Позже, когда нас начинают отпускать в увольнение, мы – первокурсники – тут же за воротами всё равно переделываем аэродромы на грибы, вставляя в бески репродукции и фотографии из журналов, в основном изображающие красивых девушек, чьего общества нам всегда не хватает. Потом – на старших курсах – все поголовно носят грибы в любой обстановке, не особо стесняясь: ведь мы теперь уже приняты в военно-морское братство, и грибок, сварганенный из бескозырки, становится обязательным атрибутом заправского, походившего по морям-океанам, хлебнувшего солёной водички, шикарного моремана.

Потихоньку идёт время. Приближается долгожданный день принятия присяги и ещё более ожидаемого увольнения, когда можно будет съездить в Ленинград, показаться родным и гражданским – эх, вы, гражданские! – друзьям. Да ещё в новенькой форме, да ещё в беске грибком!

Наконец нам выдают настоящую форму, чтобы мы её подготовили, как следует. В комплект формы входят: чёрные суконные брюки, тёмно-синяя суконка (форменка), новая тельняшка, гюйс (матросский воротник), беска (пока без грибка), кожаный ремень с бляхой (латунная пряжка с якорем) и чёрные, новенькие и скрипучие ботинки. Брюки, суконка, гюйс должны быть выглажены, а к форменке на положенных местах пришиты погоны с латунными якорями и галочки из медно-золотистого галуна. И красивые шитые звёздочки над галочками. Одинокая пока галочка показывала всем, что перед вами курсант первого курса. Поэтому галочку ещё называли курсовкой.

Расходимся в роте (ротном помещении) по койкам и начинаем шить. Некоторые ребята держат иголку с ниткой впервые в жизни. Шьём старательно, высунув от упорства языки и слегка обливаясь потом.

С погонами было всё ясно: пришивать их надо так, чтобы они горизонтально располагались на крепких курсантских плечах. То есть закреплять их в плечевых углах форменок.

А вот с галочками пришлось многим попотеть. Их надо было обязательно пришить на левом рукаве, на совершенно определённом расстоянии от погона, и не криво, а звёздочку прикрепить на расстоянии, равном длине спички без серной головки! Трудная задача для ребят. Но потихоньку все с ней справляются: косо пришитые галочки перешивают, криво прикреплённые якорьки перекалывают… Когда заканчиваем пришивать, старшина роты – курсант 4 курса в звании главстаршины – приказывает всем одеть подшитую, но пока ещё не отглаженную форму и построиться. Мы с огромным удовольствием натягиваем все эти флотские одёжки, суём ноги в узковатые скрипучие ботинки и строимся в две шеренги. Почему узковатые ботинки? Очень просто: целый месяц мы маршируем, бегаем и просто передвигаемся в огромных разношенных гадах – (флотских корабельных ботинках), называемых ещё и говнодавами. От этого наши нижние конечности, распухнув, сильно увеличиваются в объёме и плохо влезают в парадные ботинки. И вскорости многие ребятишки эти самые нижние конечности сильно натирают, даже до кровавых мозолей.

Ну вот, строимся мы и замираем в ожидании, что же скажет многоопытный старшина. Осмотр формы длится долго, мы даже успеваем заскучать… наконец старшина добирается до конца строя, то есть до маленького Мишки Л., и надолго застревает. «Где Ваша галочка?» – пока ещё довольно дружелюбно спрашивает старшина. «Пришил на положенное место!» – браво ответствует Мишка слегка шепелявым от волнения голосом. «Но ведь её там нет!» – уже чуть суровее заявляет командир. Мишка, думая, что над ним прикалываются, ещё более чётко и уже громче орёт: «Никак нет, она пришита, куда следует!». Теперь старшина, решив, что это над ним прикалываются, применив ненормативную лексику, приказывает Мишке выйти из строя. Мишка, печатая шаг – всё-таки не прошли даром дни строевой подготовки – выходит из строя и молодцевато выполняет поворот кругом, оказавшись лицом к замершему в ожидании интересных событий строю. На Мишкином левом рукаве галочки нет!… Но ведь многие – в том числе и я – видели, как Михаил старательно пришивал галку со звездой. Куда же они подевались?!

Мишка, оставаясь в уверенности, что всё у него пришито, гордо обозревает левый рукав, и… надо было видеть его растерянный взгляд… Старшина громким голосом, решительно произносит слова, очень неприятные для Мишки: «За обман начальника курсанту Л. объявляю…», но тут Мишка непроизвольно вздёргивает левую руку, и мы все… видим галочку и звёздочку, аккуратно пришитыми под мышкой! Слова предполагаемого наказания стынут на старшинских губах. Лёгкий смешок шелестит вдоль курсантских шеренг. Грозный старшина улыбается и велит покрасневшему от стыда Мишке стать в строй.

