– Послушай, Хоуп, – начал Миддлтон, и выйдя из-за стола, встал напротив юноши. – Твое приключение в Сохо вызвало ненужную для нас шумиху… – усталым голосом сказал он.

Сверху послышался скрежет, и над головой Бена маятником начала раскачиваться бронзовая люстра, издавая при этом душераздирающий скрип, и угрожающе нависнув над ним, словно дамоклов меч, будто раздумывала, снести ему голову, или еще немножко повременить.

Бен зажмурился от страха, не решаясь взглянуть на Миддлтона, и как приговоренный, обреченно стоял, не шевелясь, покорно ожидая наказания.

– Полиция и любопытные журналисты требуют объяснений по данному инциденту… – продолжал Миддлтон, – нам не хватало только скандалов и стычек с белыми волшебницами, а тем более с полицией и прессой! Ты нарушил правила, а значит, должен понести наказание. Придется тебе оставить курьерское дело. Кроме того, твои вечные опоздания и задержки сыграли здесь не последнюю роль. Дальнейшую службу ты будешь нести в Гризео Аква.

У Бена было такое чувство, словно его хлопнули по голове чугунной сковородкой, и размазали как блин. Тут же, нависшая над ним люстра перестала скрипеть, словно удовлетворилась приговором Миддлтона.

– С приходом серого тумана, ты отправишься в обратный путь – продолжал босс, будто не замечая подавленный вид Бена.

– Курьерское кольцо и кольцо остановки времени оставь на столе. Ты свободен, и можешь идти. – сухо произнес Миддлтон.

Бен подошел к столу, на ходу пытаясь снять волшебные кольца, но чувствуя их сопротивление, скривился от сильной боли. Они сжали его пальцы, не желая расставаться со своим хозяином. Миддлтон отвернулся, чтобы не видеть его мучения.

Как правило, процесс отлучения волшебников от колец проходил очень болезненно. Волшебник страдал от потери чего-то близкого и дорогого, отсутствие колец вызывало тоску и одиночество, ведь они стали его неотъемлемой частью, и в добавок ко всему, судьба его колец была предрешена – их ожидала незамедлительная переплавка.

Наконец-то, с большими усилиями Бен снял свои волшебные кольца, и бережно положил на стол, и не отрывая взгляд, смотрел на них, погрузившись в пустоту и отчаяние, мысленно прощаясь с ними.

– Как кусочек души оторвали!

Острая боль пронзила виски, в глазах потемнело, а сердце застучало так, как будто хотело вырваться наружу. Это был конец, это был крах его карьеры.

Бен не помнил, как вышел из кабинета Миддлтона, и оказался в распределительном зале, не замечая вокруг себя никого, даже Би-Джи. Комок подступил к горлу, и с трудом сдерживая слезы, он задыхался от жгучей обиды и досады при одной мысли, что должен покинуть Гризео-Хаус.

– Как же так? За что? Я ведь думал, что поступаю правильно! – убеждал он сам себя. Но что-то внутри говорило ему совершенно обратное:

«Ты думал? Индюк тоже думал, да в суп попал. Чего греха таить, все правильно, поделом тебе. И Миддлтон прав: твои опоздания, да еще эта драка в Сохо – все к одному. Значит, ты это заслужил!» – нашептывал ему внутренний голос, который причинял ему еще большую боль.

– Эй, Бен! Что с тобой? – подлетев к нему, заволновался Джи, глядя на измученный и понурый вид друга, как вдруг, заметил отсутствие волшебных колец.

– Только не это! – вскрикнул он. – Бен, за что? И что теперь будет со мной?

На Джи было больно смотреть, испуганное лицо выражало полную растерянность и беспомощность.

Бен тяжело вздохнул:

– Поделом мне, поделом! Все правильно, я это заслужил! Не гожусь я быть курьером!

Глянув на Джи, Бен заставил себя улыбнуться:

– А у тебя все будет хорошо, вместо меня пришлют нового курьера, и все у вас наладится.

– А как же ты?

– А что я? – Бен взглянул на свою единственную именную кольцо– печатку. – Буду топить серым углем камины… на большее, как видишь, я не способен…

Отчаяние Бена передалось Би-Джи. Ему захотелось обнять его, и как– то утешить. Бен ему нравился, они крепко сдружились, и как можно представить другого курьера на его месте?

