‒ Дорогой, а за что?

‒ Модлен, меня обижают! ‒ скривился Рем. ‒ Я тут стараюсь, спектакль делаю, а мне мины подводят, шутки идиотские устраивают. И, самое главное, где цветы? Обещал!

‒ Модлен, что отлететь на пару секунд нельзя, чтобы повидаться с Землёй? Сразу истерики. От тебя научился? Болезнь-то заразная, оказывается. Инкубатор вредоносных бацилл, что за спектакль? Мне уже интересно.

‒ «Барышня и Хулиган» по Маяковскому.

‒ Слушай, Рем, ты оригинален!

‒ Почему? Идею использовал, как основу.

‒ Гектор, сбегай на яхту за цветами для режиссёра-сценариста.

‒ Извини, Рем, был не прав. Не ожидал тебя здесь увидеть. Думал, что испытываешь новую оснастку в злачных переулках Венеры.

‒ Гектор, ты что стоишь? – спросил, заметив, что камердинер застыл у выхода.

‒ Маэстро, там пол с дефектом. Уверен, что могу быть вам ещё полезным.

‒ У тебя в мозгах лампа, отвечающая за изображение, подсела. Потерпи, вечером заменю. Беги, ничего не бойся, жизнь мираж, твоя тем более.

‒ Прощайте все. Маэстро Рем, если не вернусь, передайте Фараону, что приношу извинения за испачканную малиновым конфитюром спину. Искренне раскаиваюсь. Вспоминайте обо мне иногда. Да: «Нет повести печальнее на свете, чем камердинер Гектор с букетом на хрупком паркете!» ‒ с этими словами Гектор включил проблесковые маячки и с музыкой Сен Санса «Пляска смерти» исчез в проёме. Мы так прониклись речью преданного слуги, что некоторое время в молчании слушали удаляющуюся трагическую мелодию, ожидая, что раздастся треск лопнувшего стекла и доблестный камердинер покинет нас в клубящейся пучине густых облаков.

‒ Ленар, рядом с тобой даже роботы перестают критически мыслить. Смотри, что с ним: совсем лампы контакт потеряли, ‒ нарушила Модлен затянувшуюся паузу.

‒ Да, Ленар, вам не кажется, что Гектор подвержен приступал алармизма? – взявшись рукой за подбородок спросил с задумчивым видом Шимоза.

‒ Специалист? Щас за конфетами пойдёте для Рема. У него сегодня праздник: закончил дурацкую постановку, теперь издевается, цветов требует!

‒ Нет, увольте. Что-то не хочется, ‒ Шимоза утвердился поглубже в кресле.

‒ Ленар, слушай, обидно в конце концов! – возмутился Рем.

‒ Ага, и в началах. Снимай штаны, показывай, что там с тобой в клинике натворили? Пока не снимешь, разговаривать мне будет не с кем!

Модлен встала:

‒ Ленар, я могу выйти, пока вы здесь отношения выясняете.

‒ Зачем, тебе нужен ликбез перед первой брачной ночью с венерианцем.

‒ Я с вами, можно? ‒ поднялся следом Шимоза.

‒ Куда, ‒ в один голос остановили мы с Ремом директора. – Сиди.

‒ Ах, надо сидеть. Хорошо, ‒ Шимоза опустился на стул, моргнул глазам и отвернулся к окну, сложив с независимым видом на груди руки.

‒ Итак, что ты здесь устроил? Можешь объяснить или надо подождать пока желчь рассосётся, ‒ Рем встал в позу сталинского гос. обвинителя Вышинского.

‒ Цветов ждём, ‒ ответил и поднял глаза к потолку, не желая принимать участия в моральной экзекуции меня любимого.

Из коридора раздались победные трубы «Триумфального марша» из оперы «Аида» Джузеппе Верди. В проёме появился Гектор с пустыми руками.

‒ Цветов на яхте нет, но зато я сделал открытие – там в фойе голограмма. Пол абсолютно надёжен, можете смело ходить. Лично проверил. Маэстро Рем, извинения Фараону отменяются. Он сам перемазался. Мне кажется, что у него шасси заедает.

‒ Так, цветы подарены! – заключил я и направился из кабинета. - Идёмте смотреть генеральную репетицию. Гектор, ты отвечаешь за Шимозу, у него медвежья болезнь, агорафобия называется.

‒ Извиняться не будешь?

‒ Это за что? Ты меня, Рем, обманул в лучших чувствах. Я бежал, как «восточный экспресс», преследуемый тучей огромных венерианских жуков, чтобы тебя спасти от алчных эскулапов. А вы там с доктором пошутить придумали!

