Гермиона выныривает, откашливаясь. Кидает на него ненавидящий взгляд, и её глаза расширяется от ужаса, смотря на самый кончик его волшебной палочки. Малфой криво усмехнулся и прошептал:
— Империо.
Глаза Гермионы застилает пелена, а внутри куда-то исчезло беспокойство, ненависть, стыд и ярость. Вместо этого стало вдруг так спокойно. Лицо её расслабилось, а на губах появилась слабая благоговейная улыбка.
Малфой вздохнул и опустился к ней в ванну, откладывая палочку на кафельный бортик. Пена приятно пахла жасмином, а тёплая вода помогала расслабиться, если бы не понимание того, что он и Грейнджер находятся в одной ванне голые. Её грудь слегка возвышалась над пеной, и хватило немалых усилий, чтобы поднять глаза к её спокойному лицу. Снова вздохнув и откинувшись на бортик ванны, он прикрыл глаза, тихо говоря:
— Сзади тебя гель для душа и мочалка. Будь добра, хорошо помойся.
Создавалось впечатление, что на её коже до сих пор отпечатки рук грёбаного Нотта. И так хотелось оторвать ему эти руки к чертям собачьим.
Гермиона медленно перевела на него расфокусированный взгляд и слегка улыбнулась, произнося безэмоциональным голосом:
— Хорошо.
Драко поморщился, будто вкусив что-то кислое. Этот голос, лишённый эмоций, не нравился ему, по вкусу больше был её обычный тон, звонкий, строгий, живой, а не эта пародия на куклу.
Грейнджер повернулась назад, беря с низкой полочки баночку геля и мочалку, а Драко вздрогнул, не смея оторвать взгляд от её маленькой груди, выскользнувшей из воды, предоставив возможность полностью лицезреть её. Во рту вдруг пересохло, и он приложил все свои усилия, чтобы закрыть глаза на судорожном выдохе, но на обратной стороне век тут же вспыхнул образ обнажённой Гермионы, так жарко льнущей к нему, приоткрывая сочные губы, будто прося попробовать их на вкус, проводящей рукой по его животу, от чего он неосознанно напряг мышцы. С рычанием сжав зубы, он открыл глаза, наблюдая, как она, отставив баночку, начинает медленно проводить мочалкой по рукам, всё выше к шее, спускаясь к ключицам и ниже…
Драко вздрогнул, когда она вдруг встала из воды, усаживаясь на край ванной, водя мочалкой по телу, спускаясь на грудь, не отрывая глаз от его лица.
— Мерлин… — выдохнул Драко, слыша своё стучащее сердце где-то в горле, потому что она… отставляет ногу, проводя мочалкой по бедру, намыливая светлую кожу.
А Драко вдруг срывает башню. Который раз за грёбаный день, и это кажется безумием. Точно! Он безумец! Разве можно так подрываться с места, вскакивая, расплёскивая воду, не сводя напряжённого взгляда с её отрешённого лица. Опрокидывать её на спину, откидывая куда-то в сторону мочалку, слыша отдалённый стук баночки с гелем о дно ванны, ловя вздох Гермионы губами. Придавливая её своим телом, кусая, терзая нежную кожу, ловя её дыхание, каждый чёртов вздох, каждое движение. Чувствуя своей обнажённой кожей её!
Он балансирует на грани. Он, словно чёртов безумец, врывается языком в её рот… но что-то не так. И он понимает это, чувствует. С полурычанием-полустоном отрывается от неё, касаясь лбом её лба, и заглядывает в карие глаза, которые распахнуты и смотрят, будто сквозь него. Эта отчуждённость давит на него, почти расплющивает своей горечью. И… это просто безумие, но что-то не так. Он просто не может, не хочет воспользоваться ею в таком состоянии. Она не способна ни на что сейчас. Она просто будет слушать его, делая всё, что он повелит, но Драко не хочет этого. Он не хочет брать её, зная, что каждое движение, каждое действие она делает, потому что он так сказал. Нет, нет. Только не так.
Почти со стоном он отрывается от неё, встаёт на пол, поднимая свою палочку, отворачивается и медленно, на негнущихся ногах шагает к шкафчику, вытягивая из него белоснежное полотенце. Обворачивает его вокруг бёдер, бросая на севшую на бортик ванной Грейнджер тяжёлый взгляд. Смотрит, как она поднимает мочалку и продолжает тереть себя. Драко зажмуривается, тихо снимая с неё заклинание, отпирая дверь, и выходит, закрыв её.
— Крипси, — устало зовёт он, и смотрит, как эльф, явившийся с тихим хлопком, опускает свою голову в поклоне, касаясь пола ушами. — Проследи за мисс Грейнджер, предоставь ей одно из платьев Нарциссы и проводи в одну из комнат заднего крыла. И запри её.
