Из дневников доктора Джеймса Д. Патерсона, психиатра
Посвящается Клоду Л.
I must
Keep managing my madness over you.
…………………………………………..
And I don’t want your sympathy,
Just understanding.
We’d be better of if I just took some time
To try to understand you.
(«Your mistake» by «Sister Hazel»)
He will choose you, disarm you with his words, and control
you with this presence. He will delight you with his
wit and his plans. He will show you a good time, but you
will always get the bill. He will smile and deceive you,
and he will scare you with his eyes. And when he is
through with you, and he will be through with you, he
will desert you and take with him your innocence and
your pride. You will be left much sadder but not a lot
wiser, and for a long time you will wonder what happened
and what you did wrong. And if another of his
kind comes knocking at your door, will you open it?
(From the book by Robert D. Hare, PhD
«Without Conscience: The Disturbing World of the Psychopaths Among Us»)
«Ягуар» ревет, выжимая на полную, путает колеса с шасси, норовя оторваться от дороги, как от взлетной полосы. Хорошая дорога, ровная. Хорошая машина, из прежней жизни вынесшая ярко-алый корпус. Он будто хирург вложил в нее другое сердце, легкие, подправил желудок и кишечник, даже обувь ей кроили на заказ. Добрая машина, верный конь.
«Ягуар» несется, обдавая пылью патрульных.
Поворот, последний пост…
Он все-таки бьет по тормозам, щурясь от резкого ветра. Взволнованный инспектор мчится вдоль обочины, почтительно берет под козырек:
– Сэр! Проблемы?
– Все в порядке, Тэдди. Никаких проблем, – он выходит из машины и смотрит в сторону моря. – Я просто думаю.
– О чем, сэр?
Он молчит, щурясь на ослепительную синеву вдалеке, закуривает, обдумывая варианты новой партии. Риск неоправданно велик. И все же…
– Сэр?
Он оборачивается к бредущему за ним патрульному:
– Ответь мне, Тэдди, да или нет?
Полицейский краснеет до ушей, но без тени сомнения соглашается:
– Да, сэр.
Стальные глаза сверкают неприкрытой издевкой, тонкие губы кривятся. Какой смешной энтузиазм.
– Ну что ж… – он отбрасывает окурок и кивает. – Так и поступим. Спасибо.
Несчастный Тэдди с горькой улыбкой смотрит вслед стартовавшему с пронзительным взвизгом «Ягуару». Кто он такой, в конце концов, – подброшенная вверх монетка, да и только.
Орел или решка. Да или нет.
Увы.
***
– Ваше полное имя сэр Курт Габриель Эдуард Мак-Феникс?
– Все верно, доктор. Но я бы предпочел, чтоб вы звали меня проще. Скажем, сэр Курт? Если мы с вами сойдемся поближе, титул «сэр» можно будет опустить.
– Не слишком ли вы торопитесь?
Я улыбнулся, на миг отрываясь от истории болезни. Пациент в кресле напротив – холеричный мужчина лет тридцати пяти, темноволосый, с благожелательным и в то же время холодным взглядом, – вызывал несомненную симпатию. Симпатия при первом знакомстве – симптом для психиатра опасный. Зачастую патологии принимают весьма обаятельные формы; расположенность к больному, равно как и отвращение, любое чувство, будь то сострадание или презрение, для врача подобно смертельному вирусу.
Курт Мак-Феникс кривил губы, но смотрел с интересом. Мысль о том, что открытая улыбка приятно оживила бы эту маску, была отброшена мной за ненадобностью.
– Я вызвал вас, милорд, потому что ваш лечащий врач, доктор Дэвид Эшли, умер неделю назад от сердечного приступа. Большинство пациентов доктора перешли к профессору Лимсби, но часть распределили по другим врачам. Все решал случай, милорд, и вы достались мне. Вероятно, вы хотели бы попасть в руки более опытного психиатра и…
– Я в курсе, что Эшли умер, – перебил меня Мак-Феникс. У лорда был великолепный оксфордский выговор, но вдруг мне почудился гэльский акцент, и я отметил, что в дальнейшем должен связать этот сбой со сменой настроений милорда. – Случай, говорите? Что ж, с этим можно работать.
