Алмаз Любви
В трясине старости настырно вязнет шаг.
Слова, как зайчики, с душой играют в прятки.
Но, с горькой сладостью хрустящей шоколадки,
Вы говорите о Любви… Вам подражать
Нас вдохновляете, как будто бы Любовь
И вправду с возрастом прозрачнее росинки…
И видит Бог: по-настоящему красивы -
Лишь старики. Прохладой веющий прибой
Тяжёлых волн, что так блистают на камнях
Искрой бриллиантовой в голубо-лунном свете,
Мне придаёт уверенности… Дети -
Мы подле Вас. Мы – зёрна янтаря
Пред океаном вод… Нам – Солнцем молодым
Улыбка Светоча! Что может быть прекрасней,
Чем тропкой памяти бродить Вам в этот праздник,
Минуя грусть? А нам… – распутица и дым
Дороги путают… Нам некогда понять
Простую Истину, с которой не в ладу мы…
Уж мы такие-рассякие тугодумы! -
Упущен фарт… И как теперь существовать?
А жизнь безудержно ползёт через порог…
Забился фильтр недоочистивший от злобы…
И я всё жду, когда Вы скажите мне оба
Без лишних слов: «Не грейся временным, сынок…
Держись за Вечное, что в области Добра,
Стремясь по мудрости довольствоваться малым…»
………………………
И точно в юности, обняв отца и маму,
Вздыхаю: «Господи, и что ж так жизнь быстра?»
С берушами в ушах…
Мне тошно с вами, восковые куклы,
Делить партер и нюхать ваш парфюм!
Зачем я здесь? Чтоб гениев аукать?
Иль ждать, когда безжалостный тайфун
Сорвёт покой, как с ночи одеяло,
Отметив зал дождём горячих слёз?
Идёт спектакль (куда и как попало)
Банальных фраз, гримас и глупых поз.
И вам смешно! Вы брызжете слюною,
Самих себя в упор не разглядев…
Так, где ж оно, «ранение сквозное»,
Чтоб я опять уверовал в людей?
Покинуть зал? Уйти немою тенью,
Брезгливым взглядом сцену охватив?
Хорош мечтать, трусливый, жалкий пленник!..
«антракт, антракт…» – буфетный перерыв
Сорвёт меня и… костью вон из горла!
«Ohdesole… Не смею вам мешать…»
Идёт спектакль притворно и придворно…
Ему внимать?… с берушами в ушах…
Глаза открою – восковые лица.
Глаза закрою – плавящийся воск.
И вроде сплю… И вроде бы мне снится,
Как вместе с воском плавится мой мозг…
А где-то там, в бардовом свете рампы,
Под тихий звон слепых хрустальных люстр,
Поют шуты бессмысленные ямбы
Царю морей по имени – Моллюск.
И я прошу прощенья у Евтерпы,
Что до сих пор из сна не убегу…
Четвёртый акт, а волюшка всё терпит,
Всё что-то ждёт от восковых фигур.
Слова неподкреплённые делами
Научи меня правильно жить,
Незаметною ниткою шить
Свой костюм для таинственной роли,
Чтобы был мне по нраву и крови;
Чтобы в тесной гримёрке не ждать,
Содрогаясь при мысли, что снять
Мне придётся казённое платье,
Каждый раз, говоря себе: «Хватит
Лицедействовать! – быть не собой,
Комара вызывая на бой!»
Что ж я трушу, робею сказать,
Отвожу перед правдой глаза,
Подчиняясь абсурду и сценам,
Променяв правоту на бесценок?
Научи меня правильно жить,
Тонкий мир рисовать не спешить,
Избегая неточного слова,
День за днём самобытно и ново…
Но, признаться, и сам ты – не свой:
Всё куда-то бежишь по кривой,
Извергая пространные мысли…
Вон, под стать сухофрукту, весь высох
Ты, мудрец… И морщины у лба
Выдают не судьбу, а раба.
Что сказать-доказать? Суть размыта
Аппетитом, обманом… Забыта
Мудрость слов, раз нет дела к словам…
Извини и…
пора по домам.
«Монастырская Дорога»*
В отсутствии беснующихся масс
И вспышек лупоглазых объективов,
Они сюда пришли всего на час, -
Повспоминать, без всякой перспективы.
Пока шумят над Лондоном дожди,
Грибы зонтов раскрыться заставляя,
Так хорошо молчать им взаперти,
Не торопясь аккорды расставляя.
И пусть гудит на «двойке» «усилок»
И винт «хай-хэта» вновь ослаб на «нитку»,
Но голубой житановый дымок,
Лишь оттеняет добрую улыбку.
И золотые круглые очки,
Как два кольца, что слиться воедино
Всё не спешат… Но жадные зрачки
Раскосых глаз внушают – «мы – едины…»
И не приемля визглый авангард,
Что гладит плечи лирика от рока,
Тузы не видят пятого… Азарт
Сошёл на грусть, на песни без восторга.
Неярко на Биг-Бен пропел «шестой»…
И Гайдн-парк – как зеркальце на полке…
Осенний дождь,… и дождь за запятой,…
Никак с последней нотой не умолкнет.
*«Монастырская дорога»: в переводе на англ. – «AbbeyRoad»;
назв. звукозаписывающей студии на одноимённой улице Лондона
в районе Сент Джонс Вуд
Сон разума, рождающий чудовищ
(фантазия на тему гравюр
Франциско Хосе де Гойя-и-Лусиентеса)
В лиловых туманах, меж горных хребтов,
Недобро застыло камней повторенье:
Колючая готика тёмных строений
С глазницами окон незрячих от снов.
Там синие звёзды встречают гостей,
Пытаясь достигнуть намеченной цели, -
Изящны и цепки, как жало пинцета
И… девятилучие – льда холодней.
Пугливо по окнам прошёлся огонь
И… мистик в видениях сосредоточен,
С пером и бумагой выходит средь ночи
Построчно вздыхать неизвестно о ком.
Он тайною болен. Он ищет свечу.
Он бродит, как лунь, освещая гробницы
Безжизненных залов, где бледные лица
Взирают со стен, не смущаясь ничуть.
Пусть мир этот страшен и долог туннель…
Но явственны тени, пути, переходы…
«Э-э-эй!!!» «…эй!», – вторит эхо, от страха поодаль
И… в жадную глотку вливается эль.
Призрев с высоты католический дух,
Летит на драконе кудесница Света…
Не веря, что Солнце – всего лишь монета
Для тёмных людей проживающих тут.
В глухих стенах
Отчего же нас стала пугать доброта,
Будто качество это сродни неудачи?
Втихомолку на кухне о правде судача,
Мы выходим в народ и… смыкаем уста.
Мы ужасно боимся нежданных гостей,
Угощая их нехотя чаем холодным
И взглянув на часы, намекаем на отдых,
Отправляя ко сну непослушных детей.
Мы прилюдно стесняемся собственных слов,
Как зажатый актёр в основном монологе…
Даже в церкви мы скованы в мыслях о Боге,
Чтоб не высмеял нас ни один фантазёр.
Мы послушны законам, мы клоны систем,
Где приветственный деспот и ведатель судеб
О здоровье людей лишь по домыслам судит,
Обсуждая брехню социальных сетей.
В нас отбили охоту творить и мечтать.
Только внешне разнимся мы пёстрой одеждой,
Что скрывает убогие знанья невежды,
В интересах которого – жить и не знать.
И не зная, мы чахнем, рискуя сойти
За примата, что стал на Земле человеком
По велению Неба, от века до века,
Светом Разума даль, пред собой, осветив.
