После речи Минервы, заставившей многих, в том числе и Гермиону, поверить не только в лучшее, но и в собственные силы, студенты разошлись по кабинетам. По мнению самой девушки, от этого стало только хуже. Если первые две лекции прошли более-менее нормально, хотя и сопровождались взаимными испепеляющими взглядами между «львами» и «змеями», то к началу третьей терпение волшебников лопнуло с тем же эффектом, с каким взрываются бомбы замедленного действия.

«Внезапно и убийственно.» — как отметила Полумна, когда несколько гриффиндорев вступили со слизеринцами в дуэли без правил, демонстрируя все свои внушительные арсеналы заклинаний.

В результате, к началу третьей лекции — Травологии — кабинет был разгромлен, чернила и перья разбросаны, а оба факультета мало того, что стали обязаны убирать устроенный ими беспорядок, так ещё и лишись по десятку баллов. Тем не менее, ничего из вышеперечисленного не остановило волшебников от того, чтобы устраивать попытки самосуда на всех следующих лекциях, в процессе оскорбляя друг друга и виня во всех бедах. Снова и снова. Делая перерывы лишь на сами лекции, но даже на них прожигая взглядами затылки учеников другого факультета. Грейнджер понимала, что поведение волшебников обусловлено страхом и бессилием, а потому разумно решила не вмешиваться, углубляясь в чтение каждый раз, когда обстановка вокруг превращалась в хаос. Единственное, что хоть как-то радовало девушку в сложившейся ситуации, так это то, что Малфой не принимал участие в стычках. Как бы ни было сложно и странно, гриффиндорка признала, что ей были глубоко небезразличны эмоциональное состояние и реакция слизеринца, а увидев собственными глазами, на что способен Драко, если вывести его из душевного равновесия, ей оставалось лишь молиться Мерлину и Моргане, чтобы никто вроде Хупера не цеплялся к Малфою, а тот в свою очередь продолжал игнорировать и гриффиндорцев, и однокурсников, даже если для этого ему придётся все оставшиеся лекции сидеть с этим своим жутким нечитаемым выражением лица.

Урок Астрономии, стоявший в расписании восьмикурсников последним, не стал исключением для сотворения погрома и выведения межфакультетской вражды на новый — абсурдный — уровень. Убедившись, что до прихода преподавателя ещё есть время, а всех присутствующих больше интересует нанесение увечий друг другу, чем его персона, Драко ловко подхватил чёрный дипломат и направился к выходу из кабинета, оставшись никем не замеченным. У него нет времени на изучение дурацких созвездий и всего, что с ними связано, потому что из-за освящения побега Пожирателей в «Пророке» его план неумолимо трещал по швам. Теперь, когда о случившемся стало известно общественности, на школьную систему безопасности поставили дополнительную защиту, и при необходимости — которая уже есть! — так просто аппарировать с помощью метки не получится. Тем не менее, Малфой не может сидеть и ждать рождественских каникул для встречи с отцом, методично наблюдая за тем, как ублюдки в масках атакуют чистокровные семьи. Кто знает, скольких они перебьют, прежде чем направить свой гнев на Нарциссу? Может, они придут к ней уже завтра? Если Пожирателей действительно интересует та шкатулка, то вероятность, что они рано или поздно заявятся в мэнор, возрастает в разы. Следовательно, нельзя ждать до каникул, выяснить всё у отца и предупредить мать нужно уже сейчас. Дойдя до своей комнаты в слизеринских подземельях, аристократ сел в кресло, запуская бледные пальцы в светлые или, как говорит Пенси, платиновые пряди. Нужно что-то придумать. Срочно найти решение. Но как? Он-то не вечно везучий Поттер и не его гениальная подружка. Случайная мысль о последней зажгла в голове идею.

Кажется, Драко знает, что делать.

***

Он не пришёл.

Раскладывая учебники и свитки по Астрономии на столе рядом с Гарри и Роном, Гермиона чувствовала, что кого-то не хватает, и ей даже не потребовалось оборачивается, чтобы понять, кого конкретно. После возвращения Малфоя Грейнджер пообещала самой себе, что больше никогда не будет беспокоиться об участи этого противного Хорька, однако сегодняшний день с поразительным упорством доказывал обратное. Когда же звонкий голос профессора Синистры объявил на всю аудиторию: «Где мистер Малфой?», гриффиндорке захотелось рассмеяться в голос и ударить себя ладонью по лбу одновременно. Видит Мерлин, если бы Гермиону попросили описать учёбу на восьмом курсе Хогвартса одним предложением, она произнесла бы эти три слова.

