— Грейнджер, ты оглохла?

Паркинсон.

Мерлин, и как только Малфой её терпит?! Это же кошмар, а не девушка! Впрочем, это не её, Гермионы, дело.

— Ты что-то хотела? — цокот каблуков, становившийся все громче, побудил гриффиндорку остановиться, пока её не заставили сделать это насильно. — Паркинсон, сразу говорю, мы торопимся на урок, так что говори быстрее.

— Не поверишь: мы тоже. Если ты не заметила, весь восьмой курс наши факультеты занимаются вместе, — слизеринка усмехнулась, изогнув уголки губ, накрашенных тёмной помадой, но было видно, что подобное «сотрудничество» её никак не радует. — Надо поговорить, Грейнджер. Наедине.

— Гермиона никуда не пойдёт, — вмешался Рон. — Если хочешь что-то сказать, то говори при нас. Да, Гарри?

Поттер согласно кивнул.

— Думаю, для Пэнс не составит труда озвучить свою мысль, но, боюсь, ваша любимая всезнайка не захочет делиться секретами, — неспешно подошедший Забини снова пытался мысленно просверлить дыру в переносице гриффиндорки. — Может, все же продолжим нашу беседу без лишних лиц, а, Грейнджер?

Гермиона молчала, кусая губу. Говорить при друзьях было недопустимо, об этом не могло идти и речи. Попросить их уйти? Парни только перестали винить её Мерлин знает в чём и мучать вопросами, и если девушка скажет им оставить её наедине со «змеями», ей больше не дадут уйти от допроса с пристрастием без ответов. Годрик, и за что ей это!

Неожиданно над копной вьющихся волос словно загорелась «лампочка», а голову волшебницы озарила блестящая идея, рождённая не чем иным, как задетым самолюбием.

«В конце концов, сколько можно идти у Малфоя и его друзей на поводу?! — в карих глазах загорелся огонь праведного гнева. — Я — гриффиндорка, меня не интересуют все эти интриги. Хватит прикрывать чистокровную малфоевскую задницу! Хватит потакать его противной свите! Дружба дороже!»

— О чем бы вы ни хотели поговорить, меня это не интересует, — Гермиона гордо вскинула подборок. — Мальчики, идём!

Развернувшись на пятках, волшебница направилась к кабинету.

***

Утренний разговор с матерью дал Драко много новой пищи для размышлений. Прежде всего, стоило признать, что Нарцисса была права: парень действительно напрасно тратит время, пытаясь найти что-то в стенах родного поместья, в то время как ему уже давно следовало бы трансгрессировать в Азкабан к отцу, а затем, успокоив себя и мать, вернуться в Хогвартс, где уже наверняка заметили его отсутствие. Кроме того, если то самое невероятно опасное что-то до сих пор не найдено, то мэнор могут снова обыскать, а если к этому моменту аристократ не покинет имение, у него могут быть очень большие проблемы. С этими мыслями он смотрел в окно, вглядываясь в толщу серых туч, скрывающий солнце, пытаясь предугадать, чего хочет отец.

Действительно, что ему нужно?

В последний раз Драко видел Люциуса на суде Визенгамота, когда Малфоя-старшего официально нарекли «преступником», а младшего — «предателем». В тот день слизеринец был уверен, что отец больше никогда и ни при каких обстоятельствах не захочет с ним иметь что-то общее, а уж тем более, говорить. Именно поэтому желание Люциуса встретиться с сыном сразу показалось последнему странным. Отец не умеет прощать промахи и забывать ошибки, особенно, если они были допущены Драко, что наталкивало на мысль, что подобное воссоединение семьи стало необходимо лишь потому, что волшебник что-то замышляет.

Видит Мерлин, меньше всего на свете Малфою хотелось знать, что конкретно.

Однако, если этой встречи хотели не только родители, но и сам министр, то спорить, при всем желании, смысла не имело. Слизеринец решил, что раз уж он обязан нанести визит в Азкабан, то сделает это, но исключительно ради того, чтобы убедиться, что Нарциссе ничего не угрожает, а Люциус — по-прежнему безумец и трус.

Перемещение было назначено на завтра, то есть на субботу. Путешествие через каминную сеть Малфой-мэнор—Азкабан должно было пройти гораздо проще и безболезненнее, чем недавняя трансгрессия, что, без всяких сомнений, внушало уверенность. Конечно, ситуацию существенно осложнял тот факт, что несовершеннолетнего волшебника без разрешения в руках могли задержать прямо на пропускном пункте, но наличие знакомых матери в учреждении давало определённые шансы. Тем не менее, какое-то неприятное чувство продолжало сжимать внутренности.

