– «Стреляй, стреляй», – злорадно рассмеялся Лингрен. Затем, он повернулся на левый бок и спокойно заснул с улыбкой на губах.
Проснулся он рано, утро ещё только – только занималось, и над лесом висел лёгкий туман. Лингрен нарвал сочных плодов, позавтракал ими досыта, соскользнул по стволу лонона вниз и легко побежал дальше. За эту ночь он хорошо отдохнул и выспался, а радость маленькой победы придавала ему силы и вселяла надежду на успех. К полудню Лингрен неожиданно наткнулся на агнууп. Он не знал, что агнуупы могут расти в лесу на равнине, и очень удивился, когда, раздвинув в очередной раз кусты, увидел притаившийся в них хищный цветок. Этот кровожадный собрат тех цветов, которые росли в горах, отличался от них размерами и цветом. Он был немного поменьше, тёмно-коричневый, и имел не столь толстые и длинные щупальца.
– «С хуноосом ему, пожалуй, не справиться», – решил Лингрен, – «а, вот, человека вполне может и утащить. Что если и его использовать в качестве ловушки против охотников?»
Лингрен отломил длинную и толстую ветку, отыскал хорошо замаскированное в траве щупальце – отросток, и прижал его веткой к земле. Отросток быстро схватил ветку и обвил её, пытаясь впиться в ствол своими коготками. Лингрен осторожно отволок, вцепившийся в ветку отросток к проходу между кустами, забросал его травой, а, затем прошёл над ним, оставляя чёткий след. По уже испытанному сценарию, он забрался на лонон, росший недалеко от этого места, и затаился там. Шла вторая половина дня, солнце медленно перемещалось по синему небосклону, пройдя зенит, и изредка скрываясь в набежавших облаках. Лингрен, сидя в своём наблюдательном пункте, потихоньку начал зевать, отчаянно борясь со сном. И, вот, когда он уже почти задремал в своём убежище, послышался шорох травы и лёгкий топот тяжёлых ботинок. Он привстал на широком суку и увидел, торопливо бегущих по его следу бейлуунов. Впереди теперь бежал Верзила, цепко держа в руках своё ружьё и внимательно глядя по сторонам. Позади него, поддерживая всё то же неизменное расстояние в восемь шагов, держался Коротышка. Это ему досталось в кустах этим вечером. Лицо у Коротышки распухло, и всё было в маленьких ранках, глаза немного заплыли и казались маленькими щёлочками. Комбинезон, сшитый из плотной материи, спас его, предохранив от иголок тело, но лицу досталось хорошо. Верзила подбежал к проходу в кустах и нырнул в него, не подозревая о сюрпризе. В следующее мгновение раздался его крик, и он упал, схваченный щупальцем агнуупа. Через секунду Коротышка подоспел на помощь своему товарищу, он вскинул своё автоматическое ружьё и всадил всю обойму в хищный цветок. Верзила, в свою очередь, тремя выстрелами перебил отросток и тоже израсходовал оставшиеся патроны по агнуупу. Крупные пули разнесли растение вдребезги, вырывая из него целые куски. Лингрен разочарованно спрыгнул на землю, рискуя поломать ноги, и бросился бежать сломя голову. Вслед ему раздались выстрелы, пули засвистели совсем рядом, с громким чмоканием впиваясь в стволы деревьев и осыпая его осколками разлетающейся коры. Охотники погнались за ним, стреляя на ходу, но оказалось, что он бегает быстрее, и ему удалось оторваться от них. Это давало ему маленькую передышку, но не спасало, так как теперь охотники шли по свежему следу, и могли подстрелить его, когда его силуэт мелькал в просветах между деревьями и кустами. Он ругал себя последними словами за самоуверенность и необдуманную, и неосмотрительную остановку. Лингрену ничего не оставалось, как быстро бежать вперёд, практически, не разбирая дороги, чтобы как можно дальше оторваться от своих преследователей. Постепенно, наступал вечер. Солнце, пройдя больше половины пути по выпуклому небосводу, стало клониться к горизонту. Под ногами неожиданно захлюпала вода. Лингрен остановился, тяжело дыша и осмотрелся. Вокруг него во все стороны простиралось обширное болото. Он поздно понял свою ошибку, но изменить уже было ничего нельзя. Охотники, вероятно, хорошо знавшие местность, загнали его в область Больших болот, а он, инстинктивно двигаясь по звериной тропе, забрался вглубь. Путь к спасению был только один – назад, но там подстерегали преследующие его бейлууны, которые шли по следам. Идти назад не имело смысла, это – верная смерть от пули. Впереди трясина, которая если и не засосёт его, то настолько замедлит и затруднит передвижение, что охотники легко настигнут его и подстрелят, как в тире. Лингрен заметался как зверь, почувствовав безвыходность своего положения. Теперь он понял, что ощущает загнанное животное, попавшее в ловушку и знающее, что скоро появятся охотники с ружьями, чтобы убить его. Он в отчаянии оглянулся вокруг, надеясь на чудо, но чуда не было.
