— Что за херню ты несёшь? — получилось как-то почти жалко, будто он боится. Просто вопрос-выдох, а в голосе мысли роют дырку в черепной коробке.

— Вот только не говори мне, что не хотел завернуть её сладенькое тело в латекс и трахать в комнате с зеркалами, — в словах порок, пошлость в тоне, а глаза блестят.

— Я… — сглатывает. Почему в горле стало так сухо? — Я не хочу её. — Оправдание. И в эти слова не верит ни он, ни Нотт. И они это прекрасно понимают, потому что Тео вздыхает, качая головой, улыбаясь, как больной ублюдок, а Малфой стоит, сжимая кулаки, медленно сатанея. Потому что в нём пробудилось новое, хорошо забытое чувство — страх. И это совершенно ему не нравится.

— Пошли. Скоро всё начнётся, я не хочу ничего пропустить, — говорит Тео уже нормальным голосом, будто он снова тот прежний идиот-Нотт, но вот только глаза по-прежнему блестят, пока он не отворачивается и не делает медленные шаги дальше.

***

Блейз с Панси, Дафной и Гойлом подоспели к парням, когда те были уже почти перед самой дверью в Большой Зал. Когда они вошли внутрь, то не смогли сдержать поражённого вздоха. Помещение преобразилось просто до неузнаваемости. Полутьма помогала настроиться на нужный лад, а медленная музыка, доносившаяся со сцены, на которой играла музыкальная группа скелетов, была слегка пугающей, но так подходила под обстановку и праздник в целом.

— О нет! Фу, летучие мыши! Ненавижу их! — провизжала Панси, хватаясь за руку Драко, будто бы ища в нём защиту.

— Ничего в них страшного нет, Панс, успокойся! Не будь такой глупой, — раздражённо бросил Малфой, убирая руку девушки и шагая к столу с пуншем.

Компания слизеринцев удивлённо уставилась на его спину. Панси повернулась, вопросительно глядя на Блейза.

— Ничего, детка, просто у него была тяжёлая ночь. — Он покачал головой, не сводя взгляд с друга. — Идите, развлекайтесь, — бросил он, натянуто улыбаясь, и последовал к столу с пуншем.

— Что с ним? — спросила Панси, грустно глядя на Дафну.

Нотт положил руку ей на плечо, слегка сжав, и заглянул в глаза.

— Всё в порядке. Идёмте развлекаться, — обратился он уже ко всем и пошёл вглубь редкой толпы.

Блейз отмахнулся от разодетого пикси, предлагающего ему стакан пунша, и стал по другую сторону стола от Малфоя, засунув руки в карманы своего одеяния. Блондин поднял на него болезненный взгляд и вылил в себя содержимое очередного стакана.

— Тебе бы покрепче чего-нибудь, друг.

Блейз наклонился над одним из стаканов и сделал странное движение, а затем подал его Драко. Тот принял стакан и, не отрывая взгляда, проглотил содержимое. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— У тебя с собой? — спросил он, кивая на карманы мулата.

— Что с тобой? — моментально спросил Блейз.

Малфой скривился, снова поправляя выбившуюся прядь волос из причёски. Что с ним? Он сам хотел знать ответ на этот вопрос уже который год.

— Ничего, — бросил, смотря куда-то поверх плеча Забини.

Покачал головой, беря очередной стакан с пуншем, поднося его ко рту… И замер.

— Тогда почему… — Блейз замолчал, хмурясь. Проследил за взглядом друга и обернулся, глубоко вдыхая.

Грейнджер вошла в Большой Зал, и, в прямом смысле этого слова, у всех перехватило дыхание. Мерлин… Привычно торчащие в разные стороны волосы, больше напоминающие гнездо, теперь волосок к волоску были собраны в замысловатую причёску приподнятых кудрей. Локон, одиноко лежавший на правом плече, казалось, вбирал в себя весь свет свечей, становясь золотым, переливаясь, словно драгоценность, почти ослепляя.

— О боже… — прошептал Блейз, а Драко мысленно с ним согласился.

Стакан медленно опустился на стол, разливая содержимое, потому что Невилл, мешавший полноценному обзору, наконец-то отошёл в сторону.

И Мерлин тысячу раз!..