Когда мы всё попришивали, наступает время глажки. В помещении роты стоит парочка столов с электроутюгами. На столы наброшены старые одеяла, прожжённые во многих местах, а также куски тряпок от старых простыней, для отпаривания. Поскольку нас в роте довольно много, больше семи десятков, то приходится организовать очерёдность. Не обходится и без смеха. Женька Т. из нашего класса гладит брюки таким образом, что складки оказываются… на боках! Когда Женька их натягивает, то становится похож на американского ковбоя, только что слезшего с запылённого коня. Женькины брюки напоминают ковбойские кожаные штаны из вестерна «Великолепная семёрка», для скачки через колючие заросли кустарников и кактусов. Приходится Женьке снова занимать очередь, потому, как никто его, конечно же, вне очереди не пропустит – сам виноват!

И снова поражает нас Мишка Т. Когда приходит пора ему гладить, он выворачивает обе брючины наизнанку, достаёт из кармана кусок хозяйственного мыла, слегка смачивает его в банке с водой и… тщательнейшим образом натирает изнанку брючных складок! Затем выворачивает брюки на правильную сторону и отпаривает швы через мокрую тряпку. Потом поворачивается к окружившим его новичкам, снисходительно улыбается и объясняет: «А теперь, салаги (салага – презрительная кличка молодых моряков), я целый месяц могу брюки не гладить! Ясно?» Да, всем нам ясно, как действовать дальше. Куски мыла, лежащие себе спокойненько в умывалке, вмиг исчезают. Идёт в ход даже туалетное мыло, которое в значительно меньшей степени обладает цементирующими свойствами.

Позже оказывается, что питон Мишка маленько привирает: складки не удерживаются целый месяц, поэтому наиболее продвинутые в этом деле подкладывают правильно сложенные брюки к себе в койку на ночь, под матрас, между двух досок…

За несколько дней перед присягой объявляется строевой смотр первого курса. Начальство всех уровней решает посмотреть, как мы выглядим в парадной форме.

Самым грозным среди начальников, принимавших участие в смотре, был не начальник нашего факультета, и даже не начальник училища, а грозный начальник строевого отдела, кап-раз (капитан 1 ранга) со звучной фамилией Челидзе. Старшекурсники пугали нас его наказаниями, которые он спокойненько применял прямо на смотре: мог влепить выговор, пяток нарядов вне очереди, а то и месяц без берега (без увольнения), мог даже посадить на губу (гауптвахту). Кличка у начстроя была почему-то «Папа Чил». Запуганные таким образом – всем же хотелось поскорее принять присягу и выбраться наконец на свободу – мы тщательнейшим образом готовились к смотру.

Итак, в день смотра наша рота, маршируя под оркестр, строевым шагом вышла на плац и построилась в нужном месте. Сами себе мы казались одетыми с иголочки, эдакими морскими красавцами. И правда, белоснежные, чуть подсинённые чехлы бесок без грибков, новые тельники с яркими полосками, отглаженные гюйсы и брюки, правильно пришитые погоны и нашивки на форменках, надраенные (начищенные) бляхи и ботинки…всё сияло и отбрасывало солнечные зайчики! Сначала «Папа Чил» осматривал первый и второй факультеты. Наш факультет был третьим, он так и числился в официальных документах – «Третий факультет». Прошло некоторое время, и начстроя подошёл к нам. Поздоровался. Мы проорали ответное приветствие, и началось. «Папа Чил», лишь вскользь кинув взгляд на бески, гюйсы и форменки, приказал… достать всем носовые платки и расчёски. Мама дорогая! Далеко не все имели эти предметы личной гигиены в карманах. У каждого за внутренним отворотом бескозырки были воткнуты две иголки, с белой и чёрной нитками, но платков, да ещё белоснежно чистых, да ещё и отглаженных, да к тому же расчёсок со всеми целыми зубьями… Короче говоря, человек двадцать были изгнаны из строя и с позором отправлены в роту для исправления. В том числе и мы, кроме Мишки Т., так как он преспокойненько вытащил из карманов отглаженный платок и расчёску. На наше злобное шипение, почему же он нас не предупредил, этот зарвавшийся питонишка свысока ответил, что принимал нас за культурных людей, у которых всегда в карманах эти гигиенические причиндалы должны быть. Дальше мы ничего не успели ему сказать – нас послали исправляться. Каков же был наш восторг, когда следом появился тоже изгнанный «Папой Чилом» расстроенный Мишка, у которого оказались расклёшенные брюки. Но когда же он успел вставить клинья в брючины?!