Рациональная часть сознания истошно вопила, что для поддержания эффекта, произведенного на гриффиндорку прошлой ночью, стоит либо позвать профессоров и при первой же возможности ретироваться отсюда, ничем не показав заинтересованность в дальнейшей судьбе пострадавшей, либо, дабы и вовсе не пачкать руки, левитировать тело к Помфри, по пути не приближаясь к нему ни на метр, однако чувственная часть с высокой колокольни плюнула и на логику, и на то, что подобный поступок будет противоречить всему сказанному девушке в Астрономической башне, а потому пару мгновений спустя Драко уже резво шагал в сторону Больничного крыла, держа на руках подозрительно-румяную Гермиону, и чуть ли не срывался на бег. Почему очкастый придурок и рыжий тупица с сестрой не заметили, что их подруге плохо? Даже сохраняя самую большую из всех возможных дистанций, Драко отчётливо видел, что самочувствие гриффиндорки явно не в норме, и виной тому вовсе не недосып или скверное настроение, однако Золотому мальчику и его плешивой нищей псине, вероятно, нужны телескопы, чтобы понять, что с Грейнджер что-то не так. Матеря на чём свет стоит двух остолопов, даже более глупых, чем Крэбб и Гойл, Малфой с ноги распахнул двери в лазарет — видимо, это уже становится привычкой — и вручил Гермиону, которая, кажется, начала приходить в себя, прямо в руки Помфри, а после исчез ровно за мгновение до того, как гриффиндорка открыла глаза.
Жадно втягивая носом прохладный воздух и слыша, как раздаётся удар часов, оповещающий об окончании урока, Драко с силой сжал хрустнувшие челюсти. Видит Мерлин, если Грейнджер не явится на ужин, к утру в гостинной Гриффиндора найдут хладные трупы двух идиотов со свернутыми шеями.
***
— О, дорогая, наконец-то ты проснулась! Давай, выпей это зелье!
Не успела Гермиона открыть глаза, оглядеться вокруг и определить своё местоположение, как у неё во рту оказалась ложка с некой субстанцией с отвратительным запахом и ещё более тошнотворным вкусом. С трудом преодолев рвотный рефлекс и все-таки удержавшись от того, чтобы выплюнуть жидкость прямо в лицо тому, кто её дал, волшебница проглотила лекарство, зажмурившись, а после, открыв глаза, обнаружила напротив себя добродушную, но крайне взволнованную Поппи Помфри. Целительница смотрела на пациентку строго, но все равно буквально источала ауру доброты и почти материнской заботы.
— Мадам Помфри, — начала Грейнджер, но тут же была перебита напором нравоучительных нотаций.
— Мерлиновы панталоны, Гермиона, где, скажи мне, ты умудрилась подхватить такую высокую температуру?! Так и до пневмонии недалеко! — искренне недоумевала волшебница. — Мало того, что у тебя насморк и больное горло, так ещё и жуткий кашель! Почему ты не пришла ко мне ещё утром? Как вообще можно было учиться в таком состоянии? О, милая, ты совсем себя не бережешь! — причитала Поппи, пока лежащая на кровати с белоснежными простынями девушка пыталась сосредоточиться и вспомнить, как именно она оказалась в Больничном крыле. Сначала Гермиона спешила на урок, потом врезалась в дверь ровно в тот момент, когда её открывал Малфой, дальше гриффиндорка встала, дошла до своего места, затем Невилл убеждал профессора Снейпа отпустить ученицу в лазарет, чтобы проверить, не слишком ли сильно та ударилась, а далее… Зельевар отправил Хорька проводить пострадавшую! Точно! Значит, это Драко помог ей?
— Мадам Помфри, могу я поинтересоваться, кто доставил меня к Вам? — услышав, насколько хрипло звучит её собственный голос, гриффиндорка отметила, что целительница была абсолютно права по поводу её состояния. По крайней мере, теперь, когда девушке озвучили её диагноз, всё становилось на свои места: и головная боль, и кашель, и постоянный озноб, и неестественный цвет кожи. Видимо, всё вышеперечисленное — результат вчерашнего весьма продолжительного времяпрепровождения в Астрономической башне. Что ж, этого стоило ожидать.
— Боюсь, тот, кто помог Вам, попросил, чтобы его имя осталось в секрете, — мадам простодушно развела руками. — Только не расстраивайтесь, мисс Грейнджер. Лучше посмотрите, сколько приятных сюрпризов оставили Вам друзья! — полная рука указала на тумбочку, на которой нашли свое место несколько букетиков цветов, две «Шоколадные лягушки», какая-то книжка и её — Гермионы — сумка, опрометчиво оставленная на Зельях.
