========== Пролог ==========
Я хочу тебя видеть молящей и слабой
Хочу узнать вкус твоих слез
Где от любви до убийства - самая малость
Ты мне отдашь сердце свое
Чего стоит твоя жизнь?
Я разрушу её движеньем руки!
Чего стоит твоя любовь?
Я выпью её до дна!
Чего стоят слезы твои,
Ведь наутро глаза твои будут сухи
Чего стоят сотни миров,
Если их придумал не я?
Запри все двери, мне это льстит!
Значит, ты ждешь, значит, не спишь…
Я открываю дверь, я знаю, ты здесь,
Я чувствую твой сладкий запах,
Он наполняет меня, пьянит, словно хмель,
И во мне просыпается… сама знаешь, дьявол!
Раздражение растекается по венам тёплой змейкой. Затекает за шиворот, царапает ногтями спину и загривок. Шепчет на ухо выводящие из себя вещи, заставляя вспыхивать, распаляться сильнее внутренний огонь. Раздражение ускоряет сердцебиение, но, что до дикости неприятно, это уже стало привычным.
Хочется садануть кулаком обо что-то твёрдое. Бить, бить и бить, сдирая тонкую кожу на костяшках, ожидая отрезвляющей боли. А она не придёт, просто потому что она всегда в нём, словно он некий сосуд для боли, которая старательно скрывается, а в самый неподходящий момент выплёскивается наружу, мол, на, подавись. А в голову всё чаще приходит мысль о том, что со временем эта боль, которую именно он скрывает, окончательно вырвется наружу, словно буйная река прорвёт плотину и затопит всё и всех.
И убьёт его. По крайней мере, этого хочется.
Но каждый день приходится надевать эту чёртову маску и притворяться, что всё хорошо.
Ни черта не хорошо. Потому что он упал, разбился о непроглядное дно, холод выел сердце, а Драко всё также продолжает строить из себя хрен знает что, и он знает это, признаёт и мирится с этим фактом. Потому что это всё, что осталось. Всё, что осталось от него прежнего, — просто оболочка с привычками. И, кажется, если он лишится привычки, хоть одной, то он лишится части себя. Изменить себя означает гибель. Если он изменится, то Драко Малфой прекратит существовать. Будто его вообще никогда и не существовало. Будто ни у кого не вызывает дрожь фамилия Малфоев. Просто звук, просто фамилия. И ничего больше. А от осознания того, что это почти правда, становиться ещё хреновее.
Чёрт, чёрт…
— Чёрт… — Он всё-таки не сдержался и ударил кулаком о стену. Сжимая зубы и с шумом втягивая воздух.
Тупая ноющая боль ударила по нервным окончаниям, но не принесла освобождения, просто потому что никогда не принесёт ничего. С рыком, напоминающим звуки раненного животного, Малфой ещё раз ударил кулаком о стену. И ещё раз. И ещё… Пока на камне не появилось тёмное мокрое пятно — кровь.
Малфой пару раз согнул-разогнул кулак и уставился на красные выступающие разводы. Чистая кровь, чистые убеждения, чистый род. Всё величие, вся сила кроется в этой крови. Всё, что осталось у тебя — это кровь, Малфой. Отбрось её, и ты станешь никем. Пустой оболочкой, бывшей пешкой, никому не нужным существом.
На этаже раздались торопливые шаги, звук эхом отбивался от голых стен. Малфой напрягся, прислушиваясь. Шаги становились громче, а значит кто-то приближался.
Малфой развернулся всем телом в сторону, откуда исходили шаги, и, вытащив палочку, прошептал: “Люмос”. Слабый синий огонёк зажегся на её конце и осветил на несколько шагов вперёд коридор замка.
Выплывшая из-за угла Грейнджер резко остановилась как вкопанная и уставилась на человека перед собой. Когда до неё дошло, кто перед ней стоит, губы сжались в тонкую линию, а брови нахмурились.
— Что ты здесь забыл, Малфой?
— То же, что и ты, Грейнджер. — Раздражение с новой силой ударило под дых, заставляя кривить губы и сильнее сжимать палочку. — Так и знал, что ты совершенно конченая. Как и твои дружки. Интересно, кто кого заразил — ты их или они тебя?
— Что ты несёшь?
Упрямо вздёрнутый подбородок заставил сжать зубы практически до скрипа, пытаясь подавить уже взрывающееся внутри раздражение. Оно закипало, булькало и шипело уже в области висков. Вот-вот, гляди, взорвётся.
