– Подождите нас внизу, потом вместе по территории пройдем! – крикнула вслед спускавшимся Елена Семеновна.

К ее удивлению, они опять послушно ждали. Оказалось, хотят все вместе сфотографироваться возле холма с видом на храм, и чтобы она тоже была. Фотографировали тут многие, однако общий снимок делала Света Фенина, у которой имелся профессиональный большой фотоаппарат: девочка собиралась стать фотожурналистом и накапливала опыт, публикуя снимки не только в факультетской газете «Аудитория», но и в журнале «Смоленск».

Территория, которую занимает музейный комплекс, довольно большая. Сохранившееся здание сельскохозяйственной школы для крестьянских детей, остатки одичавшего яблоневого сада позади школы, под прямым углом к школе Теремок, справа от него холм, на вершине которого расположен храм. С третьей стороны, за памятником княгине Тенишевой, – дорога к аллее, по которой они сюда пришли. Эта аллея идет к музейному комплексу от Рославльского шоссе. Ну а прямо – небольшая рощица, за ней же, как помнила Шварц, довольно большое, красивое озеро.

– Домой поедем или прогуляемся по территории? – спросила Елена Семеновна.

Студенты опять загалдели, шумно споря. Ну вот все вопросы они решают путем галдежа, демократия у них такая! – усмехнулась про себя преподавательница. Прогуляться, впрочем, захотели все, разногласия были по поводу того, в какую сторону идти – яблоневый сад посмотреть или озеро? Результатом вече стало решение пройтись в сторону озера: яблоки в саду еще не созрели, кислые совсем, маленькие, а смотреть на них что, яблок незрелых они, что ли, не видели?

Решающим оказался голос Кости, он и впрямь все здесь знал, он к озеру и повел. Небольшой, но шумной группкой студенты прошли через центральную площадку в сторону рощицы и там стали разбредаться. Елена Семеновна опять шла позади группы, не спеша. Центральная площадка не очень большая, но как здесь красиво! Кусты сирени уже зацветают, деревья сильно разрослись вширь, ветки их, похоже, не обрезают, как сейчас принято в городе, и от этого они так живописно нависают над крохотными елочками, над скамьей у входа в школу, над постриженной травой. Территория была неплохо ухожена, впрочем, здесь сама природа настолько привлекательна, что нужно всего лишь сохранить, не поломать ее вечную красоту. Видно, что сотрудники свой музей любят.

«Только вот посетителей что-то мало: кроме нас, и нет никого», – подумала Шварц.

– А что это экскурсантов совсем нет? – спросил и Виталий. Он опять рядом с Еленой Семеновной оказался. – Хороший же музей! Про князя так интересно, и вообще – как они эти балалайки разрисовывали…

– Не сезон еще, наверно, – пожала плечами Шварц. – И пятница. Думаю, завтра, в субботу, побольше будет народу. Да ведь нам и хорошо, что экскурсантов, кроме нас, нет! Гуляем, никто нам не мешает, не торопит, осмотреть можем все не спеша и не толкаясь.

Они уже входили в рощицу.

«Где еще такую красивую природу увидишь, как в нашем Талашкине?!» – расчувствовалась Елена Семеновна. Студенты, шедшие впереди, то и дело останавливались, углублялись в боковые аллейки – фотографировались парами, поодиночке, группками. Света постоянно щелкала своим большим фотоаппаратом: озеро, деревья, сокурсников.

– Елена Семеновна! – позвала она. – Идите сюда, вон под той сиренью вас сфотографирую – хороший снимок выйдет.

Елена Семеновна не очень любила фотографироваться, однако местность располагала. В окружении цветущей сирени может получиться неплохо. Тем более Света, кажется, действительно мастер.

Света Фенина, худенькая высокая девочка с живыми карими глазами на узком лице, выглядела сейчас весьма вдохновенно – ей нравилась работа фотографа.

– Нет-нет, не сюда. С той стороны станьте, чтобы озеро в кадр попало! И голову поверните немного вправо, вон на то дерево смотрите!

Шварц повернула голову в указанном направлении. Дерево, на которое ей велели смотреть, располагалось на небольшом расстоянии. Выглядело оно действительно живописно. Вероятно, оно было очень старое: огромное, с широким, сильно накренившимся стволом, с разлапистыми, полными листьев ветвями. Приглядевшись, Елена Семеновна заметила, что под деревом кто-то сидит. Даже полулежит, прислонившись к стволу. Мужчина – в сдвинутой набекрень кепке, в свободной, расхлябанной позе…

Пока Света, прищурившись в объектив, настраивала фотоаппарат – крутила какие-то колесики, – Шварц разглядывала мужчину под деревом. И он все меньше ей нравился. Как-то странно он сидел. Поза расхлябанная, а не шевелится… Да, абсолютно неподвижен в неудобной позе. Спящий или пьяный лег бы более удобно…

Ужасное предчувствие возникло у Елены Семеновны. И зачем только Света велела ей смотреть в ту сторону! Она сделала робкий шаг по направлению к неестественно развалившейся под деревом фигуре.

