‒ Действительно. А я ещё подумала, что не спроста их так выгнуло, ‒ охотно согласилась гонщица, уставившись на спасителя, взглядом полным восхищения.

‒ Прошу, держитесь за мной, ‒ озабоченно попросил Ферапонт.

‒ Я теперь за вами, как хвостик белочки, ‒ взмахнув ресницами, пообещала Нарва, садясь в аппарат. ‒ Спаситель!

Машины развернулись на кольце и помчались к выходу. Доставив без приключений по обводному треку барышню к транспланетному шоссе, Ферапонт подошёл проститься:

‒ Позвольте представится, Остап. Могу пригласить Вас на ужин?

‒ Какой стремительный мужчина! Я живу в отеле «Гранд-Маринер», спросите Нарву.

‒ Мадмуазель, от вашей энергичной езды любой станет неутомимым метеором.

‒ Надеюсь, у вас хорошие отношения с астрономией.

‒ Полное взаимопонимание. Абсолютное, ‒ Ферапонт игриво повёл глазами.

‒ Тогда можно не беспокоиться о Холодном Космосе, ‒ заключила Нарва и включила супервариатор. Блестящий болид, вильнув задом, исчез в облаке красной пыли, оставив на дороге молодого мужчину, взволнованного идеей завести лёгкий амур с красивой женщиной.

***

Ресторан «Гранд-Маринер», построенный в виде стеклянного бублика, висел одним краем из скалы Каньона Ночи. В панорамном окне открывался вид на причудливо сплетённые ленты треков на фоне вечернего марсианского солнца.

‒ Вы такая азартная гонщица! ‒ произнёс с восхищением Ферапонт.

‒ Машину «папик» подарил, чё не погонять. Он своими моралите всю голову отморозил насквозь. Надо же иногда прогуливать лекции.

‒ Так бросьте зануду.

‒ Куда ‒ в каньон, а самой снова в бордель?

‒ Так, Вы, извините, проституткой работали?

‒ Пришлось: плод любви, так сказать, прокурора к уголовнице.

‒ Прям «Кармен».

‒ Ага, а кто это?

‒ Да земная такая история. Очень похожа. Герой в финале убивает свою пассию. Надеюсь, у вас обошлось?

‒ Ещё как: мать в тюрьме, отец спился. А у меня вот «папик». Хи, хи.

‒ Извините.

‒ Промчались, ‒ Нарва дружески улыбнулась.

‒ Могу узнать, кто счастливец?

На фоне фиолетовых отложений каньона неожиданно расцвело ослепительное пятно вспышки на одном из треков, следом задрожали стёкла от взрывов топливных баков столкнувшихся болидов. Нарва произнесла в сторону:

‒ Дож Арагона, Рем

‒ Ого, удачная охота? Да вы непростая барышня! ‒ не дрогнув лицом, воскликнул Ферапонт, услышав знакомое имя.

‒ Было надо: его яхта сама швартовый бросила. Это что допрос?

‒ Пардон, был неправ, потанцуем? Я сейчас, ‒ Ферапонт сбегал к музыкантам и заказал фокстрот «В парке Чаир». Со сцены послышался приятный баритон:

В парке Чаир распускаются розы

В парке Чаир расцветает миндаль

Сняться твои золотистые косы

Снится весёлая звонкая даль

‒ Да вы затейник. Романтично.

‒ Стараюсь соответствовать.

‒ Чему?

‒ Тайным желаниям влюблённого сердца.

‒ Получается?

‒ Вы жестоки! Я над этим очень стараюсь. Хотите анекдот? Слушайте:

Разгневанный муж врывается в дом:

‒ Так! Я всё знаю! ‒ Находчивая жена реагирует мгновенно:

‒ Да?! Ну и сколько спутников у Марса?

‒ Два

‒ Молодец! Можешь, когда захочешь!

‒ Ха, ха, ха, ‒ это совет?

‒ Если бы, истинная правда! Продолжим банкет в моих апартаментах?

***

Ферапонт опять заблудился в тумане и теперь на полной скорости шёл на рифы. Нарва умело подогревала чувства молодого человека, вовремя нажимая на тайные клавиши души. Его никогда так много не хвалили. Он ещё по инерции выпрашивал одобрение, но в этом уже не было никакой необходимости. Ему без устали говорили: хороший, добрый, умный, милый и т. п.

‒ Рыцарь, Рем мне доверяет. Если бы не я, не выбрали бы его дожем.

‒ Нарва, ещё немного и я начну верить в волшебниц. Там же такая конкуренция была: возьми автобус и не мелочись! А Рем, насколько я помню, рекламой совсем не занимался. В Пальмире так удивились, когда горожане проголосовали за него.

