Выслушав и запомнив весь план в деталях, — по крайней мере, Малфой очень на это надеялся и как никогда уповал на возможности своей памяти, — молодой человек кивнул в ответ на сухое «Вы свободны» и уверенно прошествовал к камину, попутно размышляя о том, как же, всё-таки, повезло, что у крестного есть такой удобный способ перемещения в личном распоряжении. Кроме него камин в собственном кабинете имела лишь директор, а это о многом говорит.
— Да, и ещё кое-что, — слова настигли Драко, когда он уже занёс кулак с Летучим порохом над собой, приготовившись к тому, что все его внутренности через пару секунд превратятся в желе без всякой волшебной палочки. — Ради Вашего же блага, постарайтесь не попадаться на глаза мистеру Уокеру. Очень сомневаюсь, что он будет рад Вас видеть.
«Именно на этот случай я и предупредил Грейнджер», — слизеринец исчез в зеленоватом облаке прежде, чем успел оформить мысль в слова и бросить быстрый взгляд на свою бледную ладонь, посреди которой с прошлого вечера красовался ярко-красный порез.
***
На поле для квиддича было как никогда шумно. Первый послевоенный матч, наверное, самый долгожданный из всех, что когда-либо проводились, обещал быть зрелищным и невероятно увлекательным. Ещё до начала игры болельщики начали выкрикивать лозунги в поддержку команд своих факультетов или факультетов-фаворитов, и, пока девушки бросали восхищенные взгляды на игроков в синих и жёлтых формах, периодически появлявшихся на поле, молодые люди спорили, кто победит, и чуть ли не галлеоны ставили на успех команд-любимчиков. Гермиона сидела в окружении друзей, с восхищением рассматривая очень светлый, почти прозрачный купол, воздвигнутый преподавателями Хогвартса, чтобы защитить и игроков, и их преданных болельщиков от ветра и снега, которые вполне могли бы быть помешать матчу, учитывая, что зима, хотя и подходила к концу, если верить календарю, то всё ещё совершенно не планировала сдавать позиции в реальной жизни. Увлечённое разглядывание купола, отгораживающего квиддичное поле от внешнего мира, довольно неплохо занимало мысли и хоть как-то отвлекало Гермиону от очень мрачных размышлений, каких за эту ночь набралось огромное количество.
Во-первых, Малфой. Прочитав прошлым вечером его послание, девушка неимоверными усилиями заставила себя успокоиться и не бросаться со всех ног в слизеринские подземелья, чтобы ткнуть пергамент, испачканный её ало-красной кровью, в малфоевское лицо, совершенно переставшее в последнее время быть надменным, и добиться от его обладателя объяснения всего этого фарса. Хвала великому и как никогда милостивому Мерлину, что на этот раз Грейнджер хватило ума и самообладания, чтобы прийти в себя и не бежать к Драко за ответами, потому что в противном случае у гриффиндорки, после отбоя оказавшейся мало того, что не в своей комнате, так ещё и на другом этаже в гостинной чужого факультета — «змеиного», что ещё хуже! — только прибавилось бы и без того многочисленных проблем. Исключительно из-за этого, обмотав пострадавшие пальцы наколдованными бинтами, девушка вернулась в свою спальню, переборов, всё-таки, огромное желание свернуть к лестнице, и полночи провела без сна, лелея надежду на то, что встретит Драко утром за завтраком, хотя и прекрасно понимала, что этой глупой мечте не суждено сбыться.
«Мы ведь это уже проходили, Гермиона. Он не придёт, и ты как никто другой знаешь это».
Теперь ей оставалось лишь нервно ёрзать на лавочке, пропуская мимо ушей вступительную речь директрисы о том, что «первый матч после минувшей войны символизирует возвращение к многовековым традициям Хогвартса и победу над нашими страхами, в особенности сейчас, когда Британия находится в как никогда шатком состоянии», и пытаясь понять, как, куда и зачем мог отправиться слизеринец, и почему не предупредил её.
«Можно подумать, что он вообще когда-то ставил тебя в известность не по факту совершения поступка, а заранее!»