– Все, Елена Семеновна! Можете посмотреть, как получилось! – Света шла к ней с фотоаппаратом.

– Да-да, хорошо, спасибо, – она едва взглянула в окошечко фотоаппарата и опять отвернулась к полулежащему мужчине.

– Мне кажется, ему плохо стало, – пробормотала она в ответ на недоумевающий взгляд студентки. И кивнула в сторону дерева. – Он не просто так здесь присел.

Вот и поворот на Талашкино – кучер Василий сворачивает с Рославльского большака. Ландо, запряженное четверней, плавно катится по гладкому грунту.

«Деревья хорошо разрослись вдоль дороги, – отмечает Маня. – Как я соскучилась!»

Княгиня Тенишева с удовольствием глубоко вдыхает талашкинский воздух – совсем другой, чем в Петербурге. Очень скоро она пройдется по парку, посидит в кресле на балконе своего кабинета… И конечно, школа! Прежде всего она пойдет в школу. Что там, все ли ладно? Она не была в Смоленске почти полгода: муж был так увлечен подготовкой к Парижской выставке, и она тоже была занята. Зимой об отъезде не могло быть и речи, но даже когда появилась возможность, Вячеслав не сразу отпустил ее из Петербурга. А ведь без нее в школе постоянные неурядицы.

Лошади прошли под арочными воротами, слева газон, траву уже скосили. Начинаются любимые места! От газона, кланяясь и приветственно воздев руку, навстречу экипажу шла женщина. Княгиня пригляделась, узнавая: да, жена школьного агронома Завьялова.

– Останови, Василий! – обратилась она к кучеру.

– Здравствуйте, Мария Клавдиевна! Слава богу, приехали! Заждались мы вас, соскучились! – Женщина уже стояла возле ландо. Она сильно запыхалась, но на лице ее сияла радостная улыбка.

Андрей Иванович Завьялов был школьным агрономом – дельным, однако сильно пьющим. Жена тщетно пыталась скрыть этот его недостаток. Да и сама она не нравилась княгине: много льстит, много врет. К тому же Завьяловы постоянно конфликтовали с Панковыми.

Николая Гурьевича Панкова княгиня взяла заведующим школой еще в 1895 году. С работой, как и Завьялов, он справлялся. Однако учителя постоянно ссорились, и очень напрягали княгиню их жены: они не были приучены к хозяйству, скучали по городу, сплетничали. В общем, несмотря на все усилия княгини, в коллективе сложились дурные отношения. Выписанные княгиней журналы оставались неразрезанными, не читали учителя и книги по специальности, которые княгиня тоже обильно выписывала для школьной библиотеки. За прошедшие годы Тенишева сильно разочаровалась. Учителя оказались другими, нежели она себе представляла; они были не слишком преданы делу, их поступками часто двигали мелкие интересы, зависть. В школе постоянно вспыхивали какие-то скандалы.

А ведь каждой учительской семье она выделила уютную квартиру рядом с ученическим общежитием, небольшой садик. Грядки можно развести, в конце концов…

Жена Завьялова постоянно заискивала перед ней. Вот и сейчас она заговорила быстро, прижав одну руку к груди, а другой ухватившись за поручень ландо, как бы удерживая экипаж.

– Ох, Мария Клавдиевна, как я рада, как рада вашему приезду! А ведь у нас новый ученик! Уж не прогневайтесь – я взяла на свой страх и риск! Мальчик чудесный, сирота! Такая трогательная история с ним произошла, что я уж подумала: княгиня с ее добрым сердцем этого сиротинку непременно взяла бы. Нельзя его отпускать. Ну вот буквально Высший Случай привел его к нам! Представьте, Мария Клавдиевна, что этот мальчик, Проша Хамченко, шел по большаку в Рославль. И увидел на повороте во Фленово надпись на столбе: «Народная школа». Он решил завернуть туда, посмотреть на школу: очень уж он учиться мечтал. Мы, конечно, обогрели, обласкали сироту. Все учителя пришли в умиление от его ума и развития! И решились оставить его пансионером, надеясь на вашу доброту. Когда вы увидите этого ребенка, вы сами придете в восторг, не сомневаюсь!