Совсем скоро Драко увидит отца.

— О, Мерлин…

***

Непоколебимая уверенность в том, что она — храбрая, гордая и невероятно принципиальная Гермиона Грейнджер! — может не только демонстративно уходить от всяких слизеринцев, но и бесстрашно лгать профессору Снейпу, таяла на глазах, уменьшаясь в геометрической прогрессии по мере приближения к кабинету Зельеварения. Конечно, гриффиндорка все ещё гордилась тем, как красиво развернулась и, взмахнув внушительной копной каштановых волос, удалилась в полумрак коридора, нарочито громко стуча миниатюрными каблучками, утерев тем самым Паркинсон и Забини нос, как говорят магглы, но этот триумф казался все мельче и незначительнее, в то время как голос Северуса — громче и страшнее. Из кабинета в коридор доносились лишь обрывки фраз, но и их Грейнджер было достаточно, чтобы понять, что профессор пребывает в ещё даже более скверном умонастроении, чем обычно, что имело тенденцию оборачивается катастрофой.

Как тогда, в октябре, с Малфоем.

Кстати, о Драко. Гриффиндорка так и не решила, где на этот раз проводит время слизеринец и чем он так занят, что не почтил своим важным присутствием любимого дядюшку. Конечно, отсутствие ответа — это плохо, но от мысли о профессоре Снейпе в роли заботливого родственника девушке почему-то внезапно захотелось рассмеяться. В последние дни она только и делала, что пыталась сконцентрироваться на учёбе, лишь бы не вспоминать лишний раз о том, что Хорёк аппарировал драккл-знает-куда и теперь ему грозит драккл-знает-что, а потому совершенно не могла вспомнить, когда в последний раз от души хохотала.

«Надо бы предположить Гарри и Рону сходить в Хогсмид…» — предположила гриффиндорка, когда…

— Где мистер Малфой? — раздалось из-за двери в паре метров от волшебницы. Разумеется, Снейп был куда более наблюдательным, чем другие профессора, так что от его пронзительного взгляда не укрылось отсутствие белобрысой макушки.

«Ох, мне бы самой это выяснить, профессор!»

— Полагаю, только Грейнджер может ответить на Ваш вопрос. — кажется, это сказал Нотт. Или Гойл. Определённо, кто-то из снобистской малфоевской шайки.

«Боюсь, в этот раз мне нечего ответить. — так и не дойдя до порога, девушка остановилась, прислушиваясь к диалогу. — Мой лимит оправданий исчерпан!»

— Мистер Нотт, не могли бы Вы пояснить свою мысль?

«Мистер Нотт, не мог бы ты заткнуться, пока не нашёл ни мне, ни Малфою дополнительных проблем!»

— Драко стал чаще отсутствовать на уроках, профессор.

«Пожалуй, Теодор, ты все-таки не дурак, раз тебе хватило ума так изощренно высказаться! Твой дорогой Драко за всю неделю и шагу не ступил в Хогвартсе, а ты говоришь, что он всего лишь стал «чаще отсутствовать»!”

— Я слышал об этом. Каким образом, позвольте узнать, с этим связана мисс Грейнджер?

«О, профессор, самым непосредственным! — Гермиона усмехнулась в ответ собственным мыслям. — Должно быть, Вы удивлены: Малфой же не заводит себе неправильных друзей!»

— Мисс Грейнджер докладывает педагогам о причинах его отсутствия. Полагаю, сегодня она отчитается и перед Вами.

В кабинете раздался хохот слизеринских учеников, а Северус как-то неопределённо хмыкнул. Вероятно, он действительно не предполагал такого развития событий. Интересно, а то, что Драко, возможно, причастен к побегу Пожирателей, о котором все так упрямо молчат, зельевар может представить?

«Зря ты так считаешь, Теодор. — гриффиндорка хитро улыбнулась, чувствуя какую-то неправильную гордость от того, что поступает, не соответствуя чужим ожиданиям. — Сегодня у меня другие планы.»

Совсем рядом послышались голоса Поттера и Уизли: Рон увлечённо рассказывал, как его новая девушка в который раз закатила ему сцену ревности, а потом ссора незаметно перешла в поцелуи. По возмущённому «Мерлин, избавь меня от этого!» гриффиндорка поняла, что Гарри, как и она сама, сморщился, вообразив описанную картину с участием друга и его возлюбленной. Кажется, её зовут Меган.