– Как же так? – вскричал Джи. – Это несправедливо!! Неужели ничего нельзя сделать?

– Нет… – Бен тяжело вздохнул, – это приказ Миддлтона.

На глазах Джи навернулись слезы. В отчаянии он попытался найти хоть – какую-то надежду:

– Бенни, послушай, может, у тебя есть какие – нибудь скрытые таланты, ты покопайся в себе! Может, есть маленькая, но возможность, или предлог, чтобы остаться!

Упав духом, Бен покачал головой.

– Все время опаздывать и раскисать перед родительским домом – вот и все мои таланты.

Джи встрепенулся, и зажужжал крылышками.

– Слушай, пока тебя не было, я тут с одним интересным типом познакомился! Он, оказывается, художник. Вон он, на лавочке сидит. Так вот, он не при делах волшебных, но как-то умудрился здесь остаться. Может что посоветует!? Айда к нему! – затараторил Би-Джи, увлекая Бена за собой.

Бен послушно поплелся за Би-Джи. Ему было все равно, как коротать время до прихода серого тумана.

Проходя мимо бюро, Бен взглянул на Кастла. Тот ехидно улыбался, и не скрывал своего злорадства.

– Радуется, что добился своего! – на душе скребли кошки.

У фонтана, на лавочке, скрестив длинные ноги, сидел парень с толстым альбомом и карандашом в руке.

Лохматые волосы юноши и явное пренебрежение к опрятной одежде недвусмысленно говорили о том, что на эти условности ему абсолютно наплевать: руки, рубашка, джинсы, были в засохшей краске, которую он и не старался отмыть. Должно быть, все, что окружало художника, всецело поглощало его внимание и интерес, и это было пищей для его творчества и философских размышлений.

Приветливая улыбка незнакомца сразу расположила к себе.

– Добрый день, я – Алекс – художник! – запросто представился он.

– А я – Бен.

– Как же, как же, наслышан! Сегодня только о тебе и говорят!

– Мне все равно, что обо мне говорят! – раздраженно ответил Бен.

– Вижу, у вас неприятности… – сказал художник, привычным жестом открывая альбом, и быстро пролистнув свои зарисовки. Рука с карандашом легла на чистый белый лист. – Все образуется! Так устроен мир. Жизнь – это качели: вверх – вниз и обратно! – старался он подбодрить Бена.

– Это у вас качели, а у нас с Беном – самые настоящие американские горки! – ввернул свое слово Би-Джи.

– Вы не против, если я набросаю ваш портрет. У вас очень интересное лицо!

– Обычное лицо, не считая «фингала» … – прикрывая бачками уши, пробурчал Бен, нехотя согласившись с предложением художника. На данный момент спешить ему уже было некуда, хоть как-то скоротать время до прибытия тумана.

Алекс устроился напротив Бена, и выбирал нужный ему ракурс.

– А синяк и ссадины только украсят образ настоящего героя! – от себя добавил неунывающий Би-Джи. Подмигнув другу, он тут же принялся присматривать за рисующей левой рукой художника.

Би-Джи глянул на отрешенное лицо Бена, и безутешно вздохнул. Ничем не выделяющийся парнишка удивил Джи, доказывая всем, что он не из робкого десятка, и утешительные слова казались в такой момент глупыми и совсем неуместными.

– Пустяки, вот увидишь, все образуется! – стоял на своем Алекс, – могу тебе признаться, что в свое время я очень сильно разочаровал волшебников, и как они не старались, все насмарку. Волшебное дыхание есть, а результата нет. Сколько не пытались, все впустую: волшебные кольца мне не подчиняются.

– Может, тебе бракованные попались? – на всякий случай поинтересовался Би-Джи.

– Да нет, вердикт один: волшебство есть, а таланта владения кольцами нет! Меня ведь, тоже, сначала готовили в курьеры!

– Кто бы мог подумать! – подперев лапы под бока, вставил свое слово Би-Джи.

– Да…Так вот. На меня возлагали большие надежды. Но все кардинально изменилось, когда я сдавал экзамен по магии остановки времени. От этого мой наставник потерял дар речи, и долго лечился от немоты, правда, так до конца и не вылечился… до сих пор заикается.