Сказала.

После реплики Гойла, когда Лукас обратился непосредственно к ней, а несколько десятков глаз с обоих факультетов приковались к её персоне, девушке не оставалось ничего, кроме как вновь воспроизвести заученное оправдание, чем в этот раз являлась болезнь Драко. Кто-то со стороны слизеринцев несдержанно прыснул, и Гермиона в стотысячный раз прокляла тот день, когда «повела себя как полная дура и согласилась помогать этому наглому, высокомерному, напыщенному белобрысому засранцу», из-за которого теперь была вынуждена так неумело врать, вызывая смех у его слизеринских дружков.

«Благодарю Вас, мисс Грейнджер. Пожалуй, я загляну к мистеру Малфою в Больничное крыло».

«Мистер Уокер, — окликнула шатенка уходящего, пытаясь спасти ситуацию: в конце концов, получится как минимум неловко, если Лукас дойдёт до медпункта и обнаружит, что у мадам Помфри блондина нет. — полагаю, Вам не стоит идти туда. Мистер Малфой лечится не в больничном крыле, а в своей комнате.»

Ложь.

Глупая и неприкрытая.

Такая банальная.

«Тем лучше, мисс Грейнджер! Насколько мне известно, этаж Слизерина даже ближе.»

«Вам туда нельзя, мистер Уокер.» — прозвучало строго и решительно, так, словно девушка говорила не с работником Министерства Магии, а с равным себе волшебником. Во всяком случае, именно так ей и следовало горорить: прояви она слабину, Лукас бы мгновенно раскусил обман.

«Почему же?» — мужчина неискренне удивился, и Гермиона отметила, что в этом жесте определённо было что-то жуткое.

«Посторонним запрещено посещать ту часть замка, где расположены жилые комплексы.»

«Неужели Вы, мисс Грейнджер, считаете меня посторонним?» — за напускной вежливостью скрывалось раздражение, причиной которому послужил даже не излишне нравоучительный тон волшебницы, а затянувшийся диалог в целом. Это знали все присутствующие, но никто не хотел вмешиваться.

«Важно не то, как я считаю, мистер Уокер, а то, что гласит устав Хогвартса.» — студенты пораженно уставились на гриффиндорку, и, различив во взглядах слизеринцев что-то похожее на уважение, Гермиона почувствовала странное удовольствие. Интересно, что бы сказал Малфой, если бы увидел лица своих сокурсников?

«И что же сказано в уставе?» — елейный голос вызывал приступ тошноты.

«Там сказано, что никто не может входить в спальни студентов, кроме них самих! — приподняв подбородок, волшебница продолжила. — Если же Вы ещё не ознакомлены с этим документом, то это проявление крайней некомпетентности с Вашей стороны!»

— Да, но тебе не кажется, что ты отреагировала слишком резко? — вмешался Поттер. — В конце концов, ты ведь могла ответить не так грубо, он же тебе ничего не сделал!

— Наверное, ты прав, Гарри. — ответила волшебница, чувствуя укол где-то внутри. Неужели она и правда обидела ни в чем неповинного человека только ради того, чтобы выгородить Драко? Это уже слишком! К тому же, Гарри прав, самой гриффиндорке Уокер не сделал ничего плохого. С каких пор личная неприязнь Драко стала её собственной?!

— Это все из-за Малфоя! — словно прочитав её мысли, уверенно заявил Рон, продолжая жевать омлет. — В любом случае, виноват только он!

Трио синхронно засмеялось и, глядя, как шутят «её мальчики», Гермиона сразу почувствовала себя гораздо лучше. Все-таки, чтобы ни происходило в её жизни, рядом всегда будут двое друзей, способных заставить улыбаться в любой, даже самой сложной ситуации. От подобных размышлений на душе стало легче, а мысли, что раздражали Грейнджер уже много дней, развеялись сами собой, потонув где-то среди хохота трех волшебников.

После смелого замечания гриффиндорки Уокер, ухмыльнувшись, лишь поблагодарил её за предоставленную информацию и удалился. Вскоре в кабинет вернулся профессор, о существовании которого все уже успели забыть, и лекция по Нумерологии прошла спокойно, без каких-либо казусов, а когда урок закончился, умнейшая-ведьма-своего-поколения поспешила в очередной раз связаться с Малфоем и сообщить ему последние новости.

