пиратские байки.

– Что? Это опасно, Патти!

– Я ещё не закончил! – резко топает ногой мальчик. Он до того похож на Ивонн, что у меня щемит сердце. – Однажды в таверну пришёл капитан Малатеста, и он пел корабельную песню. Песню о тебе, Иви!

– Он… что?..

– Я сказал ему, что ты моя сестра! А он ответил, что ты – отличный пират, и что я должен гордиться тобой!

– Патти…

Свет, исходящий от ствола дерева, мерцает.

– Иви, что происходит?

– Время почти истекло, – бормочет Вечное.

– Послушай меня, малыш, – быстро говорит Ивонн, – обещаю, когда я завоюю свой собственный остров и построю там пиратский порт, я назову его Порт-Патрис. Больше всего на свете я бы хотела, чтобы ты мог это увидеть.

– Я увижу, Иви, – улыбается ребёнок. – Через тебя. Я люблю тебя, сестрица.

– А я люблю тебя, братишка, – шепчет Ивонн. – Очень, очень сильно.

– Вскоре я буду рядом с тобой, – продолжает Патрис, и контуры его тела становятся полупрозрачными. – Навсегда.

– Я знаю, – сквозь рыдания произносит Ивонн. – А пока… Пока прощай, Патти.

Патрис исчезает, и ствол дерева моментально перестаёт быть прозрачным. Ивонн опускает руки и захлёбывается слезами.

– Мне жаль, Ивонн, – изрекает Вечное. – Мне жаль, что я не могу сделать большего.

Ивонн ничего не отвечает, только обтянутые кожаным жилетом плечи вздрагивают от рыданий. Я опускаюсь рядом с ней на колени и порывисто обнимаю. Ивонн поворачивается и утыкается лицом мне в грудь, продолжая плакать. Я только неловко поглаживаю её спину, бормоча какие-то бессмысленные слова сочувствия, и не замечаю, как из моих собственных глаз льются слёзы. Кто бы мог подумать – Ивонн, такая… Такая, какая она есть, Ивонн – всё это время искала возможность вернуться к своему маленькому брату, который уже несколько веков как убит туберкулёзом. Я пропускаю её горе через себя, отчаянно желая сделать что-нибудь, чтобы ей полегчало, но что я, на самом деле, могу сделать, чтобы утешить её?

– Этот глупый, чудесный мальчик, – всхлипывает Ивонн. – Что за… Это так несправедливо… Если он был настолько мудр в столь юном возрасте, каким бы он мог вырасти? – Я прижимаю её к себе ещё крепче. Хотела бы я знать, что сказать в этой ситуации, но едва ли я когда-то чувствовала себя более бессильной – кроме, разве что, того дня, когда мы с Ивонн шли к Атропо, и я не знала, выжили ли мои друзья. – Спасибо, – вдруг говорит Ивонн, резко поднимаясь на ноги и утирая слёзы, и подаёт мне руку, помогая встать с колен. Я в недоумении вскидываю брови. – Я была готова отказаться от этой возможности, Марикета. И… Это было больно, но всё-таки хорошо, что я послушала тебя, – я пожимаю плечами, и она слабо улыбается сквозь слёзы. – Возвращайся к своим друзьям. Я… Мне нужно немного побыть одной.

– Сейчас? – я вытираю собственные слёзы. – Но…

– Не думаю, что это хорошая идея – тащиться с вами после… Словом, думаю, я бы подорвала моральный дух вашей компании. Я найду вас, когда буду готова, хорошо? – она касается моего плеча и прощается: – До следующей встречи, amie.

Кивнув Вечному, она уходит по незамеченному мной ранее туннелю в дальнем конце зала. А мы спустя несколько минут выходим другой дорогой на улицу, где ребята уже успели собрать все вещи и, судя по обеспокоенным взглядам, порядочно разнервничаться в ожидании.

Вечное ведёт нас вглубь джунглей, и спустя примерно полчаса пути пейзаж вокруг нас резко меняется – мы оказываемся у опушки погибшего в огне леса. Чёрные деревья на фоне светлого неба вызывают рябь в глазах, и от ощущения запустения по коже бегут мурашки. Эстелла опускается на корточки, касаясь покрывающего землю пепла.

– Что здесь произошло? – ошарашенно спрашивает она.

– Битва между нашими племенами, – убитым голосом отвечает Вэйрин.

– Но это было так давно, – возражает Диего, и Вэйрин только пожимает плечами. О каком «давно» вообще может идти речь здесь, на Ла-Уэрте, где понятие времени так размыто?

– Война не обошла стороной даже это место, – пространно замечает Келе.

– Держитесь востока и дойдёте до города, – Вечное подходит вплотную к кромке леса и указывает направление. – Как я уже сказала, местные ваанти помогут вам добраться до места, где сейчас обосновался Рурк.

– Только у меня ощущение, что наши дополнительные жизни кончились? – мрачно спрашивает Зара.

– Чего ты боишься, девочка-призрак? – усмехается Келе. – Это всего лишь поле с мёртвыми деревьями.

– Никогда меня больше так не называй, – ворчит Зара.

– Опа, – усмехается Джейк, – похоже, мы с Джейсоном Мразом – одного поля ягоды.

– Я тебя умоляю, – закатывает глаза Мишель, – вы не то что на одном поле, вы в разных полушариях!

Я ловлю взгляд Мишель и качаю головой, едва заметно улыбаясь. Честно, мне нужно будет сказать ей, чтобы прекратила подкалывать моего мужчину по поводу и без.

– Нам нужно многое успеть, – напоминает Шон, – прежде чем закончится этот день.

Вечное смотрит куда-то вдаль и произносит:

– В мире, где всё меняется…

– …некоторые вещи остаются неизменными, – машинально откликаюсь я. Мама. Мама говорила мне эти слова. Хотя правильнее будет сказать, что она говорила их нам. Воспоминание о том, как я лежу на постели, а она, убирая с моего лица волосы и вытирая мне слёзы, произносит эти слова, вспыхивает перед глазами так ярко, что я растерянно ловлю ртом воздух. Это так… странно. Я всё думала, что не помню о жизни до Ла-Уэрты почти ничего. Надеялась, что мои провалы в памяти – следствие встречи с Вечным. Но вот это – самое живое из моих воспоминаний о прошлом.

Она поворачивается ко мне и мягко улыбается. И снова у меня возникает ощущение, что она пытается донести до меня нечто важное, но и на этот раз я не могу понять её посыла.

– На вашем пути возникнут преграды, – бодро сообщает она, впрочем, ничего нового. – Но я верю, что вы справитесь.

– Ты веришь, – тихо говорю я, – после всего, что пережила во временных петлях?

– Вера – это всё, что у меня осталось, Марикета. Вера в то, что вы остановите Рурка. В то, что ты защитишь наших друзей. Вера в то, что цикл будет нарушен.

С этими словами она открывает портал и шагает в него прежде, чем кто-то из нас говорит ещё хоть слово.

– Почему она не пошла с нами? – спрашивает Куинн.

– Полагаю, у неё есть причины, – мрачно говорю я.

Эстелла указывает на ряд следов на покрытой пеплом земле.

– Они свежие, – говорит она. – Может быть, они приведут нас к кому-то, кто знает дорогу…