Резко остановившись, гриффиндорка скрестила руки на груди, и, нахмурившись, строго посмотрела на обоих слизеринцев. Пришедший вместе с ней парень — Джеффри Хупер — в точности скопировал и жесты, и мимику однокурсницы, наивно полагая, что будет смотреться также важно, как и она. Глядя на это нелепое и невероятно глупое подражание, Гойл лишь усмехнулся.

— Иди, куда собирался, Грегори. — спокойно ответила Гермиона, надеясь как можно скорее освободиться и от крайне неприятного общества «змей», и от Джеффри, считавшего, что если весь день бегать за Грейнджер, как маггловская собачка за хозяйкой, та обязательно даст списать доклад по Травологии.

— Не указывай мне, грязнокровка! — неожиданно громко рявкнул Гойл, из-за чего голос эхом раздался по холлу, а Малфой ещё сильнее зажмурился, поклявшись самому себе использовать на сокурснике Силенцио, чтобы не орал, как только появится такая возможность.

— Не смей такое говорить! — вступился за честь однокурсницы Хупер, достав палочку и направив её на слизеринца. — Немедленно извинись перед Гермионой!

«Чёртовы гриффиндоцы с их духом справедливости, будь он проклят!» — внутренне негодовал блондин, все-таки сумев разглядеть нечто красно-золотое там, где предположительно располагалась шея у волшебника, отчитывающего Гойла голосом, даже более отвратительным, чем вопли корней мандрагоры.

— Извиниться? Перед ней? — продолжал орать Грегори. — Никогда!

— Петрификус Тоталус! — прохрипел заклинание Джеффри, но промахнулся.

— Неудачник! Лучше бы ты так колдовал, как орёшь! — во всю потешался Гойл. — Иди и обжимайся со своей грязнокровой сучкой. Научи её использовать рот по назначению. Так ты вчера сказал, Драко?

Слизеринец расхохотался, будто изрёк что-то действительно остроумное, а не перефразировал высказывание сокурсника, после чего повернулся к Драко, пробормотав нечто похожее на «дай пять!». Не желая принимать участие во всем этом театре абсурда, парень лишь отвернулся, моля Салазара, чтобы Грейнджер, до этой минуты продолжавшая игнорировать ситуацию, не вмешивалась в конфликт, пока ему самому с каждой минутой становилось все труднее не только стоять на ногах, но и воздерживаться от запуска Оглушающим в Гойла и Хупера.

— Так это ты его надоумил, Малфой?! — не унимался разбушевавшийся гриффиндорец, очевидно, считавший, что оскорбление Грейнджер каким-то образом ущемило его собственное достоинство. Типичный идиот с Гриффиндора! — Как ты вообще можешь что-то говорить Гермионе, если тебе самому место в Азкабане? Забыл, как летом едва не угодил за решётку к папочке?

— Иди к чёрту, Хупер. — отозвался Драко, решив, что если не вмешиваться в перепалку волшебника с Грегори он ещё мог, то теперь же отмалчиваться нельзя.

«Отстоять свою честь — дело принципа.» — так говорил отец. То же самое твердили и все Малфои.

— Надавили на больную мозоль, Малфой? — все больше распылялся Джеффри. — Что же ты сделаешь? Мы ведь все знаем, что ты трус!

С хрустом сжав челюсти и сделав несколько шагов вперёд, Драко с вызовом уставился на гриффиндорца, однако бледное лицо не выражало ни намёка на насмешку, а вот угрозу — вполне.

Наблюдая за ситуацией со стороны, Гермиона нахмурилась, улавливая в воздухе аромат, подозрительно похожий на огневиски, и замечая, как ладонь Драко крепко обхватила лежащую в кармане палочку. Вооружённый слизеринец — это плохо, злой вооружённый слизеринец — ещё хуже, а злой вооружённый слизеринец под действием алкоголя — убийственное сочетание. Малфой — чёртово комбо! Думать о том, что может случится с Джеффри, если все три компонента одновременно дадут о себе знать не хотелось, но это было и не нужно: крупные желваки на высоких бледных скулах прекрасно давали понять о намерениях слизеринца, а именно о неприкрытом желании использовать Круциатус, как минимум. Грейнджер давно пришла к выводу, что Драко уже не тот сломленный обстоятельствами мальчишка, кем он был ещё год назад. Теперь же перед ней стоял молодой человек, видевший не меньше, чем она сама, и тоже способный на куда большее, чем от него ожидают.

— Не лезь не в свое дело. — членораздельно процедил Малфой, едва не плевавшись ядом. — Уверяю: если ты не уберешься отсюда, будет хуже.

