Меня, естественно, больше всего заинтересовал тот, кого скрыли под псевдонимом Олег Караваев. Тем более, что судьба этого человека стала принимать самые причудливые очертания. Скромный руководитель драмкружка в сызранском клубе железнодорожников, получив предложение о сотрудничестве с зарубежной разведкой, немедленно обратился в ГПУ. Дальше началась полная опасностей и приключений жизнь двойного агента. Переходы через границу, явки, шифры, пароли, досье с разведданными. Кончилось все, как и положено в таких случаях, полным посрамлением врага и безоговорочной победой наших “штирлицев” над их “джеймс бондами”. Из трех участников “Барнабы” Караваев, как мы уже знаем, оказался агентом ГПУ, Клюге с самого начала отказался от сотрудничества, а Коротков, в этих условиях так и не смог “отдуться” за всех. В 1935 году резидентура была ликвидирована, так и не выполнив своего назначения.

Сосредоточив все свое внимание на Караваеве, я как-то почти не обратил внимание на Отто Клюге, тем более, что он сразу выбыл из игры. Но, уже дочитав очерк, я никак не мог избавиться от ощущения, что пропустил нечто важное. Просмотрел еще раз повнимательней – ничего. Стал читать снова. И понял, что меня обеспокоило. В краткой биографической справке Отто Клюге значилось: “до революции работал управляющим имениями у крупной помещицы англичанки Пейм-Френч”. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что под этим псевдонимом скрывается Перси-Френч – хозяйка той самой усадьбы, о которой мне некогда рассказывали.

Значит управляющий ее именьями остался после революции в России и перебрался в Инзу. По возрасту он вполне мог быть знакомым с моим сызранским собеседником!

Я снова впился глазами в очерк. Теперь меня интересовало все, что связано с Отто Клюге. На мое счастье, автор рассказа был, видимо, человеком весьма многоопытным в сфере работы с информацией и сумел буквально в нескольких строках сообщить немало. Когда я, наконец, отложил эту невзрачную, исчерканную карандашными детскими каракулями книжку, мне стало уже совершенно ясно, что бывший управляющий имениями Перси-Френч – личность куда более загадочная, чем могло показаться на первый раз.

В Симбирскую губернию он приехал в 1905 году из Риги, после революции в 1920 году арестовывался органами ОГПУ. В резидентуру “Барнаба” его пытался вовлечь старый знакомый Мильский, причем именно в Клюге незадачливый шпион был особенно уверен. Еще один интересный факт: всех других членов формировавшейся разведсети учили пользоваться тайнописью, а вот бывшему управляющему почему-то сразу прислали зашифрованное письмо. Вряд ли умение кодировать корреспонденцию было непременным достоинством всех тогдашних специалистов в области сельского хозяйства. Или это было отличие лишь друзей Мильского. Кстати последний (германский подданный между прочим) появился в Самаре перед самой Первой мировой и имел в определенных кругах устойчивую репутацию немецкого шпиона. К слову сказать, после неудачи с поляками он плавно перетек под крылышко абвера. Но это уже другая история.

Меня же все-таки больше интересовал Клюге. По всему выходило что это бывший немецкий шпион, засланный еще кайзером. В Германии произошла революция, по Версальскому договору была ликвидирована разведка, а агент так и остался жить в России, всеми забытый, пока “товарищ по работе” не попытался пристроить его на службу к полякам и англичанам. Теперь вся история начинала приобретать совсем иной оборот. И здесь мне не обойтись без упоминания о Вальтере Николаи.

Шеф немецкой разведки по сей день считается одним из величайших шпионов в истории. Причем по той самой парадоксальной причине, что о его деятельности почти ничего не известно. А это и есть первый показатель качества. Ведь разведчик становится знаменитым, когда проваливается. С людьми Вальтера Николаи этого почти не случалось. Во всяком случае в России за всю Первую мировую, по его словам, он не потерял ни одного сотрудника. Схватили и даже повесили кое-кого, но скорее больше по принципу “крайнего”, чем ввиду реальной причастности к вражеской разведке.

