‒ Любое время на выбор в программе, райдер и финансы согласуем позже. А сейчас, извините, надо, знаете-ли, попытаться успеть выжить, – в спешке, пряча документ в боковой карман, попробовал откланяться.
Серж не отвечая, отошёл от стола, и посмотрев на нас в раздумье, предложил:
‒ Вот что, давайте помогу с транспортом, отправлю на персональном лифте.
Уже в кабине из шершавых листов кованного титана с заклёпками, при дрожащем свете электрической лампы Эдисона обер-камергер вспылил.
‒ Какие фестивали! Вы что себе позволяете! Совсем забыли о цели визита!
‒ Так должен поздравить. Я говорил, что интересы совпадают! Серж сейчас не будет воевать, чтобы не отпугнуть зрителя. Ему, как человеку тщеславному, не знающему, что делать с внезапно свалившейся властью, абсолютно всё равно, кому доказывать свою исключительность. Он, извините, не видит разницы между империей и танцами. Война никуда не уйдёт, а уже готовый фестиваль можно профукать.
‒ Вздор, полнейший вздор. Вы хоть сами себя слышите? Мыслите мелкими, ничтожными категориями. В чём выгода, когда субъект затеет месть: сегодня или завтра? Чёртов ваш фестиваль! И меня втянули в эту чепуху. Что я доложу императору?
‒ Конфликт отложен ‒ факт. А значит есть время принять противоядие. Иначе не видать нам во-о-бще никаких категорий.
‒ Нам?! – вельможа чуть не задохнулся от праведного возмущения.
Кабина открылась внутрь заброшенного караван-сарая. Мы поспешили на улицу, освещённую большой луной в окружении пронзительных звёзд Млечного пути. Но не успели сделать и нескольких шагов, как из ближайшего переулка проявилась шайка арабов. В руке главаря блеснул обнажённый клинок бедуинского шибрия с двойным изгибом.
Понимая, что силы неравны, я увлёк Модеста Алексеевича в густую тень ближайшего здания. Сбросив одним движением через голову пиджак на левую руку, немедля ни секунды, двинулся навстречу нападавшим, выхватив из ножен за спиной длинный стилет.
Бандит что-то громко спросил на местном наречии, но отвечать в сумраке ночи было глупо. Я молча ударил пиджаком с серебряными пуговицами по лицу вожака. Сделал шаг правой ногой и свинтив корпус, вогнал калёную сталь через печень в лёгкое, чтобы противник захлебнулся от крови. После толкнул свободной рукой умирающего бедуина в сторону нападавших. Не давая опомниться, продолжил движение по широкой дуге против часовой стрелки.
Словно волк, выхватывающий из овечьего стада очередную жертву, делал смену ног, поворачивался и резал очередного несчастного, глухой к крикам боли. Не прошло и минуты, как арабы один за другим легли в песок, истекая кровью. Оставшиеся в живых разбойники бесшумно растворились в темноте, унося с собой трупы товарищей.
‒ Что это было? ‒ ко мне подошёл невозмутимый Модест Алексеевич. – Однако, ловко вы их, впервые наблюдаю подобную технику. Мне показалось нас ждали.
‒ У меня тот же вопрос. Это решительная засада, без всяких сомнений! Ясно одно, заказчик не знал, что мы отравлены, или решил поторопить события. Неужели Наома намеренно отправил нас в руки убийц! Зачем? В любом случае, поспешим в Касабланку.
‒ Так значит, это не блеф насчёт яда? – обеспокоенно спросил граф.
‒ Браво, экселенс, стал бы я жечь гелий для полётов через моря и океаны из любви к империи. Это у вас он казённый, а для меня целое состояние. С восходом солнца нас ждёт стопроцентная смерть. Поторопитесь! ‒ я побежал к аппарату, преодолевая сопротивление песка.
Мы быстро достигли беседки, напоминавшей издали остатки полуразрушенного дара. Необычный аппарат осветил барханы мерцанием голубой плазмы и стремительно прыгнув вверх, исчез в бархате южной ночи.
‒ Милейший, а каким образом вы защищаете имущество? – Модест Алексеевич из кресла постучал тростью по витому столбику беседки.
‒ Сверхнизкий звук ‒ у пионеров волосы дыбом и глаза на восток.
То, что я был напрочь сбит с толку, это ещё мало сказать. Область непознанного, отчего ЦК отправила ко мне обер-камергера и зачем ему эти арабские сафари?
