— Дура, — Дирк не удержался от смешка, слишком уж подозрительно напомнивший ему самому всхлип. — Дура, вот о чём она думала… Я же её любил, чёртову ведьму, будь она проклята!

— Потому и не сдох от её фокусов, — кивнул Андре. — Надо же, а в чём-то баллады не врут — любовь иногда и правда спасет…

— В рыло бы тебе, Велтен, за такое сочувствие.

— Сочувствую я, сочувствую. Только боюсь, если обнять предложу — ты явно не оценишь.

— Тьфу, Велтен, да иди ты!

— Ну я же говорил… Впрочем, ещё кое-чем порадую — заклятие может снять тот, кто его наложил. Найди свою зеннавиечку, припеки ей пятки — и дело сделано!

— Она лутецийка. Во всяком случае, по отцу, — буркнул Дирк. — Но я найду её, обязательно, найду!.. Хоть в глаза посмотрю.

— А потом — на костёр?.. — спокойно полюбопытствовал церковный маг. — Или отпустишь с миром?

— Не знаю.

— А тут, кажется — врёшь, — припечатал Андре.

Дирк хотел было возмутиться, но ему так и не дала этого сделать широко распахнувшаяся дверь в каюту.

— Велтен, вот ты где, — появившаяся на пороге чародейка прижала ладонь к знакомому Дирку примечательному декольте. — Уже обыскалась!

— А стучать тебя, Ортис, не учили? — скривился Андре.

— Да что я тут новое увижу, — мотнула она гривой растрёпанных кудрей. — Надеюсь, ты уделишь мне немного времени… Есть дело.

Андре, вроде бы, оказался не слишком доволен этим обстоятельством, но всё же молча кивнул и поднялся на ноги.

А Дирку только и осталось проводить обоих взглядом. И с некоторой завистью подумать, что, похоже, маги споются, где бы они ни повстречались… Если только раньше не вцепятся друг другу в глотки.

***

Больше всего Лейфа удивляло то, что его до сих пор не убили. Он видел, как на второй день пара ташайцев попросту прирезала двух женщин и девчонку, которые не могли идти так же быстро, как остальные — прямо на глазах у прочих пленных.

Он сам же едва передвигал ноги, однако особенно здоровенный и хмурый дикарь упорно тянул веревку, которой были связаны запястья Лейфа. А когда тот всё-таки рухнул на тропу, так и не сумев подняться, как бы усердно его не награждали пинками — просто взвалил пленника на плечо и тащил подобным образом до следующего привала.

Такое милосердие Лейфа ощутимо настораживало. Оставалось надеяться, что чародея в нём всё-таки не распознали. Ибо о том, какую роль змеепоклонники могли уготовить в своих обрядах обладающему магической силой, думать точно не хотелось. Пусть даже грядущая участь и без того представлялась крайне незавидной.

Увы, подслушивать троицу, явно командовавшую остальными язычниками — пару молодых мужчин, одетых как жители континента, и ташайца постарше — не было никакого толку. Они болтали то на языке дикарей, то на каком-то ещё более чуждом, странном и протяжном: его Лейф вроде бы никогда не слышал прежде. И, разумеется, не понимал, как, впрочем, и наречие коренных жителей. На последнем Лейф знал лишь несколько ругательств, подхваченных от одной шлюховатой туземки. Сейчас вспомнить сочную дамочку оказалось даже приятно, однако абсолютно бесполезно.

Зато вот с ташайскими жрицами, сопровождавшими отряд воинов, Лейф точно не хотел бы познакомиться поближе, несмотря на то, что все четыре были нестары и красивы. Впрочем, он заметил, что на привалах от них старались держаться подальше даже свои, не то, что сбившееся в пропитанное страхом стадо пленники.

И дикарей Лейф прекрасно понимал: слишком уж явственно от посвятивших себя Тшиену женщин веяло смертью — чтобы ощутить это, вовсе не надо было обладать магической силой. А уж о том, в какой ужас приходили несчастные поселенцы, стоило особам со змеями на плечах подойти поближе, и говорить не приходилось. Казалось, большая часть готова была начать лизать землю перед ногами жриц, лишь бы вымолить пощаду. Хотя Лейф сильно подозревал, что там, куда всех чужеземцев с таким усердием гнали, их в любом случае, не ждало ничего, кроме мучительной смерти.

Потому, как ни худо ему всё ещё было, на привалах Лейф отчаянно пытался высмотреть возможность для побега. Но, увы, ташайцы, похоже были неплохо натасканы в охране пленных, а присутствие жриц и странных типов с континента не давало им расслабляться.