Где. Мистер. Малфой.

Мистер-пропадать-черт-знает-куда-посреди-учебного-дня-это-уже-привычка. Господин-мне-плевать-на-любые-правила. Мисье-я-бывший-Пожиратель-но-все-равно-тебе-нравлюсь. Последнее описание слизеринца заставило девушку резко вздрогнуть и судорожно покачать головой, отрицая даже возможность такого развития событий.

Нет.

Это бред.

Он ей не нравится.

Исключено.

Всё, что происходило между ними, ничего не значит и не меняет, ведь так? Ни откровенные разговоры, ни совместные авантюры, ни секреты, ни кровавые свитки, ни поцелуй, ни проведённая вместе ночь, ни-че-го. Перечисленное — такая же случайность, как и тайная помощь Гермионы, поддержка, когда слова Джеффри выбили Малфоя из колеи, и взгляды, в которых читалось слишком много всего. Хотелось заставить себя поверить в то, что это не оказало никакого влияния, но подобные размышления были бы ложью, а Гермиона привыкла никогда не врать самой себе. Гриффиндорка уже давно смирилась, что с какого-то момента хочет помогать Драко, но причину подобного поведения она никогда не решилась бы назвать вслух.

«Он тебе не нравится. Ты не влюблена. Повторяй себе, как мантру. Магглы говорят, это помогает. — настойчиво убеждала себя гриффиндорка, не прекращая напряжённо массировать виски, словно пытаясь втереть эту мысль себе в голову. — Да, нельзя отрицать, что последние события заставили тебя относиться к нему чуть лучше, чем раньше, но это мелочи. Возможно, ты просто привыкла с ним общаться. Тем не менее, подобное не говорит о чем-то большем. Одумайся, Гермиона!» — отчаянно вопила разумная часть сознания, крича о том, что любые симпатии к высокомерному слизеринцу — глупейшие предположения. Теории, обречённые на фиаско.

— Гарри, — тихо позвала девушка. — можно тебя спросить?

— Да. — тоже шепотом отозвался гриффиндорец, чтобы не привлечь внимание профессора.

— Если бы у тебя, скажем, была какая-то теория, даже суждение, а ты в них сомневался… — девушка закусила губу, чувствуя себя погрязшей в невероятно идиотской ситуации. — Что бы ты сделал?

Поттер нахмурился, уставившись взглядом в конспект, явно взвешивая все «за» и «против». Годрик милостивый, а ведь она — Гермиона — даже не заметила, как тот робкий мальчишка из чулана превратился во взрослого, довольно мудрого молодого человека. Интересно, а по мнению Гарри и Рона, кем же выросла она сама?

— Думаю, я бы просто проверил эту теорию, Гермиона. — уверенный взгляд зелёных глаз натолкнулся на карие, в которых читалось непонимание и смятение. — Это единственный способ узнать, верны твои суждения или же нет.

— Наверное, ты прав. Спасибо, Гарри! — девушка улыбнулась уголками губ, и, ответив ей тем же, волшебник лишь пожал плечами, возвращаясь к чтению параграфа.

Идея действительно показалась гриффиндорке отличной. Друг прав: есть только один путь, как выяснить, нравится ли ей Малфой — проверить это. Да, подобные рассуждения звучали несколько глупо и по меньшей мере странно, но других вариантов, как убедиться, что Хорёк остался Хорьком, а ее мозг случайно не повредился, не было. Однако, подобные доводы наталкивали на вполне логичный вопрос: как можно проверить, испытываешь ли ты к человеку чувства? Для этого нет существует тестов, даже колдомедицина в таких делах бессильна.

«Моргана, и что мне теперь делать?»

Словно в ответ на мольбы девушки в дверь постучали, и секунду спустя в помещении показалась белобрысая макушка.

«Вспомнишь чёрта…» — тут же подумалось Гермионе.

— Профессор Синистра, — послышался знакомый надменный голос, манерно растягивающий слова. — может ли мисс Грейнджер быть освобождена с урока? Директор Макгонагалл требует её к себе в кабинет.