Несправедливость в наивысшей степени её проявления!

Мгновением спустя в кабинете появилась Минерва, отчеканив уже более ясно слышимую дробь невысокими каблучками, пока преодолевала расстояние от двери до учительского стола. Мел, зачарованный, очевидно, по той же технологии, что и Прытко Пишущее Перо назойливой Риты Скиттер, написал на доске красивым каллиграфическим почерком тему новой лекции, а тетрадь, до этой поры спокойно лежащая на столе из темного дерева, с характерным шумом резко открылась прямо перед директрисой.

Гермиона подавила напряжённый вздох.

За спиной девушки студенты шёпотом повторяли вырученный материал, в процессе чуть ли не слезно моля Мерлина/Моргану/Годрика — нужное подчеркнуть — чтобы спросили кого угодно, кроме них, в то время как она сама ловила взглядом каждое движение больших голубых глаз директрисы, сначала опускавшихся в текст тетради, а затем поднимавшихся и находя в кабинете нужных учеников. Следя за поворотами головы профессора, гриффиндорка поняла, что Минерва проверяет наличие на уроке Невилла, что привело девушка в ужас.

«Л — Лонгботтом.

М — следующая буква английского алфавита.

М — Малфой».

Тихо чертыхнувшись и приготовившись к неизбежному, Гермиона услышала фразу, разбившую на осколки звенящую тишину:

— Где мистер Малфой?

Сердце пропустило удар, затем подскочило, а потом и вовсе упало в пятки, совершенно перестав пульсировать.

Макгонагалл внимательно осматривала слизеринцев, ожидая, пока кто-нибудь из них озвучит причину отсутствия сокурсника, но «змеи» молчали, не отрывая взглядов от своих фолиантов. Впервые Грейнджер задумалась, что, возможно, Слизерин не так уж и плох. Конечно, этот факультет проявлял откровенную наглость и вседозволенность по отношению к другим ученикам, при этом не общаясь ни с Пуффендуем, ни с Когтевраном, ни уж тем более с Гриффиндором, но, стоит отметить тот факт, данный «дом» всегда защищал и никогда не предавал живущих в нем. У всех змей, как в прямом, так и в переносном смысле, очень чётко разграничивались понятия «свой» и «чужой», и если к последним порой выказывалась агрессия, то с первыми они держались вместе, всегда будучи готовыми защищать друг друга. Данная ассоциация помогла гриффиндорке счесть поведение слизеринцев вполне логичным: «зелёные» не общались с другими факультетами, а потому оставались невероятно сплоченными, чтобы элементарно выжить. Впрочем, скажи она это Драко, тот наверняка опроверг бы её теорию, сказав, что в Слизерине все сами за себя, даже если это и далеко не так.

— Профессор Макгонагалл, — подала голос Гермиона, чем обратила на себя внимание и «львов», и «змей». — Настолько мне известно, мистер Малфой чистит котлы у профессора Снейпа.

Кто-то на последних партах несдержанно прыснул, чем заставил девушку вспомнить, что она совершенно не умеет врать. Грейнджер — гриффиндорка: честная, храбрая и прямолинейная, а вовсе не хитрая и изворотливая, ей не свойственно обманывать других даже по мелочам, не говоря уже о чем-то крупном, а потому в тонком искусстве лжи и манипуляций она была несильна от слова «вообще».

Светло-голубые и темно-карие глаза столкнулись, когда Минерва перевела выжидающий взгляд на волшебницу, словно видя её насквозь и уличая в неправде с первых секунд.

Усилием воли Гермиона заставила себя не покраснеть со стыда и не опустить глаза в пол, не забывая о том, что она, как минимум, должна вернуть Драко долг за спасение от последствий неловкости Рона на уроке Зельеварения. Конечно, обязательство можно было бы считать выполненным после того, как гриффиндорка согласилась подтвердить слова слизеринца для Минервы и даже поставила свою роспись на нужном документе, но, учитывая, что минуту спустя этот самый документ был порван, удовлетворения от освобождения Грейнджер не испытала, как и тогда, когда пришла к Драко в Астрономическую башню, выслушав все, что он хотел сказать. Совесть можно было счесть очищенной хотя бы потому, что Гермиона не убежала, развернувшись на сто восемьдесят градусов, едва заметив в темноте блондинистую макушку, но гриффиндорка понимала, что стояла и слушала слизеринца вовсе не из чувства долга. Дело было, скорее, в его природном магнетизме и какой-то таинственной, опасной притягательности, чем в соблюдении нравственных устоев. Мерлин, неужели она только что во второй раз признала хорька пленительно-симпатичным?

