Руки от чего-то дрожали, и каждый кусок застревал в горле. Есть совсем не хотелось. Каин почти решился сказать об этом, но строгий взгляд отца заставил его буквально силой запихнуть в себя все. Подавляя внезапную тошноту, он зажал рот рукой и чуть не заплакал, но мужчина вдруг заговорил.

− Итак, ты все еще утверждаешь, что был по ту сторону стены?

Каин растерялся, не зная, что ответить на этот вопрос и только посмотрел на отца. Конечно, он был по ту сторону стены, зачем об этом снова спрашивать? Но сказать он ничего не мог.

− Ты понимаешь, почему я бил тебя вчера? – продолжал спрашивать мужчина, видя полные недоумения глаза.

Но Каин все равно молчал, опуская глаза. Ответа он не знал, а возмутиться не смел.

− Это наказание, Каин, и ты должен знать, в чем твоя вина.

Мальчик сглотнул ставший поперек горла ком. Вновь волной по горлу прошла тошнота, а пальцы похолодели.

− В чем твоя вина?

Но ответа не последовало.

− Говори!

− Я ослушался, − очень тихо ответил Каин, вжав голову в плечи.

− Вот видишь, ты все прекрасно знаешь, − мягко проговорил Адам.

Он начал плести корзину, спокойно поглядывая на дрожащего мальчика.

− Какой мой запрет ты нарушил?

− Не подходить к стене.

− А почему к ней нельзя подходить?

− По ту сторону стены опасно.

− И ты все еще утверждаешь, что провел за стеной день?

Каин поднял глаза.

− Отвечай!

− Но это правда, − дрожащим голосом ответил Каин.

Мужчина прищурился.

− Черт! Да я сейчас вижу перед собой негодного мальчишку, который посмел сделать дыру в святой стене, подверг свою семью опасности и смеет придумывать какие-то сказки.

Каин вновь опустил глаза. Ему хотелось плакать. Слезы выступили на ресницах, но расплакаться при отце он боялся куда сильнее, чем отвечать на его вопросы. Впрочем, он предпочел бы еще одну порку, вместо мучительных слов. В голове стучала правда: о том что он действительно был за стеной, о том что видел, о том что он делал, о том что по ту сторону стены видно, что прежде на этом месте был проход. Он хотел все это сказать, но не мог даже дышать.

− Ты признаешь, что ты сделал дыру в стене? – спросил Адам после долгого молчания.

Каин кивнул.

− Отвечай.

− Да, − чуть не плача, отозвался Каин.

− Не так.

− Я сделал дыру в стене.

− И ты готов понести за это наказание?

Мальчик обернулся, посмотрел на стену, дыра в которой была прикрыта досками и выдохнул. В этом он был действительно виновен и потому вытер слезы, застывшие в глазах, и ответил:

− Да, я готов быть наказанным за это.

Адам одобрительно кивнул.

− Тогда ты должен исправить то, что сделал.

Он кивнул в сторону бочки, заранее принесенной сюда.

− Соберешь камни рядом и починишь стену.

Мальчик выдохнул, подошел к бочке и заглянул в нее.

− Глина? – удивился он. – Но ведь в стене не она, а ты говорил, что сам создал ее, так почему тогда не этот прочный серый материал?

Он обернулся.

Отец смотрел на него холодно и презрительно. От этого взгляда по спине прошла дрожь.

− Молча делай, что велено, − приказал Адам и сам взялся за работу.

Недолго думая, Каин вспомнил про камень по ту сторону стены. Самым разумным было вернуть его на прежнее место и укрепить глиной. Чтобы это стало возможным, он подошел к дыре и поднял пласт травы, уложенный на старой толстой шкуре вместе с землей, затем убрал доску, которая мешала камню закатиться внутрь, а после хотел нырнуть на другую сторону. Он делал это в ночной темноте, днем пропихнуть камень и поставить на место не составило бы труда, но отец грубо схватил его за ногу и потянул на себя, заставив рухнуть на землю.

− Ты что это творишь? – спросил он строго.

Каин спешно развернулся на земле и начал оправдываться:

− Я только хотел…

− Не смей даже заглядывать в эту дыру!

− Но…

− Повтори, что я сказал!

− Не заглядывать в дыру.

− А что я велел тебе делать?

