Примерно в то же время отец рассказал мне о наших предках-охотниках. Я понял, что любовь к охоте пришла ко мне не только от отца и моего брата, который был старше меня на тринадцать лет и давно охотился. Страсть охотничья – дар, доставшийся мне от предков, живших в глухих тверских лесах на реке Мологе: прадеда – медвежатника, выходившего на зверя в одиночку, с рогатиной и топором; деда, уничтожившего более сотни волков и страстно любившего охоту на глухариных и тетеревиных токах. Отец увлекался охотой на уток и гусей, на зайцев зимой троплением и в узёрку по осени, стрелял кабанов и косуль, однако всю жизнь предпочитал охоту с легавой.

Почти сразу, убедившись в моём серьёзном отношении к ружью, отец стал отпускать меня на охоту одного. Отчётливо помню свою первую самостоятельную охоту на родине бабушки, в Вологодской области на реке Большой Юг, что впадает в Шексну. Скрадом подойдя к кормящемуся на каменистом перекате куличку-перевозчику, я поднял ружьё и прицелился. Сердце в груди бухало так, что стволы ходили ходуном. После выстрела всё заволокло дымом (дымный порох). Мне показалось, что я промазал, но убитый наповал куличок лежал на камнях. Огромная радость наполнила меня, я схватил птичку и бросился домой. Отец понимающе улыбался, слушая мой сбивчивый рассказ, а мать ощипала куличка, поджарила, и за обедом вся семья торжественно нахваливала молодого охотника, отведав по крошечному кусочку. До сих пор ощущаю на губах изумительный вкус своей первой дичины. В этот день семья славила рождение нового охотника. Через двадцать пять лет наш сын Антон взял свою первую крякву – и снова родился охотник!

У Юрия Олеши есть замечательные строки: «Блажен, кто, начиная мыслить, охранён наставником». Именно таким наставником в мои детские и юношеские годы был отец. Закаляя меня физически, отец учил меня исподволь и всяким охотничьим премудростям.

К примеру, его выучка всегда стараться стрелять только наверняка и обязательно добирать подранка вошла мне в плоть и кровь. Эту науку мне удалось запечатлеть и в сознании сына.

Сын Антон, 11 лет. Весенний селезень кряквы – первая добыча из новенькой одностволки

Наша семья все отпуска проводила или в тверских лесах – на родине отца, или на вологодчине – родине бабушки со стороны матери. Отец приучал меня к сельскому труду: я косил, пас телят, гонял лошадей в ночное, вместе с дядей – пчеловодом – ухаживал за пчёлами, наблюдая их интереснейшую жизнь. Отец учил меня, чтобы ни случилось, никогда не ожесточаться. Прожив короткую, но ёмкую и интересную жизнь, он оставил след, чёткий, как малик по печатной пороше. Этим следом всю жизнь шёл я, пройдет и мой сын, пройдут и другие…

Годам к четырнадцати я был уже достаточно опытным охотником: хорошо читал следы, не мазал по сидячим, попадал и влёт. Спокойно мог в-одиночку переночевать где-нибудь в лесу, на берегу речки: страха перед лесом у меня не было никогда. Незнакомые звуки, непонятные природные явления я старался запомнить, а потом обязательно добивался их разгадки, роясь в книгах или спрашивая у отца.

Таким образом, имея к охоте природное расположение, доставшееся мне от предков, с ранних лет общаясь с охотниками, собаками, испытывая влияние отца, прекрасных книг, находясь на природе и приобретая физическую выносливость, я не мог не стать страстным охотником. Конечно же, каждый охотник приходит к этой страсти своим путём, но думаю, что и мой путь характерен для многих.

Дальнейшая охотничья жизнь сложилась так, как чудесно отметил наш питерский охотничий писатель Алексей Алексеевич Ливеровский: «Славлю охоту! В детские годы она была любимой увлекательной игрой и отучила бояться: леса, темноты, мистики неведомого. В дни молодости уводила от дружеских попоек, картёжной игры, дешёвых знакомств, показной стороны жизни. Зрелого натолкнула на радость познания природы. Под уклон жизни – спасла от многих разочарований и психической усталости». Прожив долгую охотничью жизнь, я могу расписаться под удивительной правдивостью и прозорливостью этих строк!

Отец ушёл из жизни, когда я заканчивал выпускной класс средней школы в Питере. За несколько дней до смерти отца мы с братом пришли навестить его в госпиталь. Брат накануне был на тетеревином току, привёз показать отцу краснобрового петуха. Отец долго держал птицу в ослабевших руках, перебирал тугие перья и улыбался улыбкой из моего детства… Хорошо помню ту весну, чудесную солнечную погоду начала мая, и огромную пустоту, заполнившую душу.

После смерти отца наступил тяжёлый период в жизни нашей семьи. Мать получала небольшую пенсию за отца, бабушка зарабатывала, перешивая одежду, тем мы и жили. Брат не мог нам помогать: у него была семья и маленький ребенок. С трудом сдав выпускные экзамены в школе, и всё-таки поступив в Ленинградский инженерно-строительный институт, я не смог выбросить из сердца тоску по отцу, учился спустя рукава, как будто предчувствуя, что это – не моё, что всё основное – ещё впереди. Вместо первой зимней сессии я закатился на две недели в тверскую к дяде Сергею. Тропил в полях русаков, стрелял на лунках тетеревов, всегда водившихся вокруг деревни в изобилии, и вспоминал наши с отцом охоты… По возвращении домой меня ждали слёзы матери и бабушки: из института я был отчислен и тут же призван в армию. После года службы в Поволжье я подал рапорт о желании поступить в Военно-Морское училище. В 1965 году я стал курсантом Высшего Военно-Морского училища радиоэлектроники имени А. С. Попова. Вступительные экзамены сдал неплохо, особенно удалось сочинение на свободную тему: я написал свой первый рассказ об охоте с отцом. Получил за сочинение две пятерки.

Чучело токующего глухаря. Работа 2005 года

Во время учёбы охотничья страсть затаилась, накапливая силы. За пять лет я только дважды смог поохотиться. Особо памятна охота за Старым Петергофом на стрельбище Высшего общевойскового Кировского училища. Строго говоря, находиться там было нельзя, но ни грибники, ни охотники не обращали на этот запрет внимания. В тот год там изобильно вывелся тетерев, к ноябрю – моменту моей памятной охоты – тетерева сбились в сотенные (!) стаи. Однако подойти к ним было очень трудно. Мне удалось за день, охотясь самотопом, добыть двух молодых, уже в хорошем пере птиц: петушка и курочку. Мать приготовила тетеревов так, как она это делала раньше, после удачных охот отца. Мы сидели втроём за праздничным столом, наслаждались вкусной дичиной, выпивали по маленькой и вспоминали старые времена, счастливую жизнь с отцом.

В 1966 году охотничья страсть получила новое направление. Моя будущая жена Татьяна подарила мне книгу Михаила Заславского «Таксидермия птиц», купив её совершенно случайно в книжном киоске на Балтийском вокзале, когда ехала навещать меня в училище, в Петергоф. Мне всегда было очень жаль ощипывать красивое оперение птиц или снимать шкуру со зверей, теперь же я понял, что красоту добытых животных можно сохранять на долгие годы.

С тех пор прошло более пятидесяти лет, к этой книге прибавилось много другой подобной литературы, но по-прежнему подарок жены лежит на видном месте, зачитанный почти до дыр. По-серьёзному делать чучела я стал позже, во время службы на Северном флоте.

Североморск. Мост через реку Ваенгу. Татьяна, Марина и Антон. 1974 год