— Это и впрямь мой долг, госпожа Обье, — кивнул в ответ он. — Только скажите мне ещё одну вещь… Ваши люди пропадали вместе с товаром?

— Мой товар сплавляется по реке, и…

— Создателя ради, госпожа Обье! — поморщился Агилар. — Я думал, что мы слишком уважаем друг друга, чтобы играть в такие игры. Меня не интересует древесина.

— Но я… Ладно. Два раза из трёх — да.

— Поэтому-то вы и рискнули связаться с церковником? — в голосе Агилара послышались саркастические нотки. — Верно?.. Не бойтесь, госпожа Обье. Пока ваши люди не возят через океан ташайские артефакты, мне с вами нечего делить. А Церковь защищает всех своих детей. Чем бы они ни занимались.

— Значит, вы поможете мне?

— Попытаюсь.

***

Кеару знал, что опекуну очень не нравятся его вечерние прогулки к реке Сверкающей, на берегу которой стояла Суллана. Конкретно же — в одну из расположенных там таверн. И, в общем-то, понимал, почему. Местный порт, конечно, не был таким большим, как в Хайнрихштадте. Вот только разного сброда, которому вполне могло прийти на ум разделаться с разгуливавшим поблизости «дикарём», там хватало.

Кеару прекрасно осознавал, что рискует, шатаясь по такому скверному району. Но, во-первых, считал ниже своего достоинства показывать перед кем-то страх. А во-вторых — у него была веская причина то и дело заглядывать в таверну «Ленивый змей».

Причина эта имела длинные каштановые кудри, тёмно-зелёные большие глаза, блестевшие на загорелом курносом личике, и стройную фигурку. И звалась Лолой, дочерью трактирщика, разносившей вино и еду посетителям отца. А сейчас — стоявшей в дальнем углу зала у столика, за которым расположился Кеару.

Он смотрел на неё нежно и немного лукаво. Сама же Лола с тревогой оглядывалась по сторонам. Но не спешила вырывать у Кеару свою руку, которую тот, шутя, придавил ладонью к столу. Хотя и надув губы протянула:

— Пусти меня!.. Если отец увидит, что я опять с тобой болтаю…

— Рано или поздно твой отец всё равно узнает про нас, — хмыкнул Кеару. — И уж офицеру Гончих он точно не откажет, если тот попросит руки его дочери.

Щёки Лолы тут же вспыхнули румянцем, и она с нарочитой строгостью ответила:

— Ты ещё не офицер, Кеару! И неизвестно, станешь ли им.

— Стану, будь уверена. Господин Агилар говорит, что я очень способный ученик.

— Я что-то больше слышала, как он тебя ругает… И как бы тебе от него не перепало за то, что ты опять притащился в порт!

— Господин Агилар ничего не узнает. Он сегодня занят. А ты ведь прогуляешься со мной к реке, когда у вас народу будет поменьше? — Кеару перешёл почти на шёпот, медленно поглаживая двумя пальцами её запястье.

— Приду, — кивнула она, всё-таки высвобождая из хватки Кеару руку. — А сейчас мне нужно идти. Вон те парни, — Лола посмотрела в сторону сидевших чуть поодаль за большим столом посетителей, — на нас уже поглядывают.

— Я буду ждать, — на прощание широко улыбнулся Кеару.

Лола ответила тем же и поспешила прочь. А Кеару, посидев в таверне ещё немного, чуть позже отправился к хорошо знакомому месту. Уголок у реки, за небольшим холмом, поросшим низким кустарником с жёлто-оранжевыми цветками и пахучими листьями, они с Лолой давно присмотрели для свиданий. Сейчас тут было темно и тихо — отсветы огней и людские голоса, слышавшиеся у строений поодаль, сюда почти не долетали.

Некоторое время Кеару ждал возлюбленную, глядя, как серебрятся под лунными лучами воды Сверкающей. Но особым терпением он никогда не отличался. И, побродив у самой кромки лизавших песчаный пляж волн, решил, что Лоле наверняка уже удалось освободиться от обязанностей. А значит, можно и двинуться ей навстречу. В крайнем случае, если они разминутся, то всё равно встретятся уже на берегу.

Ещё издали Кеару услышал возбуждённые мужские голоса за одним из длинных низких строений, между которыми петляла дорога к «Ленивому змею». И не слишком удивился — мало ли какая пьяная компания могла здесь ошиваться… Но когда он рассмотрел, кто именно служил сейчас забавой для троих молодых эдетанцев, то, не раздумывая, бросился вперёд.

