– Держись! – торжественным шепотом призвал я к борьбе то ли себя, то ли его. Так и не разобравшись в нюансах происходящего, стал готовиться ко сну.

Притащив в спальню Курта раскладное кресло, я соорудил себе шикарное ложе с тем расчетом, чтобы каждый, попытавшийся проникнуть через дверь, непременно натыкался на меня.

Устроившись в кресле так, чтобы видеть Мак-Феникса, я смотрел на Курта, на его спутанные волосы, на остро торчащие лопатки, едва прикрытые одеялом.

Мак-Феникс остался верен привычке и спал обнаженным, но сейчас тело его было слишком измождено и не вызывало привычного восхищения, скорее сострадание и жалость. Под правой лопаткой белел компресс, надежно примотанный бинтами, я подумал, что стоит его переменить, и тут мне пришла в голову одна простая идея. Чтобы проверить ее, я выбрался из-под пледа и поплелся к кровати Курта. Ослабив бинты и сдвинув компресс в сторону, я очень тщательно изучил открывшийся анализу материал. Каким образом смертельная доза лекарства была занесена в кровь? С помощью дротика? Или все-таки иначе? Кто вообще додумался до такой дикости, граничащей с инфантильностью?

Увы. Лично мной было сделано пять уколов новокаина, заморозившего действие яда, потом в клинике санитары Гаррисона ввели дополнительную дозу, что значительно осложнило осмотр. Основная кровоточащая рана вновь начала гноиться; ее следовало прочистить, и я взялся за дело. После обработки раны я приставил к ней, за отсутствием лупы, зеркало с тройным увеличением, но не нашел ничего подозрительного.

Мак-Феникс крепко спал, накачанный снотворным, и я мог безнаказанно исследовать его безвольное тело. Отчего-то при мысли о безнаказанности меня на миг придавило от сладкой мстительной истомы, но я тотчас взял себя в руки. Изучив левый локтевой сгиб, я, наконец, обнаружил то, что так упорно старался отыскать. След инъекции, довольно неаккуратный, если угодно, торопливый, оцарапавший руку возле локтя. Разумеется, этот след мог появиться позднее, во время экстренного лечения пациента, но лично я и хладнокровная Лиз кололи в правое предплечье, и вряд ли опытные санитары совершили столь непростительную оплошность. Я подумал: сначала некто выстрелил дротиком, а потом, когда рефлексы притупились, Мак-Фениксу ввели оставшуюся дозу, уже не столь экзотичным способом, ставящим под подозрение выпускников Оксфорда, – банальным шприцом. Для этого нужно было подобраться к Мак-Фениксу вплотную. Кто мог сделать укол? Сэр Саймон, пытавшийся скрутить Мака? Абсурд! Но кто? Том Коннерт? Курт действительно не помнит или молчит, потакая дурацкой идее разобраться с проблемой самостоятельно? А может, точно знает и покрывает преступника?

Зачем Роберт Харли сдал одежду в химчистку, всю одежду, включая нижнее белье, если оно у него было?

Каким образом причастен к происходящему мой немногословный собеседник? Откуда он знает меня? И отчего, черт возьми, голос неизвестного кажется мне знакомым?

Я ворочался с боку на бок в узком кресле и, несмотря на усталость, никак не мог уснуть. Сквозь неплотно прикрытые шторы в окно спальни заглядывала огромная желтая луна, я и не думал, что подобная красота возможна в центре Лондона: остатки тумана рассеивались и отражали свет бледного нимба над скорбным ликом. Это с детства повелось: когда я видел полную луну, мне казалось, на меня взирает сам Господь, и я молился искреннее, чем перед алтарем.

Полнолуние.

Я вгляделся и понял, что, пожалуй, уже нет. Фаза успела сместиться, и луна продолжила неспешное путешествие. Полнолуние было вчера; маленькая деталь, крошечное различие, незаметное простому глазу, но мой-то был наметан с детства! Господь чуть повернул голову и глядел не строго, с каким-то печальным укором, и на сверкающий лик наползала тень…

Полнолуние было вчера.

Софи Даньер погибла в полнолуние.