Может, это магия?

— Кажется, я Вас не расслышала, мисс Грейнджер. Вы не могли бы повторить? — Минерва, казалось, никак не верила в то, что её любимая ученица сначала откровенно подставляется, подтверждая слова бывшего Пожирателя, а после от его лица говорит, почему молодой человек отсутствует на уроке.

— Мистер Малфой помогает профессору Снейпу, директор.

Браво!

Аплодисменты тебе, Гермиона!

Соврала любимому преподавателю, не покраснев и не дрогнув. Годрик милостивый, даже голос был твёрдым и уверенным.

Не ошиблась ли Распределяющая Шляпа?

— Благодарю Вас, — Минерва снова опустила взгляд на бумагу, проверяя присутствие других студентов.

Уставившись в собственные ладони, Грейнджер чувствовала на себе ошарашенный взгляд Рона, явно не ожидавшего, что девочка, когда-то плакавшая из-за обидных слов в женском туалете, а спустя пару лет бьющая кулаком в лицо обидчика, однажды встанет на сторону того, кто её оскорблял.

Моргана, это не укладывалось в голове!

Между тем, проверка присутствующих была окончена и профессор приступила к лекции, которая прошла значительно быстрее, чем её ожидание. Как только стук часов оповестил всех об окончании урока, шатенка чуть ли не бегом вылетела из кабинета, наполненного густым напряжением.

Находиться в нем больше не было сил.

***

Собрав непослушные кудрявые волосы в фигуру, отдалённо напоминающую пучок, и делая очередной глоток какао, Гермиона наслаждалась чтением книги. Соседки по комнате предпочитали релаксации более активную деятельность, а потому ушли, чем только сделали Грейнджер одолжение, избавив её от вечных наставлений а-ля «сколько можно сидеть за книжками», «найди себе парня или хотя бы хобби», «ты и так умнее всех в Хогвартсе» и прочих в этом духе, которые жутко выводили из себя любого нормального человека, а тем более того, кто слушал подобные нотации в течение последних восьми лет.

Идеальную тишину в спальне нарушил стук в окно, заставивший студентку невольно вздрогнуть. Прищурившись в полумраке и нехотя оторвав голову от подушки, девушка устремила взгляд к источнику звука и замерла, впав в ступор, увидев белую сову, выжидающе и — Мерлин, неужели надменно, или ей только кажется?! — смотрящую на неё сквозь оконное стекло.

Сомнений в том, кому она принадлежала, почему-то не было.

За долю секунды поднявшись и мигом преодолев расстояние от кровати до подоконника, гриффиндорка поспешила отворить широкие узорчатые створки, небрежно касаясь кончиками пальцев холодного от ноябрьского ветра стекла и пропуская благородную и явно не особо довольную птицу внутрь, а вместе с ней и порывы леденящего кожу воздуха.

Выступили мурашки.

Тремор побледневших ладоней без труда выдавал эмоции.

Трясущимися то ли от холода поздней осени, то ли от нервов, то ли от всего вышеперечисленного одновременно, руками Гермиона с трудом извлекла из цепких когтистых лап то, что они держали, чем оказался небольшой, неаккуратно вырванный клочок бумаги, на котором красивыми, аристократически-утонченными буквами было выведено короткое послание.

«Скоро пришлю тебе кое-что, подожди буквально пару дней. Не переживай и продолжай молчать.

Д.М.»

Комментарий к Часть седьмая: «Где мистер Малфой?»

Дорогие читатели, отдаю на ваш суд новую пятничную главу и с нетерпением жду ваших впечатлений!) Большое спасибо всем, кто оставлял отзывы, нажимал “нравится”, “жду продолжение” и “добавить в сборник” под прошлой главой. Особенно порадовало, что вы действительно оценили, как эпично Драко исчез с башни) Надеюсь, эта глава вам тоже понравится.