— Хуже? Неужели! — воскликнул Хупер. — Конечно, ты же гребаный Пожиратель, тебе ничего не стоит убить кого-нибудь!

— Заткнись! — взревел Драко, заставив вздрогнуть всех присутствующих. — Закрой свою пасть!

С выражением ужаса, застывшего на лице, Гермиона не могла отвести глаз от Малфоя. Парень тяжело дышал, продолжая сжимать побелевшими пальцами палочку, и взглядом метал молнии в оппонента. В холодных серых глазах, обычно пустых, как стекляшки, и безжизненных, как льды Антарктиды, разгоралось пламя ярости и чего-то ещё, чему даже умнейшая-ведьма-своего-поколения не могла дать определение. Чего-то, очень похожего на боль.

— Признайся, Малфой: ты такой же, как и они! — не унимался Хупер. — Ты ничем не лучше их!

— Джеффри, пожалуйста, пойдём. — вмешалась гриффиндорка, стремясь предотвратить возможные ужасающие последствия. — Не лезь к нему. Все эти ссоры ни к чему.

— Ты серьёзно предлагаешь мне забыть, кто он, Гермиона? — изумился волшебник. — Пожиратели убили моего отца! Откуда мне знать, может, это был он?

— Сейчас не время это выяснять. Пожалуйста, пойдём в гостинную, скоро будет отбой.

— Он — убийца, Гермиона, хватит его защищать!

— Это не правда!

— Да? Ты действительно так думаешь? — парень развёл руками, не прекращая орать.

Девушка в замешательстве смотрела то на блондина, то на брюнета, молясь, лишь бы они не начали дуэль. Время, когда школьные перепалки были безобидными, давно прошло, а потому лишь Мерлину известно, чем все может закончиться.

— Давай, Малфой, скажи ей, что это не так. — подначивал гриффиндорец. — Отрицай, что ты не убивал, или же признай, что на твоих руках кровь!

Бледный, как смерть, Драко стоял молча, и только трясущиеся кончики пальцев руки, свободно свисавшей вдоль тела, выдавали, что он далеко не спокоен. Гермиона видела в его глазах что-то такое, из-за чего лоб покрывался холодным потом, внутренности болезненно сжимались, а сердце пропускало удары один за одним.

— Скажи, ты наслаждался этим? Тебе, должно быть, приносило извращенное удовольствие убивать. Готов поспорить, тебе их даже жалко не было. Как после этого ты можешь спокойно спать по ночам? Ты мразь, Малфой. Пожалуй, я бы не расстроился, если бы узнал, что ты и твоя семейка сдохли так же, как и все, кого вы убили!

— Не смей упоминать моих родителей!

— Беспокоишься о мамочке, Малфой? Да чтоб она сдохла!

— Круцио! — красный луч мгновенно сорвался с кончика палочки и ударил точно в грудь волшебника.

Джеффри с грохотом упал на пол, а пространство тут же заполнили оглущающие крики и утробные хрипы. Драко даже не вздрогнул. Хупер заслужил это. Слизеринец неоднократно предупреждал гриффиндорского придурка, говорил ему не лезть и призывал уйти, но тот не послушал, демонстрируя глупость, кем-то названную геройством. По этой причине Малфой и не подумал о том, чтобы испытывать жалость к парню, корчившемуся на полу, пытаясь выцарапать собственные веки. Вкладывая всю злость в заклятие, Драко слышал, как по одной трескаются кости рёбер Джеффри, а он сам продолжает истошно орать.

— Заткни его, Грейнджер. — скомандовал слизеринец, но девушка даже не пошевельнулась. — Гойл, давай лучше ты.

Гермиона продолжала стоять на месте, шокировано глядя на терзания сокурсника, и, кажется, напрочь забыв дышать. В больших карих глазах стояли невыплаканные слезы, перемешанные с животным ужасом, дрожью во всем теле и тотальным непониманием. Малфой действительно делает это. Он пытает человека Непростительным! Да, гриффиндорка неоднократно слышала о том, что всем Пожирателям Смерти, в том числе и Драко, приходилось творить подобное хотя бы раз, но ведь это было тогда, на войне. Сейчас же в Британии царил мир, общество пыталось восстановиться, а Малфой стоял и применял Круциатус прямо посреди школьного коридора, словно не боясь, что кто-то может прийти на шум. Как будто ему вообще плевать, что он причиняет нечеловеческую боль. Мерлин, да, Джеффри поступил неправильно, сказав такое о семье Драко, но это, как и огневиски, не оправдывает действия слизеринца. Неужели Гермиона все-таки ошибалась?