− Собирать камни…

Мужчина еще раз дернул мальчишку за ногу и отпустил.

− Вот и делай то, что тебе велено!

− Но тот камень…

− Делай, что велено и делай это молча! Ясно?

Каин только кивнул, совсем ничего не понимая. То, что он хотел сделать, казалось ему разумным, а то, что ему велели – нелепым. Мягкая глина будет постоянно проваливаться на ту сторону, и работа затянется на несколько дней, но возражать он больше не стал, а просто молча подчинился. И хоть его руки были заняты работой, в голове стучали вопросы, на которые он не находил ответов.

Отец не отходил от него ни на шаг, и все время следил за ним, к этому мальчик даже привык и покорно принял днем вторую часть хлеба и кусок мяса. Он не взглянул на мать, что принесла отцу еды, и также молча, не дожидаясь указаний, вновь вернулся к работе. Только когда солнце скрылось за стеной, отец вновь заговорил с ним.

− Заканчивай. На сегодня все, − сказал мужчина, а после повел сына в дом.

Обычно в такое время они только начинали возвращаться из леса. Темно будет еще нескоро и мальчик не совсем понимал, почему отец отпускает его так рано, но все же следовал за ним без единого слова.

В доме горел огонь, а Авель прятался за одним из сундуков, но осторожно подглядывал за происходящим. Мать из дома вышла. Она почему-то плакала. Каин отчетливо видел это, провожая ее взглядом. Он совсем ничего не понимал, но смотреть на нее было больно. Рука отца легла ему на плечо, заставив вновь опустить голову. Его подвели очень близко к огню.

− На колени! – приказал Адам громогласно.

Каину показалось, что стены хижины содрогнулись от этого приказа, а ноги сами подкосились. Ему было страшно. Страшно как никогда, ибо огромное пламя от пола поднималось до самых его глаз. Оно было так близко, что жгло глаза, или Каину хотелось думать, что виновато было пламя? Он боялся даже дышать, но отец, стоявший над ним, подал ему тот самый венок, что был принесен вчера.

− Бросай в огонь.

Каин посмотрел на него, чуть отшатнулся от огня, но ударился о подставленную ногу.

− Бери его и бросай в огонь, немедленно!

Губы Каина дрожали, по щекам сами собой полились слезы, но он взял венок и, зажмурившись, отдал пламени. За венком последовала его одежда, снятая утром. Ее Адам сам небрежно бросил в пламя, а после склонился над мальчишкой.

− Хватит уже дергаться как будто ты маленький. Ты заслужил все это, − говорил он, складывая ладони сына вместе, а после, чуть нажимая на его макушку, заставляя опустить голову. − Не двигайся и повторяй за мной: − Я, Каин, плохой человек и непослушный сын.

Мальчик выдохнул, стараясь перестать плакать, но слезы сами текли по щекам, явно не стыдясь жара.

− Я, Каин, плохой человек и непослушный сын, − повторил он дрожащим голосом.

− Я лжец и обманщик.

Губы Каина задрожали так сильно, что он не мог говорить.

«Я не лжец!» − хотелось закричать ему, но вместо этого он только плакал.

− Хватит ныть! Говори!

Но мальчишка не мог. Его ладони невольно разомкнулись. Он закрыл лицо руками, даваясь слезами, и только покачал головой.

− Говори, иначе я швырну тебя в этот огонь!

Рука мужчины легла на плечо мальчика и дернула его с силой.

− Я лжец, − прошептал он в свои заплаканные ладони.

− Это не все.

Вновь пальцы сжались на плече и с силой дернули его в сторону огня, а после обратно.

− …И обманщик! – испуганно выкрикнул Каин.

Рука отступила, а Каин, вскочив, тут же выбежал из дома и помчался к сараю, не переставая плакать. Он спотыкался, вытирал слез, давился криком, а в голове, нервно стучали всего два слова: «Я не лжец» …

Беловолосый мальчик улыбнулся, глядя на озадаченного Ивана.

− Знаете, что самое смешное? – спросил он, разводя иронично руки. − Когда Каин добежал до сарая и уловил противный запах застоявшейся мочи, он вспомнил свою выходку утром и, вместо восторга мести, испытал стыд. Он снял колчан, осознал, что безнадежно испортил стрелы и даже пытался все исправить, но колчан, противно воняющий мочой, расползался как старая тряпица.