Громкий свист, оглушивший и тех, кто находился на поле, и тех, кто в предвкушении заламывал пальцы на трибунах, ознаменовал собой начало матча. «Орлы» и «барсуки» взмыли в воздух, приготовившись и заняв позиции, и, долю секунды пронаблюдав за тем, как золотой снитч взлетел, приступили к игре. Меган Джонс схватила за руку Рона, видя, как пуффендуйского ловца едва не сбил бладжер, а Гермиона думала о той самой легенде, на мысль о которой её случайно натолкнул прошлым вечером Уизли. Суть этого «сомнительного чтива», как заключила сама Грейнджер, когда встретила упоминание об этой истории впервые, сводилась к тому, что около тысячи лет назад правитель некой, предположительно, южной страны был серьёзно болен и слабел с каждым днём, а потому, чтобы спастись, он приказал создать шкатулку, которая соединила бы воедино магию его ближайших сторонников, и, умножив её, вернула бы тому, кому она предназначалась. Однако, то ли эксперимент пошёл не так, как предполагалось, то ли слуги обманули своего короля, может, виной тому послужило что-то ещё, но когда правитель замкнул круг крови, магическая энергия стала наполнять его. Очевидно, её было слишком много, потому что по преданию «король раздулся, глаза его налились кровью, сосуды вздулись, и он лопнул».
— Итак, мы видим, как Дункан стремительно гонит квоффл к воротам противника, — интригующий голос комментатора матча отвлек гриффиндорку от размышлений о том, могли ли события, описанные в старой легенде, быть правдой, ведь версия, что живой человек мог взять и разлететься на частицы, звучала совершенно не правдоподобно. — Да! — слова затерялись в оглушительном гуле криков болельщиков, — загонщик Когтеврана приносит своей команде десять очков!
Волшебники в бронзово-синих формах обнялись, демонстрируя хваленое командное единство, и студенты всего «дома» последовали их примеру. Пуффендуйцы же, напротив, скрещивали руки на груди и показательно отворачивались. Если от «барсуков», не желающих победы другому факультету, такой реакции и следовало ожидать, то увидеть слизеринцев, без великого энтузиазма, но все же аплодирующих забившим бладжер в кольцо, никто не предполагал. Наблюдая за тем, как практически половина младшекурсников и небольшая группа их старших товарищей поддерживают «орлов», Гермиона почему-то подумала, что «змеи» покидают свое гнездо.
Тем не менее, игра, пусть и с куда большим напряжением, чем прежде, продолжалась. Взволнованные фанаты, затаив дыхание, ловили каждое движение волшебников, на быстрых метлах рассекающих воздух, и делились бушующими эмоциями. Сама Грейнджер полностью разделяла их умонастроение, ведь её чувства тоже брали верх над спокойствием и холодным разумом, но разница заключалась в том, что если остальные волшебники нервно стучали пальцами по коленкам от волнения и предвкушения, то она сама — от страха. Холодного, душащего.
Сжимающего глотку скользкими пальцами так сильно, что темнело в глазах, и подкашивались колени. Смертельного.
Гриффиндорка всячески убеждала себя в том, что шкатулка Малфоя и ларец древнего правителя — это два совершенно разных артефакта, но упрямый разум, привыкший констатировать факты и никогда не лгать своей обладательнице, бесстрастно и до жути прямолинейно заявлял, что принципы действий обоих предметов подозрительно похожи. Да и никаких других «зацепок», хотя бы приблизительно связанных с несостоявшимся крестражем, по-прежнему не было. Как бы Гермиона ни пыталась убедить себя, что даже если в той легенде говорилось о ларце Драко, то слизеринцу никак не может грозить опасность погибнуть так же, как и старый король, дурные мысли все равно продолжали одолевать.
Что, если он умрёт? Будет ли Хогвартс прежним без платиновой макушки, мелькающей в толпе? Без высокомерного «уйди, Грейнджер» и издевок, связанных с чистотой крови? Останется ли той же самой Гермионой она сама? Чёртовы малфоевские глаза и не менее дьявольские губы сидят в её черепной коробке, разъедая её, как чистый яд, так сможет ли она жить как прежде, осознавая, что больше не будет всего этого. Витиеватого почерка на пергаментах, о котором останутся лишь воспоминания, ночей, полных откровений, вдоль и поперёк прошитых безумием фраз? Что удержит её хрупкий мир, кто не даст ему рухнуть и превратиться в крошево, если его фундамент состоит из серых глаз, одурманивающих разум сильнее любого огневиски, белоснежных, идеально прилизанных волос, в которые так и хочется запустить пальцы, и горького аромата полыни с резким нотами цитруса. Наверное, если Драко Малфоя вдруг не станет, в тот же день исчезнет и Гермиона Грейнджер, по крайней мере, то, что она когда-то собой представляла.