Я снова встал, порылся в сумке и достал свой ежедневник. Среди прочих полезных вещей там был и лунный календарь: я торопливо пролистал его, мучительно восстанавливая в памяти даты.

Девушку из Пула убили в полнолуние, в этом я был уверен, более того, ее, как и Софи Даньер, убили ночью. Остальные погибли днем, но несколько часов разницы вряд ли имели особое значение. Четвертая по счету жертва маньяка, Мина Осборн, погибла в полнолуние. Вырисовывалась занятная картинка, настолько интересная, что я снова набрал номер Слайта и надиктовал свежие выводы. После чего взялся за дневник и дотошно выстроил в ряд длинный список предположений и вопросов.

Вот он, листок, выдранный из старого дневника, лежит на столе, и я глажу его дрожащей рукой, смаргивая частые слезы; пожелтевший листок, упавший со старого дерева прошедшего. Он манит меня в те дни, когда все начиналось, когда жизнь моя была полна тайн и опасностей, но обещала в итоге счастье и покой. Тогда я мог еще надеяться на благой исход, парень в расцвете сил, прекрасный специалист, избранник лучшей из женщин. Я сбиваюсь на пафос, но что мне осталось теперь, кроме пафоса? Какая глупая штука – надежда. Жизнь редко исполняет свои обещания.

Мне горько и больно, очень больно, давит сердце… сейчас… я справлюсь… я… я должен все описать от начала и до конца. Каким бы ни был конец. Я должен.

Привожу здесь перечень, составленный мной в ту бессонную ночь. Он довольно бессвязный, но тем не менее довольно точно отображает основные вехи расследования. Итак…

1. Кто мог нанести Мак-Фениксу роковой укол?

Я прикрыл глаза и постарался реконструировать события бурной ночи в Министри оф Саунд. Господь наградил меня богатым воображением, не раз выручавшим за время практики, вот и теперь не составило особого труда представить гам, ор, грохот музыки и блеск разноцветных софитов. Толпа бесновалась и металась, дергалась, точно в припадке, там были Лизи, Саймон, Том Коннерт, их немногословные друзья, не пожелавшие иметь дело с полицией. Был там и Курт, с крашеными волосами, торчащими в разные стороны, и с ним – хрупкая брюнетка с огромными глазищами в пол-лица, девушка с фотографий инспектора Слайта, покойная Софи Даньер.

Я никогда не бывал в Министри оф Саунд: мое студенчество прошло за книгами, часы досуга я тратил на подработку в психиатрических лечебницах. Но я предположил наличие укромного местечка, где могли уединиться любовники, а дальше дело пошло на лад, и воображение разыгралось сверх меры (настолько, что проснулась неуместная ревность, но с ней я справился быстро).

И тут для меня стала очевидна цель покушения: принудить Курта к какому-то действию с помощью психотропных свойств препарата. Принудить его убить? Или имелось в виду что-то другое? Доза на дротике оказалась мала, а Мак-Феникс узнал препарат, начал выяснять отношения, и ему сделали дополнительный укол.

Два действия легли одно на другое и привели к плачевному результату. Две не смертельные инъекции в сумме дали дозу, опасную для жизни и здоровья пациента. Две не смертельные инъекции, помноженные на секс. Кто же нанес удар?

Софи Даньер?

Томас Коннерт?

Саймон Винтент?

Или посторонний человек, играющий в маньяка, решивший во что бы то ни стало подставить лорда под убийство?

Поставив этот знак вопроса, я опять отзвонил Слайту. Мне доставляло мучительное удовольствие раз за разом нагружать его автоответчик плодами моей бессонницы; первоначальное желание сухо изложить полезные расследованию факты переросло в чистой воды хулиганство; к двум часам ночи я окончательно вжился в роль детектива, более того, меня забавлял процесс, и я точно играл в спектакле одного актера, я ставил радио-пьесу для одинокого слушателя, добавляя где надо драматизма или загадочности; меня разбирал смех, когда я представлял, как Слайт включает автоответчик и слушает мой ночной бред…

Ядовито пожелав инспектору спокойной ночи, я вернулся к дневнику и вывел следующий беспокоивший меня пункт.