Вздохнув и попросив у Мерлина душевных сил, волшебница остановилась, гадая, что на этот раз принесёт вторжение младшей Уизли в её личное пространство. В прошлый раз рыжеволосая подруга с поразительными навыками журналистских расследований неслабо озадачила её рассказом об истории конфликта Малфоев и Уокера, так что теперь, глядя на то, как эта фурия с загадочной улыбкой — почти как у маггловской Мона Лизы — мчится к ней навстречу, шатенке оставалось лишь предполагать, какой поток информации сейчас выльется на её бедную каштановую голову.

— Гермиона, привет! — довольно быстро приводя дыхание в порядок (это все квиддич с их ненормальными тренировками, не иначе!), гриффиндорка дружелюбно поприветствовала подругу. — Помнишь, в конце прошлой недели мы следили на Лукасом и другими министрами?

Годрик, конечно помнит! Гермиона до сих пор вздрагивала, вспоминая, с каким выражением лица Уокер обещал придушить Драко собственными руками. Да и то, как на следующий день Грейнджер пришлось долго объяснять подруге, почему вышло так, что камина, к которому направилась Джиневра, уже несколько месяцев нет, умнейшая-ведьма-своего-поколения тоже вряд ли забудет. Прогоняя прочь не самые оптимистичные размышления, гриффиндорка кивнула, без слов говоря, что прекрасно помнит, о чем ведёт речь подруга.

— Сейчас я тебе такое расскажу, у тебя волосы дыбом встанут! — активно жестикулируя, проговорила девушка, всем своим видом показывая, что собирается выдать нечто такое, что заставило бы даже саму Риту Скиттер засомневаться в своей профпригодности.

— Оу… — вырвалось у шатенки, очевидно, никак не ожидавшей такого бурного начала разговора. — Давай тогда дойдём до нашей комнаты, чтобы ты могла все рассказать наедине.

Быстро шагая по коридору, девушки лавировали между снующими повсюду студентами, торопливо обходя их и решительно глядя вперёд. Сама же Гермиона думала о том, что настолько невероятное собиралась сообщить ей Уизли, что её и без того неконтролируемые кудри должны были и вовсе перейти в состояние, характеризуемое магглами как «взрыв на макаронной фабрике».

Между тем, бесчисленные лестницы и коридоры остались позади, а господин с портрета, стороживший вход в гостиную Гриффиндора, уже недовольно взирал с холста на «двух неразумных и весьма подозрительных молодых барышень».

Оказавшись внутри, а потом и в комнате, присев на кровать Гермионы, Джинни, торжественно вздохнув, начала:

— Как я уже говорила до этого, отношения у Хорька с мистером Уокером, мягко говоря, не очень дружеские. Однако, как оказалось, это лишь сикль в мешке галлеонов! Сегодня я шла мимо кабинета Макгонагалл и услышала разговор директрисы с Лукасом.

Грейнджер прикусила губу, чувствуя, что начало ей уже не нравится. Объединение двух людей, которым не доверяет Драко, вряд ли несло миролюбивый характер. Джинни, приняв жест подруги за выражение крайней заинтересованности, поспешила продолжить:

— Мистер Уокер говорил, что он абсолютно уверен, что Малфоя нет в школе, и с его мнением согласны некоторые преподаватели и ученики, а Минерва наоборот утверждала, что Хорёк в школе, но вынужден пропускать уроки по разным уважительным причинам. — юная Уизли сделала паузу, таким образом подчёркивая, что сейчас будет самое интересное, Грейнджер задумалась, не ошибся ли слизеринец, решив, что Макгонагалл что-то скрывает. — Лукас сказал, что он и его комиссия покинут школу в эту пятницу, и если до этого дня министр лично не убедится в том, что Малфой действительно в Хогвартсе, то он с официальным ордером будет обыскивать мэнор и допрашивать миссис Малфой. Представляешь?!

Грейнджер сидела молча, пораженно глядя куда-то в угол спальни. Всё становилось только сложнее и запутаннее. Если изначально целью Уокера была проверка безопасности, то как он вышел на слизеринца? Откуда узнал, что Драко нет в школе? Почему до сих пор нет никаких новостей о побеге Пожирателей? И главное: возможно ли, что все вышеперечисленное — совпадение? Почему-то в случайное стечение обстоятельств верилось с трудом.