– «Эя, Эя, как всё глупо! Вот и конец», – подумал он, стискивая зубы. – «Ну почему я не бог? Стать бы сейчас, как боги сильным и таким же неуязвимым. Как бы мне сейчас пригодилось их могущество. Я бы явился в этот проклятый город и вытащил бы тебя оттуда. Но сначала я бы расправился с этими ненавистными охотниками. Жаль, мне этого не дано».
Он опустил низко голову и побрёл понуро по относительно безопасному, пока, участку земли, длинной косой вдававшемуся в болото. Почва под ногами становилась всё более сырой и ненадёжной, его невысокие сапоги стали понемногу промокать, набирая воды. Впереди показалась топь, в которую упиралась звериная тропа, дальше дороги не было. Совсем уже отчаявшись, и собираясь лучше утонуть в трясине, чем порадовать охотников, превратившись в живую мишень для их ружей, Лингрен заметил слева от себя небольшой островок, поросший густой и высокой болотной травой. Он остановился, присматриваясь к островку, и в голову ему пришла неожиданная мысль:
– «Ну, нет, я так просто не умру. Вам ещё придётся очень постараться, чтобы заполучить меня».
Лингрен сломал около самого основания крепкое трубчатое растение, сломал так, чтобы оставшийся конец оказался под водой и не торчал наружу. Разломил это растение на восемь, примерно, равных частей и, быстро скрутив из болотных листьев нечто вроде оплётки, прикрепил ею по четыре полых трубки к каждой подошве своих ботинок. Трубочки немного выступали за край подошвы и, при каждом шаге, глубоко вонзались в мягкую землю. Лингрен сделал пару кругов вокруг того места, на котором стоял, прошёлся вперёд, почти до топи, вернулся назад по краю тропы, утопая по щиколотку в болотной воде, но, зато, не оставляя следов. И, сняв трубки, по воде, утопая по колено, и с трудом вытаскивая ноги из трясины, перебрался на маленький островок. На острове он укрылся в высокой болотной траве, у самой топи, вытащил из специальной петли, прикреплённой на поясе, чешуйчатый нож – кангуат и стал, затаившись, и молясь Единому, ждать. Ждать пришлось недолго. Вскоре появились его преследователи. Они шли в том же порядке, настороженные, внимательно осматривающие окрестности и почву под ногами. Вот Верзила достиг того места, где Лингрен нацепил на ноги свои трубки, и остановился в недоумении. К нему подошёл Коротышка, настороженно поводя ружьём. Они о чём-то тихо посовещались между собой, показывая на траву под ногами и на болото руками, вероятно, удивляясь странным следам. Затем, Верзила двинулся дальше по тропинке к началу топи, а Коротышка, держа ружьё перед собой, начал пробираться к островку.
– «Это мне повезло», – обрадовался Лингрен, – «что ко мне направился Коротышка, наверняка, у него сейчас проблемы со зрением после знакомства с шарами – хлопушками».