То, во что была одета Грейнджер, горело, в прямом смысле этого слова! Языки пламени извивались на подоле её платья, доходя почти до колен. В этом было что-то завораживающее, влекущее, отчего Малфою захотелось броситься в этот огонь и сгореть заживо, даже если для этого придётся стать перед грязнокровкой на колени. Нет, перед Грейнджер. Потому что эту девушку, эту невероятно красивую девушку, что дарила смущённые улыбки почти каждому, никак нельзя назвать грязнокровкой! Это богиня в облике простой смертной с невероятной фигурой. Бледную кожу подчёркивало ярко-красное, почти алое, почти похожее на кровь платье, и Малфой был уверен, что это кровь и есть. Его кровь, кристально чистая, яркая и такая же кипящая, бурлящая, как и в его венах прямо сейчас. И если можно сойти с ума от красоты, то он уже давно лишился разума. Малфой задержал дыхание, когда она нервно облизала губы. Проследил за этим движением, вспоминая её вкус, возобновляя это воспоминание. Прикрыл глаза, не в силах смотреть на неё, но не мог оторваться. Две тонкие бретельки держали корсет, плотно облегающий её… грудь. Малфой сглотнул, слыша своё учащающееся сердцебиение. Глупый орган, если так дальше пойдёт, то его сердце остановится, не выдержав. И, чёрт, пускай это будет так, потому что, он уверен, это пламя, сжирающее её подол, сейчас перебросится на всё платье и сожжёт его к чертям. Тогда он сможет увидеть её бледное, невинное тело. Сможет коснуться, провести пальцами, попробовать вкус её кожи губами, сгорая изнутри, потому что она… смотрит ему в глаза.

Стоит в компании этих идиотов: Невилла, младшей Уизли и странной светловолосой девчонки. Стоит, слушая их, а глаза неотрывно следят за ним, смотрят, почти впитывая, почти сжигая и… Он готов стать перед ней на колени, ибо он горит прямо сейчас, потому что она смотрит на него. Нежные губы приоткрываются, а зубы закусывают кончик языка, и вот она — нет! — отводит взгляд и что-то отвечает этим придуркам. Малфой на выдохе закрывает глаза, считая про себя. Раз, два… Три… Но ни черта не помогает, потому что ноги уже несут его к ней. Потому что надо… просто надо. К ней, сейчас, срочно. Потому что он сгорит, он чувствует этот огонь. И он хочет сгореть, в ней.

Он почти рычит, когда чья-то сильная рука перехватывает его выше локтя, тормозя. Поворачивает голову, прожигая глазами лицо мулата, и шипит:

— Забини.

Но это никогда не действовало. Никогда, так почему что-то должно измениться сейчас?

— Ты куда собрался? — обеспокоенно спрашивает мулат, бросая взгляд на Гермиону. — К ней? И что ты собираешься сказать? «Привет, извини, ты так классно выглядишь, что я пересмотрел своё отношение к тебе и пришёл сказать, что хочу тебя»?

— Я не…

— Не хочешь. Я знаю. — А в глазах обратное. А в глазах правда, и это бесит больше всего. Заставляет сжать челюсти, бросая в её сторону последний взгляд. Многозначительно дёрнуть рукой, что держит Блейз, и посмотреть ему в глазах, шипя:

— Я в порядке. Идём.

И Блейз отпускает руку, хотя Драко не сказал куда “идём”. Что-то в его взгляде подсказывает, что он и так понял, потому что разворачивается и следует к столу, за которым расположилась их компания, не беспокоясь о том, что Малфой может сейчас броситься к Грейнджер, чтобы… что? Что он в действительности скажет ей?

Драко вздохнул и пошёл за Блейзом. Он слишком хорошо знает его. Слишком, но это даже хорошо, потому что в случае вдруг чего он сможет прикрыть его. Впрочем, он же любит помогать и спасать, вот сегодня он и пригодится.

***

Джинни берёт Гермиону за руку и тянет в сторону закусок. Они останавливаются, но вместо того, чтобы взять лимонные дольки, что предложил включить в меню один из старост, младшая Уизли разворачивается к подруге лицом и складывает руки на груди.

— Что? — спрашивает Гермиона, борясь с желанием закатить глаза, потому что тонко сжатые губы Джинни напоминают ей раздражительного Малфоя.

— Ты тоже собираешься меня бросить? — шипит она, смотря блестящими от слёз глазами.

Гермиона открывает рот, чтобы ответить, но ей этого не позволяют, выставляя руку вперёд.

— Нет, не надо говорить, что ты не бросаешь меня, потому что ты поступаешь так же, как и Гарри с Роном. Они исчезли, бросив нас с тобой, а теперь ты хочешь отправиться за ними… И я останусь одна! Я… Ты же понимаешь, Гермиона… — Джинни прикладывает руки к лицу, отворачиваясь.