Лола стояла, притиснутая к дощатой стене, и Кеару отлично видел читавшийся в её глазах ужас. Ухвативший свою жертву за плечо парень уже оттянул вниз вырез её блузы, несмотря на то, что Лола слабо трепыхалась, пытаясь вырваться. Двое других, похохатывая, смотрели на представление.

— Да что ты с ней цацкаешься! — выкрикнул один из них. — Видно, что она — девка тёртая. Вон, с ташайцем нежничала. Если её под твоего кобеля подложить, ей тоже, небось, понравится!

После такого заявления у Кеару от ярости потемнело в глазах. Он на пару мгновений замешкался, прежде чем выступить из темноты в круг неяркого света. А когда сделал это, прорычал:

— Оставьте её в покое!

— О, и твой лесной дружок здесь! — ухмыльнулся один из обернувшихся на его голос парней. — Вали прочь, ташайская скотина! Видишь, твоя потаскушка нашла общество получше!

— Мы её перевоспитаем! — под гогот своих друзей добавил тот, что держал Лолу. — Объясним, что негоже девке раздвигать ляжки перед зверьём!

— Паршивых псов тут только трое! — ощерился Кеару, глядя, как противники подступают к нему, стараясь окружить.

Страха он не ощущал, лишь азарт и злость. Пусть парней было трое, но Кеару знал, что сам он сильнее и быстрее любого из них. К тому же, их точно не учил драться офицер Гончих.

Откровенно красуясь перед эдетанцами, Кеару крутанул в руке кинжал. А краем глаза успел заметить, что Лола, кажется, немного пришла в себя. И теперь с тревогой наблюдала за дракой. Не удержавшись, он широко улыбнулся, поймав её взгляд. Чтобы мгновением позже уклониться от неуклюжего выпада одного из противников и успеть достать клинком другого.

Кеару терпеть не мог, когда его называли «зверёнышем» или «кровожадным дикарём». Но пролитая кровь врага и последовавший за этим болезненный крик его и впрямь распалили. А близость Лолы, взволнованно глядевшей на возлюбленного, придала опьянению боем особенный привкус. Разожгла желание дразнить противников, глумясь над их медлительностью и неуклюжестью. Игра с ними доставляла истинное наслаждение. Вот только, заигравшись, Кеару слишком поздно заметил летящий в его сторону в резком выпаде нож.

***

Огоньки свечей из белого воска, недавно зажжённых в серебряном канделябре, трепетали от ветра. Тот проникал с балкона, колыхая закрывавшую выход туда занавеску из белой кисеи. Пламя сбивалось и слегка коптило, но хозяйка спальни не торопилась закрывать дверь. Ей нравилось вдыхать запахи цветов и влаги, наполнявшие комнату, и прислушиваться к птичьим крикам, которые то и дело доносились из окутанного тьмой сада. Вивьен прожила в Закатных Землях всю свою жизнь и любила этот край. Хоть и прекрасно понимала, что он таил в себе множество опасностей.

Тихий стук в дверь заставил Вивьен вздрогнуть и нервно поправить кружево, украшавшее ворот её длинной ночной рубашки.

— Входите, — несколько нервно сказала она. Пусть и понимала, что в такой час сюда могла заглянуть только одна из служанок.

Догадка Вивьен оказалась верной. На пороге появилась Тийя. В том же платье, в котором чуть раньше подавала кофе и так неудачно испробовала свои способности на церковнике, но теперь — с распущенными курчавыми волосами.

— Госпожа, — тихо сказала она, почему-то не вынимая рук из-за спины. А потом — рухнула перед Вивьен на колени, протягивая той плеть из коричневых ремней с узлами, закрепленных на деревянной рукоятке. Быстро пробежалась тонкими пальцами по пуговичкам платья на груди. И решительно стянула его, обнажив очень тёмную гладкую кожу. — Вы сказали, что накажете меня за сегодняшнее происшествие, госпожа. Я пришла, чтобы вам не пришлось за мной посылать.

«Плётка по тебе плачет, плётка!.. Та самая, которой слишком мало потчевали твою матушку», — словно наяву прозвучал в ушах у Вивьен сердитый мужской голос.

— Дура! — прикрикнула она на тут же поднявшую голову Тийю. Хотя понимала, что злится больше на себя, чем на несчастную рабыню-чародейку. И чтобы хоть как-то выплеснуть гнев, отшвырнула плеть в сторону, едва не сшибив со столика канделябр. Было бы, конечно, очень глупо устроить пожар в собственном доме. Но сдерживаться у Вивьен сейчас просто не получалось. — Сколько раз я говорила тебе, что не бью слуг?!