Причиной катастрофы стали аэродинамические особенности самолета АН-12, при нарастании льда на крыле и повышенном полетном весе нарушалось обтекание управляющих поверхностей элеронов, что приводило к потере управления по крену. Две подряд катастрофы в аэрофлоте по этим причинам произошли за год до этих событий, причем ни одному экипажу не удавалось вывести штурвал из первоначального подхвата рулей в одну сторону, от самолетов ничего не осталось, поэтому точную причину падения подтвердить не удалось. После исследования этих катастроф аэрофлот представил рекомендации по увеличению скорости полета по кругу и работе с механизацией крыла. По иронии судьбы заместитель командира полка Беленский сам лично проводил изучение этих рекомендаций с летным составом. В его интонации сквозил скепсис, мол, «у нас опыта таких полетов больше, мы с этим не сталкивались». Андрей сам внимательно слушал эту лекцию и не поверил ей, описанное явление «подхват элеронов» никогда в истории авиации не встречалось, казалось выдумкой и неправдоподобным явлением. Резолюция Главкома на Рекомендациях стояла: «Принять к сведению». После расшифровки самописца самолета экипажа Беленского стало понятно, что такое явление есть. Нагрузки на штурвале при выводе из крена превышали 150 кг, что не под силу даже двум пилотам и было чудом, что это первоначально удалось. В последний момент командир дал взлетный режим двигателей перед падением, для спасения не хватило лишь нескольких секунд. В полку долго работала комиссия Министерства обороны, Андрея в очередной раз подставили под удар, как перспективного летчика. Генерал на его примере выяснял, как усвоены причины катастрофы, в чем аэродинамическая особенность подхвата элеронов. Старов поплыл на аэродинамике весовой и аэродинамической компенсации, при рассмотрении конструкции элерона. Эти понятия не давалась пониманию, что показалось Андрею несмываемым позором. Он разозлился на себя, изучил все досконально и дал себе слово больше никогда не попадать в такое неловкое положение.
Жизнь продолжалась, была изменена инструкция по пилотированию АН-12, приняты рекомендации, предложенные гражданской авиацией с еще большей страховкой. Командира полка, фронтовика, отправили на пенсию, после катастроф всегда находили много недостатков. Заместителя комполка по летной подготовке поставили командовать полком, карьерная цепочка сдвинулась. Старова назначили командиром корабля. За одного битого двух небитых дают, подумал Андрей. Судьба наказывала его за проспавшую тревогу сама. Его поставили ретранслятором, как не подготовленного к полетам в боевых порядках полка. Теперь по каждой тревоге, которые случались 2-3 раза в месяц, он взлетал в полку первым, через 45 минут после сигнала тревоги, для ретрансляции команд вышестоящего штаба. Почти всегда, от времени взлета ретранслятора зависела оценка боеготовности полка в целом. Никого не интересовало, что один член экипажа повез ребенка в садик или ушел в кино или живет в городе, в 5 км от аэродрома. Андрей рассчитывал только на себя и свой экипаж, разработал цепочки оповещения, используя даже телефоны соседей, кто кого подстраховывает в быту и на технике. Экипаж всегда справлялся, что способствовало росту его авторитета.
– Андрей, это ты пришел? Бегом в штаб, к тебе уже дважды посыльный приходил, – сообщила соседка.
Заместитель командира полка встретил его хмуро:
– Где ты шляешься по утрам, когда отдыхать нужно? – и не дожидаясь окончания лепета о занятии спортом, сразу перешел к делу:
– Утром прилетел генерал, перечеркнул всю плановую таблицу, теперь мы пытаемся ее слепить. Слушай и запоминай, твою проверку на класс сдвинули в самый конец плановой таблицы. Минимум погоды обещают, причем днем отлетаешь, как планировалось. Ночью будешь ждать, когда освободится генерал, полетишь на боевое применение и минимум погоды в одном полете. Комдива подвезут на газике прямо к самолету. Все члены экипажа должны быть в кожаных куртках. И последнее, засчитают тебе проверку или нет, но утром в 9 часов, чтоб летная книжка была расписана, полетные листы и заверенные к ним копии готовы. Иди, все это делай, на предполетных указаниях доведу изменения до всего летного состава.