‒ Всё Рем, он такую интригу завернул. Мне пришлось в качестве фрейлин Её Величества влюбить в себя дона Альтарио.

‒ И не побоялась, что обман раскроется?

‒ Вот ещё! Чего мне бояться, если всё, всё, до мелочей продумал мой папик с компаньоном. Было забавно слышать, как дышит под дверью его жена.

‒ Какая ты, однако, коварная женщина!

‒ Не без удовольствий! Чего только не сделаешь для любимого человека.

‒ Для Рема?

‒ Вот, именно, для него, для папика! Это он меня вытащил с астероида.

‒ И ты так просто об этом говоришь? Он использовал тебя!

‒ Хи, хи, а как бы я сюда попала, Остап? Я могла не встретить тебя? Ты, дурачок, совсем ничего не понимаешь, ‒ Нарва потрепала тонкими пальцами Ферапонта за прижатое ухо. ‒ Ревнивец! Фыря! ‒ она громко чмокнула в ухо так, что оглушила и пришлось трясти головой, но было приятно.

Ферапонт не стал отвечать, ведь Нарва была права. Ему, как всякому мужчине, не нравилось делить с каким-то там «папиком» любимую женщину. Свою, так он, по крайней мере, считал, но в тоже время не было, ровным счётом, никакого желания связывать себя обязательствами. Недавний роман с принцессой кровоточил и молодой человек не хотел вновь оказаться в плену обжигающих душу страстей, не хотел чувствовать себя слабым, зависимым человеком.

***

Нарва с усталым видом приземлилась в гостиной, сбросив туфли на шпильках.

‒ Ну рассказывайте, мамзель, что с пациентом? Ход заболевания, так сказать? ‒ спросил Рем.

‒ Готов на все сто: я поставила в известность, что старый бармалей мне интимное здоровье испортил. Ферапонт промолчал, но зрачки вдвое больше стали.

‒ Нарва, красавица моя, я не старый, а солидный. Вы терзаете моё сердце, словно хищная сойка, обидными эпитетами.

‒ Слушайте, мне жалко его прижатые уши. Мужчина потерял голову от любви и тут подарок с кисточкой.

‒ Непостоянство наказуемо! ‒ назидательно возразил я. ‒ То он принцессу, понимаешь ли, любит ‒ хочу не могу, то Нарву ‒ застрелиться в висок. Это, извините, ветреность! Подожди, какие прижатые уши? У Ферапонта торчат, как сигнальные флаги эсминца на рейде Севастополя.

‒ Да нет же, прижаты.

‒ Рем, валерьянки немедленно, а лучше брому: у нас чужой пассажир на борту. Стакс вместо Ферапонта какую-то сволочь присубботил на праздник скорости.

‒ Во-первых, не горячимся, во-вторых, Вениамину не обманешь, он его архитектуру знает в мельчайших подробностях, ‒ остудил дымящиеся нервы Рем.

Я не мог поверить, что Стакс, эта самовлюблённая дубина из подземелья, решил испортить войну и вместо Ферапонта сочинил куклу. Это ведь надо, какой паразит! Договоры надо соблюдать, иначе социальные институты превратятся в приюты для коммерсантов в мятых костюмах с «дИкалоном» из синтетики. Тоже мне ‒ умник! Какая может быть выгода от диверсии?! Негодяй! Добро, вот, непременно, сделаю японскую Цусиму ‒ забудет навсегда дорогу в космос!

4. Боль любви

После разговора с Нарвой Ферапонт не сразу решился идти к врачу, какое-то время он сомневался. Но разглядев утром нецензурные прыщи на причинном месте, подпрыгнул и развернул душистую бумажку с адресом, которой написала Нарва крохотным карандашиком с золотым колпачком.

‒ Вы? ‒ воскликнул в изумлении Ферапонт, обнаружив в кабинете Вениамину. От неожиданности он даже забыл о своём новом дизайне и прижатых ушах.

‒ Да. А в чём собственно дело? ‒ удивлённо отреагировал Вениамина на вопрос незнакомца.

‒ Меня прислала Нарва.

‒ Ах, эта эффектная дамочка. Как же Вас так угораздило? Впрочем, с красивыми всегда так. Ну так снимайте штаны и показывайте свои достижения. ‒ Вениамина взял анализ и посмотрев в экран прибора, нахмурился.

‒ Что там? ‒ морщась от неприятных манипуляций, встревоженно спросил Ферапонт, держа за ремень расстёгнутые брюки.

‒ Жить будите, но с ограничениями, ‒ помедлив, ответил Вениамина.