- Почему? – тихо спросила девушка. Вильям никогда не был настолько откровенен с ней. Теперь она точно является частью его семьи.

- Да там у неё сдвиг по фазе просто, у стариков это часто, - пожимает плечами Вильям. – Ладно, хватит об этом. Может в кино?

- Да, я только за. Нам тоже надо расслабиться в конце концов, - слегка улыбается мраморный ангел, утопая в глазах цвета коньяка хорошей выдержки.

Вильям вжимает педаль газа, набирая ещё большую скорость, увозя свою девочку от проблем этого гнилого мира, в котором она теперь живёт.

========== villdyr. ==========

Кажется, он вечность может просидеть так: в солнцезащитных очках, поглаживая серебристую голову на своих коленях и листая ленты в социальных сетях. Здесь нет никаких знакомых лиц, работы, людей, которые стремятся перерезать тебе глотку.

Неподалёку музыка отдаёт лёгкими «летними» басами. Ничего, кроме покоя, не забирается ей под кожу, чтобы разодрать на тысячи мелких частей. Здесь ей ни к чему быть сильной/опасной/грозной. Тёплый воздух ласкает её тело не хуже, чем Кристофер Шистад. Только пуля, висящая на её шее, клеймит. Слегка жжётся иногда на ключице. С пятым днём на Мальдивах, ей перестало казаться, что иногда по её телу текут капли крови с «амулета». Загар прочно осел на светлой коже, на лице проступило несколько веснушек. Солнце любит её. Но не так сильно, как Кристофер Шистад.

Она прищуривает глаза и смотрит на него. Улыбается своей фирменной улыбкой, надевая очки на голову. Мурашки забираются глубоко под кожу, когда карие глаза смотрят на неё. Он что-то говорит всё с той же ослепительной улыбкой, но звук будто выключили. Гладит её нежную кожу своими грубыми пальцами.

- Я вообще-то спросил тебя, - ухмыляется Кристофер, смотря как Вероника садится, поправляя купальник.

- Волны слишком шумные, - хмыкает она, не хочет разбивать эту прекрасную тишину.

Он больше не задаёт вопросов, будто читая мысли девушки. Переводит взгляд на океан.

Океанический воздух достаточно хорошо влияет на рассудок. Другая страна – тем более. Все прежние чувства покидают тебя, и вот, сидите вдвоём, в чужой стране, с одинаковыми мыслями: «а может страна не такая уж и чужая, раз чувствуешь себя здесь максимально комфортно?». И оба понимают, что останься они здесь чуть больше, когда мозг отойдёт из режима «отдых» - все проблемы с новой лавиной накинутся на них. А пока вокруг только до одури влажный воздух и шум поднявшихся волн.

Здесь жизнь бьёт ключом. Жизнь. Тёмные брови хмурятся, снова посмотрев на парня.

Жить и существовать. Грань между этими дефинициями настолько тонка, почти невидима. Порой, переступив её, теряешь себя: будь то депрессия, мысли или что-то ещё. Так как понять в какой именно момент ты переступил грань? Разве это так же как «с восемнадцатилетием приходит ответственность и наказуемость»? Или это тот самый перелом, когда тебя покидает кто-то из близких? Когда узнаёшь то, чего знать не должен был? Когда рука дрожит перед первым выстрелом? Или просто на просто сама Жизнь с рождения установила, что ты существуешь? У всех по-разному. Но все мы, в конечном итоге, движемся к одному – к существованию.

Как часто ты чувствуешь, что надвигающаяся буря в этот раз точно не обойдёт тебя стороной? Как часто ты убеждаешь себя, что жизнь прекрасна, но, в самом деле, ты существуешь? Ты не можешь ответить на это быстро и чётко. Никто не может.

Шоколадный взгляд Кристофера внимательно наблюдает за девушкой, которая танцует в центре зала. Светомузыка падает на её оголённое тело, блики устраивают игру в догонялки по её коже. Он в несколько шагов сокращает расстояние между ними, показывая всем своим видом, что это только его девочка. А она не сопротивляется, растягивает губы, накрашенные матовой бежевой помадой, в довольно-дьявольской улыбке. Дёргает правой бровью, когда его руки по-хозяйски стискивают бёдра. Её взгляд затуманен и пьян, она резко разворачивается к нему, увлекая в горячий поцелуй. Кусает его губы так, что тепло разливается по телам обоих.

- Уйдём отсюда? – хрипловато спрашивает брюнет.

- Давай ещё немного побудем, утром самолёт, хочу насладиться, - несвязно мурлычет она.