Старов до обеда делал полетные листы и копии, искал 3 кожаные куртки у друзей на одни полеты. У членов экипажа их просто не было, склады пустые. Нервозность на полетах чувствовалась с самого начала проверки. Офицеры управления дивизии находились во всех службах, выискивая недостатки. Летный состав, лез в плановую таблицу для уточнения очередности выруливания, метеоролог невнятно мямлил про минимум погоды, хотя реально нижний край облаков был метров 300. Лишь новый командир полка Ефимов в своей неторопливой спокойной манере довел меры безопасности и чуть остудил нервы. Дневные полеты прошли по простому варианту, к ночи заморосил дождь, перешли на второй вариант при минимуме погоды, что и требовалось для сдачи на класс. Андрей выполнил свой дневной маршрутный полет, ночью ждал вылета на стоянке. Он сидел в кресле пилота и слушал голос генерала по радиосвязи, чтобы определить, где тот находится. В воздухе было около 20 самолетов, район аэродрома переполнен. Руководитель полетов постоянно протягивал экипажам третий разворот, делая разрыв для взлета очередников, сплошной гул двигателей не давал спать не только гарнизону, но и всему городу. Голос генерала Андрей потерял, пошло что-то не так. Время вышло, на запрос Старова, руководитель полетов приказал ждать и быть на связи. Андрею ничего не оставалось, как запустить вспомогательную силовую установку, посадить весь экипаж на рабочие места и ждать. Волнение усилилось, строить экипаж в темноте, с включенной ВСУ, не было смысла из-за шума. С генералом он еще ни разу не летал, поэтому его реакцию на такое решение было предсказать сложно. В кабину вбежал наземный техник:
– Там газик подъехал, вышел кто-то в куртке и страшно ругается.
Андрей соскочил с кресла, на ходу одевая шапку.
– Товарищ генерал, старший лейтенант Старов к полету готов, – доложил Андрей, стараясь перекричать работающее ВСУ.
Генерал махнул рукой и полез в самолет. На протяжении всего руления генерал жестко и назидательно рассказывал, какой это бездарный экипаж, все это время не замечающий прибывшего командира дивизии:
– Почему не горит лампочка нейтрального положения триммера? Спали тут в креслах, вместо того, чтобы готовить самолет к полетам.
Экипаж триммером не пользовался, и в первом полете лампочка горела. Генерал сам передвигал нажимной выключатель, но лампочка не загоралась, взлетать было нельзя, неизвестно в какое положение триммер реально загнан. После такой нервозности Андрей с трудом сообразил и спокойно приказал борттехнику по АДО заменить лампочку. После замены генерал немного успокоился, оставляя остаток кипевшей энергии для полета. Предстоял полутора– часовой маршрут, Андрей подсознательно вспомнил слова своего инструктора Остудина:
– Забудь, кто сидит у тебя на правом сидении, полковник или лейтенант, и каждому доказывай, что ты летаешь лучше, чем он.
Андрея охватила какая-то внутренняя злость, его команды в экипаже стали отрывистыми и четкими, в том числе, генералу:
– Запросить взлет.
Самолет оторвался от земли и сразу вошел в облака.
– Шасси убрать, закрылки убрать, запросить эшелон 2700, – спокойно командовал Старов.
Левая рука Андрея лежала на рычагах двигателей, вторая управляла самолетом, скорость – 450, вертикальная -10, стрелки приборов замерли, как приклеенные. Подходит заданный эшелон, Командир корабля плавно, осторожно уменьшает вертикальную скорость, одновременно снижая обороты двигателя. Эшелон занят, параметры выдержаны, экипаж изменения режима даже не почувствовал, сказывалась длительная тренировка. Генерал отвернулся от приборов и смотрел в окно, редкий выход самолета из облаков, открывал звездное небо. Он пробормотал по связи:
– Можешь включить автопилот.
Старов ответил, что понял. Однако автопилот не включил, его предупредили, что генерал не любит, когда командиры во время проверки летят на автопилоте.
