светлой памяти Олеся Бузины и
иже с ним погибших Правды ради
Лица, но всё-таки – маски
Что утруждать себя в изящном красноречье,
Пускать слезу с неравнодушием в глазах,
Когда, мой друг, твои заглаженные скретчи
С реальным действием реально не связать?
Не убеждай меня в случайности и срыве,
Швырнув с небрежностью личину гордеца.
Мы все «по совести», особо в перерыве,
Там, за кулисами, смывая ложь с лица.
Там, за кулисами, идут иные сцены:
Смеются трагики, злодействуют шуты…
А добряки, что изворотливо прицельны,
Плюют в лицо, всё не торопятся уйти.
Немало нас, кто, лицедействуя, желает
Искать союзников с обоих полюсов.
Да вот несчастие: душа подводит злая,
Имея выгоду с подкрученных весов.
Глотай и ты дурманный дым, теряя силу,
Внимая дерзости с покорностью раба…
Но поднят занавес и злобная горилла
Играет бабочку… А публика – слепа.
Русскому солдату
В окопах, будто в вырытых могилах,
Куда его загнал огонь войны,
По камню выцарапывая силы,…
Он поднимался к жизни… А под ним
Цвела земля, – та, русская, родная,
Несущая веками лихолеть,
Что травами, погибших пеленая,
Назло врагам пускалась зеленеть.
И оглушённый взрывами снарядов,
С кровавым хрипом брани, на «ура»,
Он лил огонь, крестя фашистских гадов
Во имя правды, мира и добра.
И рёв, и стон, и холод оплеухи
Сырой Земли, что бой разборонил,-
Душа’ болит у Матери-Старухи:
«Не доглядела… Что же вы, сыны?..»
И рвутся сны на жалкие лоскутья…
«Не спать… не спать…» Разведчик дал сигнал…
И танк ожи’л, упрямая паскуда,
Затарахтел и… вытолкнул из сна…
Ожи’л другой… И вот уже их – двадцать…
Ах, если б не война, в звучанье том,
Вполне могло солдату показаться,
Что шли комбайны в поле золотом.
Да только нет доверия картине,
И под противотанковый ответ,
Стучало сердце – «Мы – не-по-бе-ди-мы!..»,
Как будто смерти не было и нет.
И вновь волной по флангу:
– Батарея!
Прицел сто двадцать! А, твою! Огонь!
Давай!.. Давай, братишечки, скорее!..
Гляди, ползёт!.. Э, чёрт, пошёл в разгон!..
Хлопок. Звон гильзы. Вспрыгивает пушка,
Под стать мустангу в маревых степях.
А в блиндаже, слюною брызжа:
– Нужно!!!.. –
Орёт полковник, время торопя.
Кустами – взрывы. Алою смородой
По тем кустам гроздится чья-то боль…
Идёт война… четыре долгих года…
В одном строюс солдатскою судьбой.
Вечный узник ожиданий
Утомляют меня ожидания:
В каждой фразе по нескольку глав.
Всё хожу и гадаю, гадаю я, -
Вхолостую хожу по углам,
Измеряю пути и возможности,
Проживаю того чего нет…
Или дело тут, всё таки, в возрасте,
Когда свет превращается в цвет?
Утомляют меня ожидания.
И живя в беспокойстве ума,
Сам себя я ввергаю в страдания,
Что из фраз вырастают в тома.
А реальность прошла по невидимой
И предстала по факту иной,
Чем мои пустоглазые идолы,
Восхотевшие встать за спиной…
Утомляют меня ожидания,
Вырывая часы из времён…
Шаг за шагом – одни испытания,
Да ещё непременно с ремнём…
Я б сто раз предпочёл интуицию
Нетерпенью, томясь в полутьме…
И кручусь, и верчусь, и не спится мне:
Развиваю картины в уме.
Юла
Он вышел в Космос и,… как встарь,
Герою неба – салютуют!
Звезду цепляет золотую
На синий лацкан секретарь,-
Жмёт руку и… благодарит
Первопроходца, по-отцовски,
Чтоб через «миг», в парадном лоске
Прямым путём – в палеолит…
Пройдёт не сразу этот бум,
Утихнут марши и поэты,
Пока колючий свет кометы
Не загуляет меж трибун
Фантасмогенных городов,
Огнём вписав все наши планы
В одну «Бхагавата-пурану»…
Агниведийский Свет Богов.
А-у, вершители идей!
Слепые жертвы любопытства,
Мы оставляем нашу пристань
В алгеброидной нищете.
Вкусив немного божества,
Ужель Богами восхотели?..
Но в том ли мы родились теле,
Чтоб книгу звёздную листать?…
Нам только кажется, что мы
Стремимся к звёздам, век от века…
Расширить собственное эго
Стремимся мы. Молчат миры.
Пространство пробуя на сгиб,
Очей бездонность излучая,
Они молчат, чтобы случайно
Не встретить нас… в созвездье Рыб…
Ну, а пока, под Новый Год,
Застыв на веточке еловой,
В полёт отправиться готовый,
Блестит стеклянный космолёт.
Конформист
С верховным самодурством не враждуя,
Готовый на любой эксперимент,
Полвека прогорает вхолостую
Послушный и тщедушный элемент.
И встретишь – не заметишь, не споткнёшься:
Привык сливаться он, хамелеон,
Со стенами, пространством… Не добьёшься
Ты от него признанья, Пинкертон.
Всегда ведомый стадным разуменьем,
Боится он увидеть в зеркалах
Лишённое харизмы привиденье
С недостижимой бездною в глазах.
Общаться?! с этим?! – смерти равносильно…
Вопить в пустыне, жаждой исходя –
Бесперспективно, глупо и противно,
Прося у неба капельку дождя.
А небо – слепо, небо – безучастно
К снующим крысам, где-то там, внизу,
Что не боясь отравленного мяса,
Объедки пира счастливо грызут.
Опасный возраст
Ему нет дела до твоих заслуг,
Всё потому, что он годами молод,
Не собран он в единое, расколот
Он под влияньем денег и подруг.
Плевать ему, что тяжек был твой труд,
Исполненный по совести и мере
Без глупых грёз и всяких там «америк»,
Что с двух бортов… никак не отомрут.
Ему смешно, что мог ты тосковать,
Болеть, творить, доказывать и верить…
И слышишь ты сквозь запертые двери,
Как он садится… в «танчики» играть.
Ему смешно, что мог ты кем-то быть…
Жаль, прошлое – не воссоздать из праха…
А ты ему скажи: «Я чё те, Брахма,
Чтоб мог тупицу переубедить?.. -
И по-простому, – Если бы не я -
Ты вряд ли бы так сыто изъяснялся…
Понятно, что пред совестью не клялся
И… всё те по’фиг, всё те, друг – фигня… »
Да только вряд ли малый тот поймёт,
Пока судьба не даст ему по шее…
……………………………
Умей достойно встретить пораженье
И этот плюс пойдёт тебе в зачёт.
Незавершённый натюрморт
Когда б возник передо мною холст,