- Как скажешь, принцесса, - он, с ловкостью, разворачивает её спиной к себе и начинает танцевать.

- Мы ещё ни разу не танцевали вместе, Кристофер Шистад, - доносится пьяный голос девушки.

- Когда-то же надо начинать, миссис Шистад, - он закусывает губу, думая о том, что именно так желает называть этого сероволосого пьяного демона.

- Оу, не торопитесь так, мистер Шистад.

- Ни в коем разе, миссис, Шистад.

Она шутливо пихает его в бок, в то время как он удовлетворённо подмигивает какой-то, засмотревшейся на него, девушке.

Янтарная жидкость смело капает в хрустальный стакан. Здоровой рукой мужчина поправляет пиджак и аккуратно пытается сесть на кресло, под внимательными взглядами приближённых коллег. Магнуссон ухмыляется. Когда все их встречи начали начинаться с алкоголя?

- Как долго нам ждать обещанных денег от руин SGI? – Трэвис Лайнэ задумчиво смотрит на вышку здания Shistad Global Industries.

- Весьма скоро, - Джеймс делает глоток. – Первая приятная новость – англичане приняли наше соглашение, теперь фирма Klaus and El под нашим покровительством.

- Только не говори мне, что трахнул Алишу Трэйнс, - смеётся Льюис Клайм, но, видя абсолютно серьёзное лицо начальника-друга, тут же смолкает.

- Этот союз с семьёй Трейнсов выбивался годами, - омерзительно улыбается Магнуссон.

Алиша и Клаус Трейнс – основатели ведущей брокерской компании Англии. Некоторые поговаривают, что денег у них больше, чем у самой Королевы. Фирму покойный Клаус Трейнс завещал своему единственному сыну – Дилану Трейнсу.

- Союз-то выбился, а Дилан по-прежнему не собирается ни вступать в свои обязанности, ни к нам. Да его даже Далеон подвинул, - закуривает Клайм.

- Да, но Коршунов знает о нём что-то, чего не знаем мы, раз предлагает стать частью Стаи, - закусывает губу Джеймс. – И потом, если я смогу втереться в доверие к нему, то он подпишет договор, а значит шесть миллиардов долларов перейдёт в нашу компанию.

- Это всё прекрасно, если ты не умрёшь раньше, - усмехается Льюис, поправляя уголки рубашки.

- Твой охранник, кажется, подвёл. Либо люди в Стае настолько сильны, что не дохнут от двух пуль, - задумчиво протягивает Трэвис.

- Хьюго… - задумчиво протягивает Магнуссон.

- Стало жалко его? – едко подмечает Лайн.

- Он живуч и в государственной больнице, а я могущественен, - как бы «между делом» бросает Магнуссон, показывая мужчинам, что шутки более неуместны. – Разрубишь тело пополам – человек околеет. А душу разорвёшь – станет послушней, и только, - пепел падает в пепельницу.

Норвегия встречает холодом и еле складывающим мысли в слова, измученно улыбающимся, Дэнниелом Хьюго на видеосвязи. Он обещал, что встретит напарницу. Он встретил. Пусть и через телефон, который держала медсестра.

- Как Мальдивы? – спрашивает Вильям, как только видео звонок завершается.

- Прекрасно, - улыбается ему сестра. – Прожила бы там всю оставшуюся жизнь.

Она выглядит новой, посвежевшей. На фоне загара её глаза блестят, увлекая в этот волшебный блеск волосы и серебристое колечко в носу. Губы чаще обычного растягиваются в улыбке, а взгляд с большей нежностью смотрит на Кристофера Шистада. Сам Кристофер больше не похож на мафиози, который держит в своих руках огромную компанию с прилагающимся к ней проблемами. Этот тот самый обаятельный Пенетратор Крис, которому подмигивают девушки в аэропорту, а стюардессы стараются увеличить своё декольте, расстегнув ещё две пуговички. Тотальная перезагрузка душ и мыслей. И Вильям Магнуссон видит это, чутко подмечает каждое изменение и довольно улыбается, смотря на сестру.

К вечеру, как только все дела, связанные с прилётом, были сделаны, в пентхаусе Вильяма сидело четверо молодых людей. Нура аккуратно водила пальчиком по хрустальному бокалу с белым вином и воодушевленно слушала рассказы Стод. Сатре в такие моменты всегда вспоминала тот первый завтрак в Осло, в этой же самой квартире. Когда всё только началось. Столько пережитого с семьей Магнуссон сделало её неотъемлемой частью этой семьи.