— Не забывайся, Грейнджер, — имя прозвучало с таким отвращением, что Гермиона поёжилась. Она нахмурилась ещё больше и пошла дальше по коридору, лишь, проходя мимо Малфоя, раздражённо бросила:
— Продолжай патрулировать, Малфой.
Это было лишним. Этот голос с приказывающими нотками, будто она выше Драко. Она возомнила о себе чёрт знает что и теперь вздёргивает свой подбородок, будто говоря: “Смотри, Малфой, ты со своей чистой кровью ничто по сравнению со мной”. Как бы ни так, грязнокровка! Видит Мерлин, Драко хотел лишь поскорее окончить патрулирование и вернуться в дортуар, в свою спальню, в свою кровать. Он хотел оказаться везде, лишь бы не тут, не с ней. Но она сама виновата. Она сама вынудила его дико рыкнуть и дёрнуться в её сторону. Выставить перед собой руку, почувствовать что-то тёплое и сжать его, прикладывая о стену. Глухой стук убрал красную пелену, застилающую глаза Драко и заставил осознать, что он сжимает горло грязнокровки и прижимает её к стене.
А та распахнула свои чёртовы глаза и смотрит, не моргая. Малфой оскалился и неосознанно сжал сильнее руку. Или осознанно, намереваясь причинить ей боль, чтобы на душе стало легче, чтобы эта боль стала легче. Он хотел разделить её. Он хотел увидеть в Грейнджер страх… Нет, панический страх. Такой, от которого все внутренности сжимаются в маленький комок, от которого начинает колотить всю сущность, от которого невозможно потом избавиться. Но в её коньячных глазах не было ничего, кроме ненависти. Такой горячей, что впору ощутить жжение в переносице, куда его сверлила Грейнджер.
— Отпус… ти, ублю…
Малфой сжал руку сильнее, затыкая Грейнджер на последних словах, но, опомнившись, что стоит слишком близко, резко отпустил её, отпрянув. Грязно. Грязь.
Ладонь почему-то пекло так сильно, что Малфой принялся сжимать-разжимать кулак. Что не укрылось от Гермионы, и та снова вздёрнула подбородок, словно переходя в наступление. Сумасшедшая дура.
«Мне же кинуть Аваду ничего не стоит. Равно, как и задушить собственными руками».
Малфой вздрогнул от воспоминаний собственных слов и поёжился, снова почувствовав раздражение, которое усилилось, стоило ненавистному голосу вонзиться в барабанные перепонки. Какого чёрта она просто не уйдёт?! Просто молча, без лишних слов, без лишнего всего, ведь она сама здесь лишняя.
— Что ты делаешь, Малфой? Что это только что было?! Ты с ума сошёл? Нет, я знала, что у тебя не всё в порядке с нервами…
Что-то в его взгляде заставило заткнуться. Захлопывая рот, слыша стук зубов. Малфой внешне был спокоен, только глаза, всегда ледяные глаза горели безумным огнём, обещавшим сжечь.
Заживо и прямо сейчас.
Драко сделал шаг навстречу, а Гермиона, проклиная себя, отступила назад, пока не уткнулась затылком в холодную стену. Малфой подошёл вплотную, обдавая её щёку тёплым дыханием. Гермиона хотела проскользнуть в сторону, но его рука со стуком ударилась возле её головы, перекрывая путь к отступлению. Вторая рука ударилась по другую сторону от её головы. Гермиона, нахмурившись, опять вздёрнула свой подбородок, чем вызвала безумное желание оторвать его к чертям. И мысль, как она захлебнётся в своей крови, принесла извращённое удовольствие, что заставило ухмыльнуться. А в её глазах наконец-то появился намёк на страх. Но лишь намёк, а Малфой хотел видеть её панику. Видеть, как её сотрясает от страха, как она давится своими рыданиями, как она молит прощения, просит отпустить её. Он хотел видеть её страдание, преклонение перед ним. Тогда, может быть, он позволил бы ей уйти, возможно, даже прекратил бы искать повод, чтобы позлить её, потому что злость на то, что она стала второй чёртовой старостой и теперь делит с ним один дортуар, просто сводила с ума. Ненависть на расстоянии сносна, но каково это, жить бок о бок с ней, с ненавистной грязнокровкой. Тут не выдержит либо она, либо он. Третьего не дано.