Кстати и у нас в Симбирской губернии был весьма серьезный приступ шпиономании. Люди видели неизвестные аэропланы, летавшие в районе Усолья, а жандармы всерьез искали посадочные площадки и взяли под жесткий контроль реализацию нефтепродуктов на базе Нобеля в Батраках. Попался под горячую руку и некий фотограф из Австро-Венгрии. Его сильно интересовали виды невдалеке от стратегических объектов. Но изъятую у него пленку местные фотографы так и не смогли проявить (в России в то время снимали по старинке – на стеклышки). Кроме того, незадачливому любителю пейзажей помогла местная полиция, предоставив жандармам рапорт следующего содержания: “Заявление арестованного о том, что он человек творческий, подтверждаются показаниями свидетелей. Ибо все они в один голос утверждают, что ни разу не видели его трезвым”. Такие вот были в те времена представления о вдохновении.

Агенты Вальтера Николаи были другого поля ягоды. Он говорил: “Разведка – профессия господ”, и действовал соответствующе. Его всегда интересовала элита. И, видимо, британская подданная Перси-Френч, обладавшая поместьями в Симбирской губернии, как нельзя лучше подходила устремлениям гения шпионажа. С местным дворянством были связаны премьер и просто министры, крупнейшие армейские поставщики. Если обладатель тайны сокровища усадьбы Перси-Френч был агентом разведки, то вполне объяснимо почему он надолго оставил в покое спрятанные ценности. Такие люди обычно умеют ждать. А потом, видимо, что-то помешало. Может та самая история, описанная в маленькой серой книжечке “Не выходя из боя”?

Теперь я уже точно знал, что если узнаю тайну Отто Клюге, то это будет ключом к загадочному кладу. А пока нужно было узнать, кто же была такая эта английская подданная по фамилии Перси-Френч.

В Ульяновском Дворце книги, а именно так называется там областная библиотека, мне показали старинный том, украшенный роскошным экслибрисом. Два герба, окаймленные лентой с надписью: “Malo mori guam foedari”. В переводе с латыни: “Предпочитаю умереть, нежели обесславить”. Это девиз ирландского рода Френчей. По странному стечению обстоятельств этот книжный знак, соединивший два герба и канувший в фонды провинциальной библиотеки, емко, как ничто другое, отражает судьбу нашей героини, в которой перемешалось столько всего, что, пожалуй, хватило бы на пару дамских романов, столь популярных сейчас у части читательской аудитории.

Кэтлин Эмилия Александра Перси-Френч родилась 20 июня 1864 года в Лондоне.

Ее отец Роберт Максимилиан принадлежал к старинному ирландскому роду, известному еще с XVI века. Он владел замком Монивей в графстве Галуэй и, как истинный аристократ, избрал сферой своей деятельности дипломатическое поприще. Служил в Бельгии, Швейцарии, Испании. А еще он являлся членом Мальтийского ордена – закрытой аристократической корпорации Европы, вход в которую был доступен лишь избранным.

А вот матерью девочки была Софья Александровна Киндякова, представительница симбирского дворянского рода, ничуть не менее старинного и почтенного. Ее предки владели здесь землями почти с самого основания города и играли заметную роль в жизни нашего края.

Прадед Софьи Александровны Василий Афанасьевич не раз избирался предводителем дворянства. Два его сына Петр и Павел, между прочим, были весьма любимы советской историографией, так как еще при императоре Павле I входили в некое антиправительственное тайное общество, что позволяло объявить их предтечами декабристов, а это, в свою очередь было очень кстати для родины будущего вождя мирового пролетариата. Все симбирские Киндяковы были людьми очень образованными и культурными и даже оставили след в русской литературе. Тетка Софьи Александровны Аделаида стала прототипом лермонтовской княжны Мэри, а действие гончаровского романа “Обрыв” и вовсе происходит в их родовом имении Винновке.