Выбравшись на островок, Коротышка, подслеповато щурясь, двинулся вперёд, оказавшись к Лингрену спиной. Лингрен бесшумно поднялся во весь рост и метнул кангуат, с такого расстояния он промахнуться не мог. Чешуйчатый нож вошёл Коротышке сзади в шею, под основание черепа, проткнув заодно и горло. Тот негромко захрипел, выронил ружьё, схватился рукой за торчащий из шеи кусок ножа и попытался вытащить его. Но не так-то легко вытащить кангуат из тела, чешуйки не пускают его назад, зацепляясь за ткани, вырвать его можно только с мясом. Сделав несколько неудачных попыток, Коротышка осел на траву, изо рта у него показалась кровь, он явно задыхался, хрипя и булькая. Лингрен в два прыжка оказался подле него и одним движением вогнал кугуот ему в сердце. Бейлуун сразу обмяк и завалился набок. Всё это заняло не больше нескольких секунд. Лингрен схватил ружьё, проверив наличие патрона в патроннике, и готовность оружия к выстрелу, быстро пошёл обратно от острова к тропе. Верзила стоял у самой кромке болота в конце тропы, повернувшись спиной к вышедшему на тропу Лингрену, и сосредоточенно выглядывал что-то в трясине. Ружьё он держал у плеча, готовый стрелять во всё, что будет там двигаться. Лингрена с Верзилой разделяло расстояние не более пятнадцати шагов. Лингрен вскинул ружьё, прицеливаясь охотнику в спину. Не смотря на то, что дистанция для поражения цели была очень небольшой, юноша не мог позволить себе промахнуться и должен был бить наверняка. Но бейлуун что-то почувствовал, потому что начал поворачивать голову, а, затем, попытался повернуться всем корпусом. Лингрен выстрелил три раза подряд. Верзила дёрнулся, выпустил из рук ружьё, повернулся всем телом и упал лицом вниз на траву. Ещё не веря своей победе, Лингрен подошёл к содрогающемуся в конвульсиях Верзиле, и добил его выстрелом в голову. Он перевернул охотника на спину и с большим трудом стащил с того комбинезон, предварительно сняв рюкзак и патронташ. Столкнув раздетое тело в болото, и, убедившись, что трясина засосала его, Лингрен вернулся на остров, вытащил из тела Коротышки кангуат и кугуот, забрал его вещи и снова вернулся на тропу. На тропе Лингрен выбросил из рюкзака Верзилы всё, что посчитал не нужным, запихнул туда вещи, взятые у Коротышки, надел рюкзак на себя, взял ружьё с патронами и пошёл обратно. Он так устал, что свалился на землю, как только выбрался на сухую почву и тут же уснул. Утром его разбудили солнечные лучи, которые прорвались сквозь ветви кустов, поднявшегося уже довольно высоко светила. В первое мгновение Лингрен хотел вскочить, опасаясь, что охотники найдут его, пока он так беспечно спал, но тут же вспомнил события прошедшего вечера, свою невероятную победу над бейлуунами, и успокоился. Недалеко от места своей ночёвки, ему удалось обнаружить небольшой ручеёк, который негромко журча, весело сбегал в болото. Лингрен притащил к ручейку комбинезон Верзилы и тщательно застирал его, смыв все следы крови. После этого он повесил комбинезон сушиться на ветерке под благодатными жаркими лучами взошедшего солнца и приступил к разборке охотничьего рюкзака, который вчера он собирал в спешке. К его радости там обнаружился запас хорошей и вкусной еды в герметичной упаковке, свежий хлеб в промасленном бумажном пакете, фляга с водой и, о чудо, портативная скрепляющая машинка. Лингрен со вкусом, не торопясь, позавтракал, затем, взяв подсохший комбинезон, нашёл, проделанные пулями прорехи, и стал скреплять их при помощи миниатюрного устройства. Маленькое чудо техники представляло собой тёмный параллелепипед с неширокой щелью на нижней грани и плоской кнопкой сверху. Лингрен заправил края дыры в щель и нажал на кнопку. Машинка застрекотала, скрепляя края прорехи, немного продвинулась вперёд и встала. Шов был почти незаметен. Таким образом, Лингрен зашил все три дыры на комбинезоне и надел его на себя. Комбинезон был ему чуточку велик, так, что юноше пришлось немного закатать рукава и брюки, но, в целом, это было не так заметно, и уж, конечно, гораздо лучше, чем его порванная и непривычная к городу одежда. Спрятав под одеждой свои ножи, он надел на спину собранный обратно рюкзак, подпоясался патронташем с обоймами, закинул на плечо ружьё и отправился в город.