‒ А что у нас в Касабланке, тайник? – поинтересовался, высопоставленный предмет моих размышлений.
‒ Бывшая жена, в общем, готовьтесь, штукенция с чилийским перцем. Будем надеяться, что плохой кофе или пережаренные гренки не нарушат ею душевного равновесия перед встречей.
‒ Она должна понять ‒ дело чрезвычайное!
‒ Этим вы ею определённо не заинтересуете. Если хотите, могу предоставить вам изъяснятся с трепетным созданием. Блеснёте дипломатией.
‒ Да, полагаю за лучшее, что переговорю сам. Прошлые отношения могут вызвать ненужную пикировку.
Глава 3. Последнее танго в Касабланке
Под нами открылся ночной залив с ярким ожерельем разноцветных огней крупнейшего порта Марокко. Беседка опустилась на берегу лагуны в привычном месте, которое будто только и ждало, чтобы снова ощутить на себе тяжесть железного экипажа. Прошло 10 лет, как я сбежал в Индокитай от судебных приставов Королевства Марокко. Вот уж не думал, что придётся снова иметь дело с Модлен. Тогда они накалились до такой степени, что буквально через минуту меня начинало трясти от звуков ею голоса. И если бы не чиновник, попавший под горячую руку судьбы, то предпочёл бы остаться у Наомы-младшего в обнимку с бутылкой элитного коньяка, чем просить эту мадам о чём-либо. Лучше сдохнуть от яда, чем выслушивать женский бред, утешало одно ‒ не для себя, для империи стараюсь.
Соседи пребывали в блаженном неведении от наших баталий. Иногда завидую человеческой слепоте. Рядом с ними существует огромная цивилизация, а они верят в НЛО и пришельцев. Наблюдая за землянами, ловишь себя на мысли, что хотел бы уехать в Полинезию, где все просто и понятно, и тебе не надо беспокоиться о треклятом гелии. Ты знаешь, что надо копить деньги на поход к эскулапу недоучке, а не на процедуру омоложения. Земляне счастливы до безобразия и не понимают своего блаженства. Вот, всё познаётся в сравнении! Живущие по несколько столетий арны, поголовно страдают оттого, что всем надоел дешёвый пафос, с котором вечно молодой Гамлет произносит: «Быть или не быть? Вот в чём вопрос?». Вот молчал бы уже! Без тебя всё стены в клетках с цифрами!
‒ Ваше Сиятельство, Модест Алексеевич, вы, самое главное, не начинаете ей объяснять почему и зачем. В абсурдных толкованиях она профессор, это не демагогия, не путайте, с очевидными вещами она не будет соглашаться априори! Впрочем, хорошо советовать, когда сам сбежал от её софизмов в Гонконг. Но знайте точно, как только почувствует, что вам что-то смертельно нужно, будьте уверены, в банк не поедет, не из вредности или жадности, а из глупой лени, поверьте. И помните, я с вами! – сжав поднятую руку в кулак, укрылся за железными прутьями беседки, готовый в случае фиаско к мучительной смерти от отравления.
Когда парламентёр исчез из вида, достал из рундука телефон, покрутил динамо для выработки электричества и попросил телефонистку соединить с агентством «Альт Пальмира»:
‒ Алло, Ферапонт?
‒ Да патрон. Что происходит? Вас все потеряли! Здесь форменный Аустерлиц.
‒ Слушай, негодяй, внимательно! Все приходиться делать самому. Контракт с маэстро Сержем у меня в кармане. Немедленно отпечатай афиши, поставь на уши администраторов, дай телеграммы во все агентства. Текст:
Маэстро Серж Наома-младший, президент корпорации HELIUS
примет участие в фестивале Ночи Пальмиры,
несмотря на скандал с князем крови Платоном.
Понял, подлец! Это замечательная реклама, лучше не придумаешь, народ падок до скандалов. Дуэль, дуэлью, дело прошлое, а здесь почище будет! Получить от князя крови по мордасам, да на Луне. Ты бы видел этот фонарь, им пролив Дрейка можно освещать в шторм. Мы, молодой человек, всех раком у касс поставим. Смотри, если сорвёшь дело, я из тебя евнуха сделаю и в бордель сдам. Ты всё понял?!
‒ Маэстро, зачем так горячиться, неужели я когда-нибудь подводил? Такого не было и быть не может. Вы же знаете!
