– Так вот, может, тебе заткнуться да послушать свой живот?! Готов поспорить – он и то больше дела скажет, чем ты!
– Ты покойник, братец!
Юм подскочил, чтобы наброситься на Дюма, да угодил пяткой в обрыв и свалился вниз.
Дюм схватил сумки поспешил за братом. Холм был невысокий и оказался потолком входа в пещеру. К ней-то и приземлился Юм и здорово бы ушибся, да по пути шмякнулся на какой-то большой и тёплый камень. Которого теперь, когда Юм поднял голову, у входа в пещеру уже не было.
– Цел?
– Не дождёшься! Жить буду.
– Дай-ка погляжу.
– Ерунда! Царапина.
– А мог бы хребет поломать! Легко отделался, везунчик!
– Это всё камень…
– Какой ещё камень?
– Большой, тёплый и мягкий. Я на него упал!
– Кажись, поспешил я обрадоваться… Ты умом не ушибся?
– Да говорю тебе! Он стоял вон там, у входа!
Братья дружно посмотрели на пустое место.
– Юм, ты только не нервничай.
– Думаешь, я дурачок?
– Ты всегда им был, но вот отныне – только не нервничай.
– Да, кажется, я вспомнил – что там, наверху, мы не закончили! Ну всё, защищайся!
Юм, пошатываясь, вскочил. Дюм недоверчиво попятился.
– Так, по-твоему, я камешек?!
Двое братьев услышали рычащий голос у входа в пещеру и резко повернули головы.
– Это он! – с блаженной улыбкой произнёс Юм.
У входа и впрямь сидело здоровенное чёрное чудище, похожее на фигуру из каменных мускул. Чудище смотрело на них неподвижно и вдруг встало и выпрямилось.
Это была двухметровая каменная глыба. Точно чёрный, выжженный пожаром кусок земли. Только с руками и ногами. И сердитым, светящимся жёлтым взглядом. Очень сердитым.
– Стоило мне выйти поутру, чтоб полюбоваться на рассвет – как вместо рассвета мне с неба на голову валится какой-то болван! Ещё и камнем обзывает!
Братья застыли с раскрытыми ртами. Даже Юм не находил, что ответить. Он был по-глупому счастлив и обезоружен одновременно.
– Видать, прав твой дружок! Не просто так тебя с неба вытурили – умом ты и до удара о мою несчастную голову не выделялся!
Дюм разглядел в глубине угольного каменного лба два яростно горящих, янтарно-огненных глаза.
– Чего застыли? Да это вы окаменели! Ха! А ну проваливайте! А не то увидите, как быстро камни умеют бегать и лупить!
– Простите нас, сэр, – произнёс виновато очарованный Дюм, ткнул в плечо точно влюблённого Юма, подхватил обе сумки – и оба поспешили прочь.
– И не попадайтесь мне! – прорычал здоровяк им вслед, – И передайте Гииде, что впредь я перебью и отправлю в ад всех её гонцов!
Братья долго бежали молча. Так же молча присели отдышаться. Юм с очарованным взглядом спросил:
– Ты видел?
– Змеиные янтарные глаза?
– Нет! Его сердце. Сперва он был весь – с ног до головы чёрный. Но чем сильнее он злился – тем больше светилась сквозь каменные трещины его грудь, будто разгоралась где-то внутри.
Оре
Каменные почвы здешних лесов издревле были изъедены гигантскими червями хитириями. Их прозвали так из-за жуткого писка, издалека похожего на «Хи-ти-ри-и-и-и!». Эти чудовища-людоеды уничтожили не одну деревню. Спустя много страшных лет люди научились убивать хитирий ядовитыми копьями, когда стало известно, что черви не переносят ягоды тёрна. Зато хитирийское мясо высоко ценили иноземцы, и, продавая его за баснословные деньги иностранцам, деревни выжили и расцвели.
Совсем скоро насмерть забили последнюю хитирию – и больше никто из людей ни одного червя-убийцу ни разу не встретил.
Но зловещие пещеры с бесчисленными следами мелких острых зубов остались дурным напоминанием об опасности и обоюдной жестокости.