Эльф что-то пропищал, быстро юркнув в ванную комнату, и тихо закрыл за собой дверь. Малфой вздохнул, прижимая пальцы к вискам и слыша приглушённый голос Грейнджер. Эрекция не спадала, но Драко нужно было отправить письмо Снейпу.
Аппарировав в спальню, он надел на себя брюки в рубашку. Пройдя к столу, он достал пергамент и, сев, окунул перо в чернильницу. Аккуратный почерк вывел первые слова на пергаменте: «Я выбрал девушку».
Описывая все произошедшие события, Драко вдруг почувствовал дикую усталость. Бросив взгляд на часы, он с ужасом осознал, что уже три часа ночи. Он вздохнул, массируя пальцами виски.
Драко Малфой ещё не знал, во что ввязывается.
*How it all began
If truth to be told
Had a master plan
Now I rule the world
Took ‘em by surprise
Worked my way up hill
They looked into my eyes
I became invincible
No one can stop me
For only I am in control
========== Глава 17 ==========
— Ублюдок! — в сердцах выкрикнула Гермиона, с силой ударяя ладонью по двери комнаты, в которой её заперли.
Меньше получаса назад, после того, как Малфой снял с неё Империо, в ванную комнату зашёл эльф. Он робко проговорил о том, что «если мисс докупалась, то Крипси мог бы помочь ей вытереться, а затем перенести в спальню». Гермиона с ужасом посмотрела на него, а потом вдруг осознала, что находится совершенно голой, и поспешила окунуться в воду. Смешанные чувства, казалось, разрывали её, поэтому она лишь бессвязно пролепетала, что сама справится. Тогда эльф вдруг аппарировал из ванной комнаты, а в следующую секунду вернулся со светло-голубым платьем в руках. Он аккуратно положил одеяние на большое бежевое трюмо и ринулся к шкафчику, доставая из него махровое полотенце и подавая его Грейнджер. Наспех вытерев себя, она надела голубое ситцевое платье, а эльф, несмотря на её уговоры, завязал большой бант, что охватывал её талию белой лентой.
Гермиона вмиг возненавидела это прекрасное платье и едва сдержалась, чтобы не рвануть с себя эту дурацкую ленту, что, казалось, делала её похожей на какую-то разодетую куклу. Безвольную, опустошенную фарфоровую куклу, которая не могла самостоятельно спасти себя, вырвать из этого дерьма, в которое попала.
Какой чёрт дёрнул её согласиться пойти с Ноттом “выйти”? Выйти, чтобы больше никогда не вернуться в Большой Зал. Чтобы потом над ней за одну ночь так поиздевались.
Гермиона не смогла сдержаться и горько заплакала, закрыв лицо ладонями. Эльф встрепенулся и боязливо потянул её за подол платья, обращая на себя внимание.
— Мисс, возьмите меня за руку, я перенесу вас в вашу комнату.
Гермиона фыркнула. Какое гостеприимство! Ей предоставили комнату. Просто замечательно!
Она опустила руку, и эльф, быстро дотронувшись до неё, перенёс её в какую-то спальню, быстро исчезнув с приглушённым хлопком, оставив её одну.
И теперь Гермиона не находила себе места. Оставшись наедине, она вдруг взорвалась. Словно разъярённая кошка, она носилась по спальне, лупила руками по стенам, по двери, срывалась на крик, произносила мерзкие вещи, обращённые этому ублюдку, которого она ненавидела всеми фибрами души. В конце концов, Гермиона устала. Когда горло стало саднить от беспрерывных криков, когда из глаз вдруг полились горькие слёзы, она вдруг беспомощно осела на кровать и, свернувшись на ней клубком, зарыдала в голос.
Казалось, всё это выбило её из колеи окончательно. Сначала Нотт с его дурацкими словами, уверениями, просьбами пойти с ним, что нужно, что что-то срочно… Его сбитая речь лилась на Гермиону потоком, и та успевала лишь моргать, пытаясь вникнуть в смысл его слов, следуя за ним, пока они вдруг не оказались перед Выручай-комнатой, пока он не приставил кончик волшебной палочки к её шее. Тогда в ней раненой птицей встрепенулся страх… И всё словно заволокло пеленой, смазывая дальнейшие события, сковывая горло, заставляя рыдать, сжимая в руках край простыни. Потому что потом была темница, возрождая тот страх, развивая его с новой, большей силой; губы и руки Теодора, беспорядочно лапающие её, такие холодные, почти спасительные, и она ненавидела себя за это; и ванна… Чёртова ванна с ледяной водой, в которую Малфой окунул её и удерживал, пока она не начала дрожать, а потом… А потом было до дикости отвратительно, постыдно и… Она безумно хотела забыть тот момент, когда он подчинил её.
