— Драккл тебя раздери, Забини, — первым, что услышала Гермиона, входя в одну из теплиц, был псевдонедовольный голос Малфоя. — Если ты не отстанешь, я запихну эту дурацкую асфодель тебе в задницу!

Занимая свое место и отмечая, что в помещении довольно мало учеников, — вероятно, как и она сама, оставшихся без пары, — гриффиндорка наблюдала за тем, как Блейз, театрально закатывая глаза и томно вздыхая, настойчиво пытается вручить Драко тонкую веточку с почками, одна из которых раскрылась и стала чудесным белым цветком с желтоватыми прожилками. Оглядевшись, Грейнджер пришла к выводу, что именно асфодель или, как это растение иначе называют, златоцветник, станет предметом для изучения на уроке, так как на преподавательском столе стояла ваза с множеством таких же, как и у слизеринцев, веточек.

— О, моя прекрасная вейла, позволь вручить тебе этот чудесный подарок, — во всю развлекался Забини, пока Драко лишь усмехался, скрывая за недовольством веселье. — Прими же цветок, как знак моей чистой любви, белокурая нимфа! — слизеринец громко захохотал, получив от друга лёгкий толчок в бок, и Гермиона поймала себя на мысли, что впервые видит кого-то из «змей» по-настоящему веселящимися.

Обычно ученики этого факультета появляются на людях с каменными лицами и демонстрируют безукоризненные манеры, позволяя себе полностью расслабиться лишь на вечеринках в гостинной Слизерина, о которых по всей школе ходят легенды, но сейчас… То ли этих двух волшебников не интересовала реакция тех немногочисленных студентов, в основном закоренелых ботаников, находящихся с ними в одном помещении, то ли им просто надоело носить свои маски, а потому они просто шутили и делали это так, как самые обычные, нормальные подростки. В какой-то мере это было даже странно: наблюдать за тем, как Драко смотрит на кого-то не с высокомерием, а как на равного себе, и просто общается, не пытаясь сохранить свой образ холодного слизеринского принца. Настолько непривычно. Почти интимно. Только в этот момент Грейнджер поняла, что неоднократно целовалась с Малфоем, но ещё ни разу не видела, как он смеётся.

— Между прочим, твой «чудесный подарок», Блейзи, считался у древних греков символом смерти, — губы Драко согнулись в одной из его излюбленных усмешек. — Что ты скажешь на это?

— Возможно, — не растерялся Забини, — но что способно победить смерть, если не любовь? Кстати, привет, Грейнджер!

Резко, словно по команде, оба слизеринца повернулись к девушке, уже пару минут как с интересом наблюдавшей за ними. Что она, Гермиона, должна была ответить? «Привет, Забини! Как дела, Малфой? О, с праздником вас, кстати!» — это? Даже звучит смешно! Впрочем, любые варианты ответной реакции рассеялись в воздухе в тот же миг, когда серые глаза Малфоя, до этого и не подозревавшего, что за ним пристально наблюдают, столкнулись с карими глазами Гермионы. Гриффиндорка, хотя её и считали умнейшей девушкой из ныне живущих, так и не смогла понять, что за эмоция была в этих хрустально-серебряных омутах, а потому не нашла решения лучше, чем выдавить из себя слабую дежурную улыбку и немедленно удалиться на поиски друзей.

Это было единственным их своеобразным «контактом» за весь день, остальное же время прошло по стандартной схеме, то есть без каких-либо гневных стычек или миролюбивых бесед. День всех влюбленных медленно, но постепенно подходил к концу, и сейчас, сидя за ужином, Грейнджер к грустью осознавала, что печенье в форме сердца — самое романтичное, что произошло с ней за последние сутки. Убеждая себя в том, что отношения — не самое главное в жизни, а Малфой — по-прежнему хорёк, хотя и дьявольски привлекательный, девушка решила, что не собирается прозябать в болоте из жалости к себе, а потому повернулась к сокурсникам, что-то активно обсуждающим. Тем не менее, вникнуть в суть разговора Гермионе, очевидно, было не дано, потому что не успела она произнести хотя бы слово, как почувствовала на себе внимательный взгляд. Медленно и максимально неподозрительно обернувшись, Грейнджер поймала одну из заученных ею наизусть малфоевских ухмылок, после чего Драко, словно совершенно не заботясь о том, что они, между прочим, сидят в Большом зале, а вокруг полно людей, кивнул ей в сторону выхода, а затем, что-то сказав Теодору, поднялся со своего места и уверенно направился к дверям.