«Малфой в роли героя, анонимно спасающего магглорожденных? Даже звучит смешно! Если бы он и сделал нечто подобное, то напоминал бы о своём невероятном благородном поступке до конца своих дней, — размышляла девушка, рассматривая вечерний зимний пейзаж за окном. — С другой стороны, Малфой ведёт себя странно. Его ненависть выглядит как-то… не по-настоящему. Абсолютно неестественно. Все поступки не только подозрительные, но и противоречивые, будто Хорёк либо мечется между двумя крайностями, либо сам не знает, чего хочет. Может ли это означать, что Драко снова что-то планирует? Неужели нечто куда более серьёзное и опасное?»
— Может, Вы сделаете хотя бы намёк на личность таинственного спасителя? — с надеждой попросила Гермиона, вглядываясь в сияющие добротой светло-голубые глаза женщины. Червь сомнения, упрямо утверждавший, что она — Гермиона Джин Грейнджер — надеется, что «героем» все-таки окажется Драко, заставил девушку подавиться очередным лекарством. Видимо, температура ещё не прошла.
— Я действительно не могу, — со вздохом ответила целительница, заставив пациентку на долю секунды предположить, что Драко стёр Поппи память или и вовсе наложил Империус. — Не огорчайтесь, мисс Грейнджер, лучше уделите больше внимания своему здоровью. Может, Вам удастся выписаться уже через пару дней.
С этими словами мадам Помфри удалилась, а Гермиона, до той минуты сидевшая на постели с дотошно-прямой спиной, безвольно откинулась на подушки. Чем ей, спрашивается, заниматься в Больничном крыле ближайшие несколько суток? Безусловно, можно было почитать книгу, так любезно оставленную здесь кем-то из гриффиндорцев, но подобное занятие привело бы к головной боли, а Грейнджер и так весь день мучилась от этого недуга. Решив, что перспективы лучше все равно не предвидится, девушка поднялась с постели и босыми ногами неспешно прошлась по лазарету, осматривая обстановку вокруг. В помещении царила атмосфера кристальной белизны и стерильной чистоты, характерная для такого рода учреждений. Делая очередной мягкий шаг по полу, Гермиона почувствовала, что наступила на что-то шершавое или сухое. Находкой оказались несколько почти полностью сожженных лепестков белой лилии, а благодаря пристальному изучению помещения был обнаружен и сам букет — в мусорном ведре, в углу у двери, изрядно пострадавший от чьего-то Инсендио. Подняв один лепесток и сжав его в ладони, а после наблюдая за тем, как сгоревшая часть превращается в крошево, Гермиона сдула с уцелевшей белой поверхности остатки гари, и окончательно убедилась не только в том, что её спасителем и тем, кто принёс цветы, является один и тот же человек, чьё имя она знает наверняка без всякой записки, но и в том, что она больше не поверит ни единому слову Драко о его псевдоненависти и сама разберётся в том, что он скрывает.
Комментарий к Часть семнадцатая: «Тот, кто уходит, или Букет белых лилий»
Наконец-то новая глава! Во-первых, хотелось бы искренне поблагодарить всех вас за отзывы под предыдущей частью. Мне было безумно приятно знать, мои читатели на одной волне со мной! Отдельное огромное спасибо Тёте Ацу за награду для «Змеиного гнезда»! Я была в восторге, честно! Во-вторых, приношу свои извинения за задержку и спешу вас заверить, что мной делалось все возможное, чтобы эта часть оказалась на сайте. Надеюсь, подобных казусов больше не будет.
Ещё раз благодарю всех вас за то, какие вы замечательные, и с нетерпением жду вашего мнения о новой главе!
========== Часть восемнадцатая: «Блюдо, которое подают холодным» ==========
У Гермионы было время, чтобы обо всём хорошенько подумать. Когда начались зимние рождественские каникулы, Гарри уехал на Гриммо, впервые после окончания войны решившись побывать там, а Рон и Джинни, как и всегда, отправились в Нору. Сама же Гермиона, несмотря на настойчивые уговоры друзей присоединиться либо к Поттеру, либо к семейству Уизли, предпочла остаться в Хогвартсе и провести две свободные недели в полупустом британском замке, наслаждаясь тишиной и уединением. Этот учебный год действительно выдался сложным для всех, а потому с наступлением каникул подавляющее большинство молодых волшебников с радостью вернулось домой. Изначально и сама Грейнджер предполагала, что отправится к родителям, но когда из Министерства сообщили, что воспоминания самых близких ей людей восстановились лишь до того момента, когда Гермионе исполнилось восемь, после чего сложный процесс непредвиденно остановился, девушка решила, что провести две недели с теми, кого она любит больше жизни, но кто смотрят на неё, как на чужую, выше её сил.