Кроме того, хотя его так и не обыскали тщательно, и в кармане штанов по-прежнему валялся шарик «чёрного огня», Лейф не был уверен, что сумеет использовать чары, даже сожрав треклятую забористую дрянь. Он едва мог ощутить свою силу, а все попытки применить её и вовсе прошли впустую. В памяти же невольно всплывал разговор с Ормаль, которая когда-то вытянула из него магическую энергию, пытаясь залатать покромсанную бесовыми Лезвиями Ветра тушку. Тогда целительница сказала, что способностей у него осталось ровно на то, чтобы зажечь свечку, а он чуть не разрыдался как сопляк… Теперь же вот не имелось и этого, зато жизнь, сука, почему-то упорно не заканчивалась.

…А ко всему прочему, на третье утро их невесёлого похода обнаружилось, что кое-для кого из пленных вчерашняя расправа стала последней каплей, и теперь Лейф вместе с другими сектантами наблюдал, как ташайцы волокли обратно в импровизированный лагерь хныкающую девицу, которая явно попыталась улизнуть от похитителей.

Остановившись чуть поодаль от пленников, дикари толкнули не удержавшуюся на ногах жертву к своим предводителям, в которых Лейф уже успел методом исключения вычислить-таки зеннавийцев. Один из них тут же носком сапога удивительно ловко откинул в сторону подол платья девчонки, обнажив её белые стройные ноги, а второй бросил какую-то короткую фразу, после которой оба зашлись громким смехом, заглушившим доносившиеся с земли подвывания.

Лейф выдохнул сквозь стиснутые зубы и коротко выругался. Слишком уж эта сцена напоминала о прошедшей войне. Но на войне у него хотя бы были власть и магия, возможность осаживать своих и карать чужих. А сейчас не осталось ничего кроме бессилия, давившего на плечи и вызывавшего желание просто уткнуться лицом в колени, хотя бы так отгородившись от мерзкого зрелища.

Но даже это помешал сделать раздавшийся над ухом прерывистый шёпот:

— Почему… почему вы ничего не сделаете, господин?! Спасите её… спасите нас, вы же можете!

Лейф обернулся и увидел темноволосого сероглазого парнишку лет пятнадцати. Тот выглядел испуганно-взбудораженным, но почему-то на собеседника смотрел с отчаянной надеждой.

— Да ну? — удивился Лейф. — С чего это ты взял?

— Так вы же из них… из Гончих. А все знают, что любой тиррский пёс хоть десяток завалит и не почешется, — заявила эта святая наивность.

Лейф вздрогнул, на мгновение застыв с открытым ртом. Чего только не бывает в жизни, но что его, бывшего ковенского мага, когда-нибудь примут за церковника, он предположить не мог никак!.. А уж что при этом на него станут смотреть, как на Воина, сошедшего с небес — и подавно.

«Завалит, да уж, — подумал он, видя как зеннавиец ухватил девицу за шиворот и, не обращая внимания на визг, с силой рванул её платье, обнажив шею и плечи. — Если бы…»

— Нет, парень, ошибся ты, — наклонился Лейф к мальчишке. — Я к Гончим — никаким боком. Проводником у них был, да и всё. Поэтому высовываться не стану, да и тебе не советую… Если, конечно, жить хочешь.

— Врёте же, — тот ощерился. А потом закусил губу — как только на спину снова брошенной в грязь девчонки опустился кнут, и она зашлась воплем. — Это потому что мы для Тирры еретики, да?! Нас вам не жалко, хоть все передохнем!

— Чхал я на Тирру. Но мне себя жалко, — дёрнул плечом Лейф. — Видел, что у вас в поселении было?.. Эти ребята шутить не любят, так что злить их последнее дело — и себя подставишь, и остальных.

— Трус, — тут же прошипел мелкий сектант, брезгливо отодвигаясь от него. — Так и знал, что все вы, неверные, такие!..

Лейф хмыкнул, едва не указав мальцу, что тот ещё минуту назад почему-то просил о помощи именно «неверного», но удержался. К бесам этого идиота!..

Вот только нечто, мучительно напоминавшее стыд, всё равно на мгновение отозвалось холодом в груди. А перед глазами, как наяву, встали тела попавшихся солдатам узурпатора девчонок-Гиен — с выколотыми глазами и отрубленными пальцами. Хотя и то, как орали их убийцы, корчась в зелёном пламени, тоже осталось в памяти прекрасно. Но подобное едва ли могло утешить его в нынешнем беспомощном состоянии.