– Работать, сэр?
– Лимсби занудлив, – проигнорировал вопрос Мак-Феникс. – К тому же стар. Оставьте, док, я предпочитаю иметь дело с ровесником. – Пациент усмехнулся: – Вам досталось сомнительное наследство, доктор Патерсон. Мои проблемы не так серьезны, я, собственно, не собирался ехать, а потом вдруг стало любопытно.
– Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено? – нарочито сухо осведомился я, закрывая историю болезни.
– Вполне, – он слегка поднял руку, признавая, что позволил себе лишнее. И прислушался, скользнув быстрым взглядом по кабинету.
Я поспешил отвлечь его от осмотра своей скромной квартиры и задал не слишком удачный вопрос:
– Что ж, если моя кандидатура принята… Почему вы ненавидите свою мачеху, сэр Курт?
– Ненавижу? – нахмурился лорд, вставляя в мундштук тонкую сигарету. Щелкнула зажигалка, кроткое пламя на миг обрисовало четкий профиль, губы выпустили струю дыма после неторопливой затяжки. Я жадно впитывал каждый жест, уверенный и исполненный силы. Мак-Феникс откинулся в кресле, убирая за ухо прядь длинных волос. – Кто вам сказал? А впрочем, давайте без церемоний. По вашему, мне надлежит по-христиански подставить вторую щеку? Забыть, как путем махинаций она завладела моим состоянием? Смириться с тем, что мой брат носит титул, принадлежащий мне по праву, и распоряжается поместьем? Что ж, доктор, я не добрый христианин, увы.
Сэр Курт говорил спокойно, почти апатично. Но я каждым нервом чувствовал беснующееся пламя, скрытое за ледяной оболочкой, – словно сам воздух вдруг накалился и задрожал. Он не смирился. Не простил.
– Как вы попали к доктору Эшли, милорд?
Пациент, наклонившись к столу, дотянулся до пепельницы, кинул взгляд поверх меня, сощурившись на фотографии на книжной полке, дернул плечом:
– Забавная история, доктор Патерсон. Как вам известно, мой род, вернее, род моей матери находится в тесном родстве со Стюартами, фактически я – наследник королевской фамилии. Обширные земли, замок в горах. Однажды, будучи подростком, я забрел в нежилое крыло. Семейные архивы датируют постройку годами королевы Марии, с ней связано немало легенд, привлекающих туристов. Вот там, среди изношенных портьер и каменных стен, среди сырости и паутины – романтично, вы не находите? – со мной случился первый приступ. Мне показалось: стены раздвинулись, краски потекли и время повернуло вспять, – и вот уже пышная зала, отзвуки пира, преданный паж сторожит на пороге. Двое влюбленных в постели. Длинные темные волосы по плечам, светлая кожа, блестящие от пота обнаженные тела. Это было прекрасно, доктор, но совершенно нереально. Меня отыскали слуги к концу второго дня. Я лежал на полу с вывернутой шеей и пеной на губах. На всем теле были синяки и ушибы, будто я бился о стены. Я долго бредил, подозревали воспаление. Отец не хотел огласки и обратился к молодому, подающему надежды Дэвиду Эшли.
– Как долго продлилась активная фаза болезни? Иными словами, как скоро доктору Эшли удалось избавить вас от галлюцинаций? – Я внимательно осмотрел лорда, ища скрытые признаки шизофрении. Пациент перехватил мой взгляд и снова улыбнулся уголками губ:
– На бесплотные видения я потратил год. В Эдинбурге, а затем в Оксфорде мне некогда было прятаться в грезы: смена обстановки пошла на пользу. Потом не стало отца, и я лишился всего, что имел. Знаете, в моем кругу не принято судиться с родственниками. А я подал апелляцию. Мне назначили ренту. Леди Анна подарила квартиру в Мейфер. Но не более. Пришлось начинать с нуля.