В очередной раз убедившись в правдивости поговорки «Вспомнишь чёрта — он и появится», а также в способности Малфоя читать мысли, Гермиона напоследок откусила печенье и пошла к выходу.

***

— Ты с ума сошёл? Нас же могут увиде…

— Пошли, — резко перебил Драко, схватив девушку за запястье и потащив по тёмному коридору. — Салазар, не упирайся же ты так!

С трудом поспевая за слизеринцем, тянущим её в неизвестном направлении, Гермиона старательно перебирала в уме, что тот пытается сделать. Хочет снова куда-то отправиться? Вряд ли, ведь на этом этаже нет ни единого камина. Малфою нужно что-то ей рассказать? В таком случае, следовало бы пройти в их импровизированную «переговорную» на третьем этаже, но лестницы находились в другой рекреации. Может, он… планирует убить её? Нет, Мерлин упаси, что за бред! Драко, конечно, не испытывает к гриффиндорке той симпатии, которую ощущает каждой клеточкой кожи по отношению к нему она сама, но в нём явно нет той ненависти, отравлявшей им обоим кровь ещё год назад. Что тогда он задумал?

— Малфой, да стой же ты! — девушка с силой дёрнула рукой, пытаясь высвободиться из железной хватки. — Отпусти меня! Драко, пожалуйста!

Выдохнув, молодой человек остановился, медленно разжимая пальцы на тонком, заметно покрасневшем запястье. Её «Драко» всегда оказывало на него поразительный эффект, однако, если раньше Гермиона называла его по имени в порыве страсти, то сейчас девушка казалась всерьёз напуганной. Мерлин, Грейнджер боится его? Это явно не тот эффект, на который Малфой рассчитывал. Вернее, ещё пару лет назад он бы многое отдал, чтобы наблюдать, как вечно храбрая и принципиально-упрямая гриффиндорская принцесса будет смотреть на него широко распахнутыми карими глазами с неприкрытой тревогой и тяжело дышать, но сейчас все было иначе. Как оказалось, её доверие стоило куда дороже и было для него гораздо ценнее.

— Гермиона, ты веришь мне?

«О, Салазар, какой глупый вопрос! — внутренне усмехнулся Драко. — Не хватало ещё конкретизировать свою мысль: «Доверяешь ли ты, героиня войны, лучшая подруга Поттера и любимица Макгонагалл, мне, Пожирателю смерти, сражавшемуся на другой стороне, на твоих глазах пытавшему Круциатусом Хупера пару месяцев назад и только что напугавшему тебя до полусмерти?». Нет, не доверяешь? Что ж, правильно делаешь. На твоём месте я бы тоже не подпустил себя близко».

Прищурившись, словно пытаясь разглядеть в холодных серых глазах нечто важное в этой непроглядной тьме, Гермиона мысленно задала себе тот же вопрос. Доверяет ли? Определённо, да. Стоит ли это делать? Определённо, нет. Тем не менее, стоя с Драко здесь, в пустом коридоре, Грейнджер не находила внутри себя ни намека на плохое предчувствие. Будто бы он — человек, напугавший её неожиданностью своих действий, тот, чью логику было невозможно понять, волшебник, от носок лакированных туфель до кончиков белоснежно-платиновых волос состоящий из противоречий, в данный момент являлся нерушимым гарантом её безопасности. Это было странно, совершенно не обоснованно, но складывалось стойкое ощущение, что это, не смотря ни на что, было правильно. Что бы ни случилось с ними обоими в итоге, Драко делает её, Гермиону, по-настоящему живой сейчас, в эту самую минуту, а потому видя, как молодой человек протягивает ей свою ладонь в приглашающем жесте, гриффиндорка вложила в неё свою в ответ. Пожалуй, она верит ему даже больше, чем могла представить.

— Ты так и не сказал, куда мы идём, — заметила девушка, снова шагая за ведущим её слизеринцем, но уже в более спокойном темпе и абсолютно точно добровольно. Контраст был поистине поразительным: если раньше её тело сковывал холод страха, то теперь окутывало тепло умиротворения.