***

Сидя за столом и глядя на свиток, Драко хмурил аристократический бледный лоб, поражаясь недогадливости, недальновидности, невнимательности и ещё множеству других «не», свойственных его собеседнице. Тем воскресным вечером, когда гриффиндорка сообщила ему о том, что Уокер прибыл в школу, первой же мыслью Малфоя было тут же аппарировать в Хогвартс, о чем он незамедлительно сообщил матери, но спустя всего пару минут его поразила догадка: что, если к истории со шкатулкой как-то причастен Уокер? Слизеринец многократно проверил поместье и прилежащие территории на наличие тёмной магии, но не обнаружил её нигде. Следовательно, этого дурацкого ящика, именуемого ларцом, в мэноре нет. Тогда где он? Конечно, на самом деле Драко не слишком-то волновало, где находится шкатулка, которая, возможно, проклята, но предположение, что артефакт может быть у Лукаса, мгновенно изменило все.

Именно поэтому, ровно с той самой минуты, когда аристократ попросил Гермиону следить за Уокером, блондин каждый вечер устраивал ей допрос с пристрастием, чтобы не только быть в курсе событий, но незаметно для девушки выяснить, нет ли у министра шкатулки. Разумеется, Драко мог бы высказать свою теорию прямо, но тогда волшебница бы ещё глубже начала «копать» по этому делу и лишь Салазару известно, что она «нарыла» бы в итоге. Следуя этой логике, парень всячески старался указать Грейнджер, что искать, не называя предмета. И, к слову, если Драко такая «игра» хоть как-то забавляла, отвлекая от вечных поисков чего-то ужасного в компании пыльных фолиантов, то Гермиону она выводила из себя.

«Ты уверена, что не видела у Уокера ничего подозрительного?»

«Что именно?»

«Например, какую-нибудь коробку?»

«Коробку?»

«Да.»

«Нет, не видела.»

«Значит, ищи.»

Обычно на этом их диалог заканчивался, медленно, но безвозвратно превращаясь в монолог Грейнджер. Она начинала задавать множество вопросов, пытаясь выяснить подробности про нужную «коробку», а потом, видя, что собеседник не отвечает, приступала к угрозам, полагая, что фраза а-ля «если ты сейчас же не объяснишь мне все, я не буду тебе помогать» заставит Малфоя выдать на ей все, как на духу. В эти минуты слизеринец даже находил её возмущение и негодование весьма забавными, представляя, как она краснеет и сжимает ладони в кулачки в бессильной злости. Справедливости ради стоит отметить, что иногда волшебники общались вполне нормально, но, увы, это было очень редко.

«Какой ещё ящик, Малфой?!»

«Небольшой, предположительно восьмиугольный.»

«Исчерпывающий ответ!»

«Рад, что мы договорились.»

«Серьёзно, Малфой. Ты исчезаешь непонятно куда, присылаешь мне свои дурацкие свитки и заставляешь искать какой-то ящик, при этом не объясняя ничего!»

«Я уже рассказал все, что тебе следует знать.»

«Ты не сказал ничего!»

«Улавливаешь логику?»

Вот и сейчас, в среду, Драко коротал вечер за пергаментом, на котором одна за другой появлялись ровные округлые буковки, образующие сначала слова, а затем и предложения. Увы, эти самые предложения сообщали, что написавшая их гриффиндорка снова не нашла у Лукаса ни коробок, ни ящиков, ни ещё каких-то предметов, хотя бы приблизительно напоминающих то-не-знаю-что, искомое Малфоем. Слизеринец тяжело вздохнул, пытаясь спросить у самого себя, каким местом своего бренного аристократичного тела он думал, когда из всего Хогвартса выбрал в пособники именно Грейнджер. Конечно, у него процесс расследования тоже длился медленно и с переменным успехом, но за эти три дня он успел дополнительно исследовать все комнаты подземелий поместья, а Гермиона, в свою очередь, не нашла ничего, что связывало бы Уокера и шкатулку.

С другой стороны, может, это даже к лучшему?

Тем не менее, вопрос все ещё не был решён, а значит, Нарцисса могла находиться в потенциальной опасности. Следовательно, надо продолжать поиски.

***

— Гермиона! — бегущая со скоростью голодного гепарда, Джинни расталкивала учеников, мешающих ей перемещаться по школьному коридору. — Гермиона, подожди!