Ситуацию осложняло ещё и то, что пока у Драко оставалось меньше двух дней, чтобы вернуться — о чем он, между прочим, даже не знает! , — Джинни совершенно не собиралась завершить разговор и покинуть комнату. Наоборот, волшебница продолжала сидеть на кровати, скрестив руки на груди, и сурово смотрела на подругу.

— Гермиона, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Нет. Ничего. Абсолютно. Ни единого слова. Вообще. Ноль.

Ни-че-го.

— Нет, а что? — деланно удивилась гриффиндорка, надеясь, что её почти двухнедельная практика в искусстве лжи сейчас ей обязательно пригодится.

— Ради всего святого, Гермиона! — повысила голос девушка. — Я в курсе, что Малфоя нет в школе, а ещё мне известно, что ты знаешь, где он!

«Джинни…что? Знает? — это никак не укладывалось в голове. Даже несравненный талант к расследованиям никак не мог поспособствовать тому, чтобы Уизли узнала о произошедшем в Астрономической башне или о том, что Грейнджер общается с Драко через зачарованные свитки. — Я всегда несколько раз проверяла, чтобы в коридоре было пусто, прежде чем связаться с Малфоем, и даже тогда накладывала Запирающее заклинание на дверь. О разговоре с Паркинсон и Забини Джинни тоже знать не может, мы были в той секции библиотеки одни. Следовательно, Уизли вообще никак не может быть в курсе. Неужели подруга… блефует?»

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джинни. — гриффиндорка развела руками.

— Гермиона, Малфой уже больше недели не появляется ни на уроках, ни на тренировках, ни даже в столовой. Весь Слизерин понятия не имеет, где он, даже его друзья не знают, зато ты всегда в курсе! Не бывает таких совпадений! — стукнула по постели девушка, явно пребывая в замешательстве. — Ах да, точно: в последние дни ты постоянно уходишь после отбоя. Тебе не кажется, что пора бы уже все объяснить?!

Было видно, что волшебница действительно переживает за подругу и боится, как бы та не нашла себе неприятностей, но Грейнджер не могла ничего рассказать. Дело было даже не в обещании хранить все в секрете, нет. Всё гораздо сложнее. Если исчезновение Малфоя как-то связано с Пожирателями, то в опасности все, кому об этой «связи» известно. Умнейшая-ведьма-своего-поколения едва не потеряла друзей на войне и не хотела подвергать их риску снова.

— Джинни, я правда понятия не имею, почему Хорёк решил абстрагироваться от общества, но ко мне это не имеет никакого отношения.

— Просто скажи, где он. — прозвучало негромко, еле-слышно, словно голос говорившей вот-вот сорвётся.

— Я не знаю. — также тихо, почти беззвучно.

Это была правда. С того дня, когда Драко снова вышел на связь, Гермиона каждый раз спрашивала, куда аппарировал слизеринец, но он не отвечал, и, как правило, именно в такие моменты ей особенно сильно хотелось стукнуть его по блондинистой макушке чем-нибудь тяжелым.

— Ладно, прости, я просто… — Джинни опустила голову, всхлипывая. — После всего, что было…

Грустно улыбнувшись, Гермиона села ближе к подруге, аккуратно обнимая её за плечи, пытаясь успокоить. После войны всем было тяжело, но тем, кто потерял на ней близких — особенно. Стены, коридоры и лестницы — все в замке навевало родственникам погибших мрачные мысли, и об этом нельзя было забывать. По этой причине Грейнджер и не злилась на гриффиндорку: она понимала, что после смерти брата Джинни больше всего на свете боится потерять кого-то ещё, а потому так переживает. Младшую Уизли действительно не за что осуждать. Она почти никогда не плакала, не искала жалости и правда старалась жить дальше, чем заслуживала огромное уважение. Поправив рыжую прядку, упавшую ей на лицо, волшебница вытерла слезы и сделала глубокий вход, постепенно успокаиваясь и немного стыдясь своего поведения.

— Всё в порядке, Джинни. — Гермиона слегка похлопала подругу по плечу в знак поддержки. — Я понимаю.

Уизли кивнула и, ещё раз вздохнув, вышла из комнаты, оставив шатенку наедине с тишиной. Глядя куда-то вперёд, кажется, сквозь деревянную дверь, гриффиндорка пришла к разумному выводу, что наилучшим решением в данный момент будет сообщить Малфою о планах Лукаса, потому что если эти двое как-то связаны с побегом из Азкабана, то Гермиона обязана выяснить как именно и предотвратить возможное появление следующих жертв.