— Благодарю, мадам Пинс, — тон Минервы недвусмысленно давал понять, что та собирается уходить.
— Профессор Макгонагалл? — очевидно, женщина остановилась, раз Ирма выдержала паузу. — Могу я задать вопрос?
— Конечно.
— Что-то не так, да? Вы интересуетесь данной темой не из простого любопытства, верно?
— Мадам Пинс, если я отвечу на Ваш вопрос, можете ли вы обещать мне, что наш разговор не покинет стен этой комнаты?
— Да, конечно.
Минерва вздохнула.
«Сейчас все решится.
Три.
Два.
Один.»
— Дело в том, Ирма, что из Азкабана сбежало несколько Пожирателей Смерти. Есть вероятность, что Черная метка вновь активирована.
Комментарий к Часть девятая: «Volumen Cantata»
Вот и тринадцатая глава, мои дорогие читатели! Между тем, фанфику уже исполнилось два месяца! Поздравляю себя и вас с мини-датой. К слову, о датах. С наступающим Международным Женским Днём, девчонки! Шлю вам лучи весеннего тепла, ну и первую мартовскую главу, конечно! Пусть это будет праздничный подарок)
Прошу прощения за задержку части. Как видите, она получилась очень большая, (самая большая из всех, что я когда-либо писала, представляете!) так что я рассчитываю на ваше понимание, и, конечно же, отзывы! В эту главу было вложено много сил, так что я надеюсь, что она вам правда понравится.
____________
Угарит — реальный город, существовавший до нашей эры, исчезнувший вследствие землетрясения.
Только проверенные факты!
____________
Все фразы на латыни тоже реальны, я их не придумала.
____________
Вам нравится, что я использую в фанфике исторические сведения и иностранные языки? Делает ли это чтение интересным или наоборот мешает? Делитесь мнениями!
========== Часть десятая: «Кровь на разбитом кафеле» ==========
Когда удар настенных часов возвестил о том, что время перевалило за пять часов утра, Гермиона решила, что дальше пытаться уснуть абсолютно бесполезно.
Осень медленно, но неумолимо опускалась на британский замок, заявляя на него свои права и полностью подчиняя. Несмотря на то, что было лишь начало ноября, в предрассветный час на улице было уже по-зимнему темно, что, в свою очередь, угнетало мысли. Впрочем, сейчас девушка могла применить это слово буквально ко всему. Угнетали скрипящие полы, заставляющие вздрагивать от каждого шороха, угнетали завывания ветра за слегка запотевшим окном, угнетали сладко спавшие соседки по комнате, угнетало бордово-оранжевое покрывало, накинутое сверху на одеяло, чтобы было теплее, угнетали те самые часы, стук которых казался до неприличия громким, а ещё жутко раздражали собственные слабость и беспомощность.
Вчера, когда гриффиндорка случайно подслушала разговор директрисы с библиотекарем, внутри девушки что-то оборвалось. Просто упало, с глухим шумом рухнуло на пыльный пол, осыпав его мелкими, точно бисер, осколками и стёклышками. Должно быть, именно они, будто кусочки разбившегося зеркала, вывалились из широко распахнутых карих глаз и покатились градинами слез по щекам, задерживаясь на подбородке, а затем, подгоняемые новой порцией таких же прозрачных «стекляшек», упали на пол, собирая внутри себя пыль и деревянные щепки. Ещё несколько минут Грейнджер так и стояла в полутьме библиотеки, кажется, забыв не только про то, что она не одна и там, за стеллажом, находятся две женщины, совершенно не подозревающие, кто узнал их секрет, но и про то, как вообще дышать.
И правда: как?
Как заставить себя сделать хотя бы один единственный вдох, если грудную клетку сдавило таким необъятным ужасом, что начинает кружиться голова. Как пересилить себя и наполнить лёгкие кислородом, когда перед глазами вновь мелькает война, а уши закладывает от лишь ею слышимых криков и стонов. Можно ли вообще дышать, жадно втягивая носом воздух, если под корой мозга до сих пор витает запах разлагающихся трупов, гниющих конечностей и горелой кожи.