Этими пещерами были щедро изрезаны здешние земли. В них по-прежнему никто лишний раз не совался. Всякому ли понравится шататься в этаком месте! Хитирийские пещеры стали заселять лишь изгнанники, бандиты и чудища. Со временем они построили целые подземные города, а позже соединили их в Империю и назвали Гроттоскам. Так что под расцветающим королевством Нильбертилль жил и разрастался гнойник – ад при жизни, куда можно было попасть ещё до смерти. Да и из этого ада – можно было угодить прямиком лишь в ад настоящий: уж если ты попался гроттоскамцам – живым тебя не оставят точно. А перед собственной смертью тебя заставят вытворять такое – что сам дьявол, встречая убитых у врат в преисподнюю, сгорает со стыда.
Но Оре жил в обычной каменной пещере посреди леса, когда-то тоже густо заселённого червями-людоедами. Пещера была высокой – так, что Оре мог с утра потянуться во всю силу. Со своим прудиком внутри и подземной речкой – так, что он мог принимать бодрящие ванны хоть весь день напролёт во время зноя и засухи. Люди не посягали на его убежище из-за страха перед пещерами Гроттоскама и свирепыми зверями здешних лесов. Но никакой связи с хитирийскими пещера Оре не имела: это был обычный каменный грот, изъеденный разве что червями времени. Да и звери Оре не трогали: он был для них несъедобен да к тому же слишком могуч и силён. Одни его боялись, другие были единственными верными друзьями у одинокого здоровяка Оре. Он был отшельником и не желал подчиняться ни королеве Нильбертилля Дергуне, ни царице Гроттоскама Гииде. Первая желала видеть в нём любовника – и не раз отправляла Оре открытки с приглашением в королевскую постель и даже в королевский дворец с собственной опочивальней. Однажды златовласая и зеленоглазая Дергуна не только пожелала, но и пожалела Оре: она подъехала к пещере в королевской карете и предложила Оре службу и пропитание. Но Оре, как бы он ни страдал от одиночества, от собственной нелюдимости, от вида и форм своего тела, подчиняться Дергуне не пожелал. Не желал ни минуты подчиниться, в первую очередь, людским правилам хорошего тона и вежливости. Ему понравилась Дергуна – с золотыми кудрями, маленькими проницательными глазами и в коралловом платье – великодушная королева, которая даже не наказала ни разу Оре за отказы. Он был бы рад увидеть её ещё и ещё – и хоть каждый час не отводить от неё своих горящих глаз. Когда Дергуна заговорила с ним ласково, Оре взял да и заплакал, не слышавший никогда доброе человеческое слово – без ругательств, заискивания или насмешек. Никто не говорил с ним как с равным: его или боялись, или пытались подчинить. От неожиданных сильных чувств Оре неловко замахнулся и случайно врезал королевскому пажу. Хотя никто на него тогда не рассердился, и даже подбитый паж, Оре ясно и больно увидел пропасть между ним – неуклюжим носорогом – и благочестивой прекрасной королевой. Он был готов ради неё научиться держать вилку как шпагу и шпагу – как вилку. Для неё выучить танец. Ей заговорить ласковое слово. Но Оре отказывался делать всё это и для сотни придворных, чуждых ему людей – не по желанию, а по правилу хорошего тона. И Оре остался в своей пещере. Один.
Но царицу Гроттоскама Гииду неподчинения Оре приводили в ярость.
Он жил в пещере – по её же мнению все пещеры здешних лесов принадлежали ей и подчинялись только ей. Оре не платил дань ни деньгами, ни уж тем более почестями. Грубо отказывался от работы и прислуживания, отмахивался от угроз быть заточённым в местном балагане.
Оре ещё не знал, что его дерзость дорого ему обойдётся. И вскоре после встречи двух безобидных путников за ним пришли настоящие люди Гииды. Отравить сонной травой и утащить спящего Оре впятером – было не так уж и трудно закостенелым бандитам. Оре был гораздо уязвимее, чем он о себе думал.
Гроттоскам
Огромная городская площадь в глубинах земли. Тьма, кишащее море галдящих уродцев и ни капли солнечного света. Оре очнулся на возвышенности посреди площади – круглой каменной плите для казни. Впереди он увидел каменный мостик, в конце моста каменные ступеньки вверх и над ними был грубо отлит чугунный трон. В нём сидела Гиида.