‒ А когда догадался?

‒ Гектор, где всё-таки чёртов букет? – не отвечая, потребовал от камердинера.

‒ Маэстро, ‒ камердинер достал из отделения в корпусе девять бордовых роз. Я встал, поправил запонки и воротник, потом протянул цветы Модлен.

‒ Душа моя, прими в знак извинения за спектакль, устроенный двумя старыми идиотами, чтобы выказать своё восхищение твоим талантом, как очаровательной женщины, способной на участие к падшему и терпение к заблудшим во мраке эгоизма. С первым генеральным прогоном в новом театре, дорогая! Гектор?

Камердинер включил Марш «Щелкунчик» Чайковского. Мы дружно зааплодировали начинающему директору театра в облаках Венеры. Шимоза откупорил шампанское Cristal Louis Roederer.

13. Барышня и Ферапонт

Все знают фильм «Барышня и хулиган» по сценарию Владимира Маяковского. И совсем непонятно, что можно извлечь из маленького, малюсенького сюжета. Ну это на мой взгляд. Кто-то кого-то полюбил и кого-то убили – пошлятина редкая. Конечно, восторженным курсисткам из института «Благородных девиц» просто необходима трагическая смерть во имя любви. Пусть себе учатся водить космические автобусы оттопырив мизинчики, но зачем эти фасоны тиражировать? Вот не ожидал от Рема, что он поддастся влиянию Модлен и сочинит нильского крокодила на сцене. Это ведь надо было так воодушевить компаньона, чтобы он здесь произвёл шедевр. Убежал от врачей, чтобы попасть под танк авторитарной женщины!

‒ Рем, а что ты делал в больнице столько времени?

‒ Ой, не пропадать же графенам! Заменил лёгкие, печень, ещё кое-что по мелочам. Теперь столько счастья наблюдать, как ты морщишься от дыма Вирджинии, ‒ компаньон с удовольствием затянулся из трубки и выпустил кольцо в потолок.

Почитал либретто, пока разминались артисты на фоне дорогих декораций от местной знаменитости.

‒ Экселенс, глобального уровня работа. Ты как всегда потрясающе точно нашёл тему, способную найти отклик у непростого по земным меркам зрителя. Рем, ты гениален!

‒ Пришлось временно простить Ферапонта, потом накажем.

‒ Зачем? У него и так Ватерлоо намечается и этот, как его называют?

‒ Остров Святой Елены!

‒ Точно, остров рядом с Юпитером!

‒ Ты становишься фаталистом? А где счастье принцессы?

‒ Девушка совсем всех запутала. У неё семь гномов на неделе и все с разными шапочками. Как я понял, этот монгол знал, что дитя не его?

‒ А он действует по принципу, где проминается, там и жмём. У него идея фикс в голове – залезть на пик Сталина без кислородного баллона.

‒ Почти наша история: Барышня и хулиган!

‒ Наша?

‒ Вот только не надо капризничать! И Модлен, конечно!

‒ Да, ты как всегда неподражаем!

‒ Да! ‒ я сделал самодовольное лицо.

‒ Это мы с Модлен на подхвате у твоих интриг с империей. Армия Спасения, можно сказать. Складывается впечатление, что единственное твоё развлечение, это запутывать судьбы. Потом изучать последствия и радоваться удачной комбинации, словно шахматист перворазрядник.

‒ Это что, опять моралите? Рем, сколько можно! Ты это прекращай, исключу из уравнений ‒ и здравствуй друг Альцгеймер. Не злите меня! Где ваше всё? Да, а кто сейчас за барышню будет? С Ферапонтом я уже догадался.

‒ Тише, начинается!

В зале погас свет и прожекторы высветили мизансцену, в которой застыли фигуры актёров. Но не успело прозвучать до конца вступление, как резко распахнулись двери центрального прохода и в прямоугольном луче света появился Ея Императорское Величество Павел I со свитой. Администраторы заметались между рядами словно ужаленные.

‒ Прогон? – поинтересовался император.

‒ Только начали. Попросите всех сесть и заткнуться.

‒ Модест Алексеевич, распорядитесь, ‒ Павел приложил к губам указательный палец, требуя от свиты соблюдения тишины.

‒ Сюжет? – спросил Павел I громким шёпотом, наклонившись к режиссёру

‒ Барышня и хулиган, ‒ пояснил Рем.

‒ Мюзикл?

‒ Обязательно!

‒ Отчего не драма?

‒ Не поймут. Чужая планета, какие драмы на Венере! Сплошные гармонии.