Бездумно хватаясь трясущейся ладонью за одну из книжных полок, силясь не упасть, не распластаться прямо на полу в той же позе, в которой меньше года назад лежали здесь трупы студентов, гриффиндорка закрыла глаза, считая удары собственного сердца. Пульсирующий орган явно сходил с ума, колотившись так, словно пытаясь переломать ребра и выскочить наружу, сжимаясь в последних судорогах где-то под шкафом, чтобы потом просто взять и остановиться. Так легко и непринуждённо, будто это и вовсе ничего не стоило. Впрочем, подобная прерогатива была не так уж и плоха: все лучше, чем допускать мысли, что побег Пожирателей снова принесёт войну в её хрупкий мир. Окоченевшие тела, огонь, смертоносные заклятья, кровь — всё это оживало, проносилось под плотно сомкнутыми веками, пока тёмные ресницы дрожали от холодного дыхания смерти. В каждой из страшных картин её памяти была Черная метка. Бесчисленное множество раз Гермиона сначала видела её, а после — слышала «Авада Кедавра», «Круцио», «Империо», а иногда и «Морсмордре».
Змея, с раскрытой пастью выползающая из черепа. От одного лишь упоминания об этом символе тело сводило судорогой, а в глазах появлялись непрошенные солёные слезы. Наверное, именно поэтому умнейшая-ведьма-своего-поколения буквально впала в ступор, когда Малфой задрал рукав рубашки в Астрономической башне — воспоминания атаковали, а эффект неожиданности лишил сил с ними бороться.
Малфой.
Чертов-придурок-Малфой.
Это он активировал метку.
Это благодаря ему змея, показавшаяся из черепа, снова начала ползать, медленно двигаясь и своей скользкой чешуей царапая кожу, прорезая капилляры.
«Малфой.» — вот что сорвалось с покусанных губ, когда дрожащее тело полностью потеряло выдержку, а трясущиеся колени наотрез отказались держать плоть, от корней волос и до кончиков пальцев ног заполненную ужасом. Грейнджер осела на пол. Не посмотрела ни на задравшуюся школьную юбку, ни на пыль, ни на неудобную позу. Словно пригвоздилась к светлому дощатому покрытию, пустыми глазами глядя куда-то перед собой сквозь стеллажи. Где-то там, в библиотеке, слышались тихие голоса прощающихся директрисы Макгонагалл и мадам Пинс, не нарушаемые беззвучными рыданиями. Губы продолжали слабо размыкаться, изредка срываясь на шёпот, чтобы произнести и проклясть шесть букв, образующих фамилию того, кого она продолжала винить и начинала ненавидеть ещё сильнее.
Даже сейчас, утром, когда прошло несколько часов с той минуты, когда гриффиндорка проявила нечеловеческую выдержку и вернулась на негнущихся ногах в свою спальню, девушка не изменила своих выводов.
Потому что других попросту не было.
Волдеморт мёртв. Он умер, превратившись в кучку пепла на глазах всего Хогвартса, в том числе и самой Гермионы. Реддл — не птица Феникс, он не может восстать из мёртвых, даже если захочет, а потому он никаким образом не помог бы своим прихвостням сбежать из Азкабана. Другие сторонники? Чушь. Часть из них отправилась прямо к дементорам, другая — в тюрьму, а третья, самая безобидная, если так вообще можно выразиться, была выслана далеко из Британии и получила запрет на въезд в страну на несколько десятилетий вперёд. Единственный свободный выживший Пожиратель Смерти, способный спланировать и организовать побег — Драко Малфой.
Без вариантов.
Да, Гермиона не хотела, чтобы он был причастен. Да, она верила ему, читая в серых глазах сожаление. Да, Грейнджер действительно желала помочь, не задавала лишних вопросов, прилагая усилия от чистого сердца лишь потому, что слизеринцу это нужно. Да, да и ещё раз да.
Потому что она такая.
Добрая, всепонимающая и всепрощающая, видящая в людях лучшее. Но он не такой. Малфою несвойственно быть честным, искренним, умеющим принимать помощь и правда ценить её, ему чужды любовь и сострадание.
Несвойственно быть человеком.
С этой мыслью Гермиона тихо подошла к зеркалу, в очередной раз убеждаясь: картина не изменилась. Опять покрасневшие белки с полопавшимися капиллярами, опять тонкие дорожки высохших слез на щеках, опять нездоровый оттенок кожи, опять синие тени под глазами. Опять. Даже не удивилась. Пока слизеринец освобождает психопатов и убийц из Азкабана где-то на окраине Британии, она сидит здесь, в школе, с каждым днем все больше и больше превращаясь в привидение.
