А потом… А потом она просыпалась.
Зелье без сновидений не помогало, было только хуже. После принятия этого лекарства он бил намного сильнее.
А вот кто – он? Голос, звучавший во сне, казался знакомым, но, просыпаясь, она не помнила ничего, кроме горящей спины и своих криков.
Но ничего, завтра она вернётся в свою спальню, вернётся к учёбе, и всё наладится. Она даже ждала перепалок с Малфоем. Подумать только, этот хорёк мог помочь ей своим излюбленным способом — язвительностью. Может, после его яда она сможет заснуть и не видеть того сна. По крайней мере, можно было попробовать.
За окном шёл дождь. Тяжёлые капли барабанили по окну, убаюкивая Гермиону. Опуская свинцовые веки, она проваливалась в сон. Опять к нему и его плети.
***
— Северус, мы не имеем понятия, куда исчезли Поттер с Уизли. Мы пытались найти их, но всё безуспешно… Такое ощущение, что мальчики скрываются… — профессор МакГонагалл сидела за своим столом в кабинете директора и нервно смотрела на Снейпа.
— Именно, они всего-навсего мальчишки. Они не смогут скрываться вечно. Не найдём мы, найдёт Волан-де-Морт. А он церемониться с ними не будет.
— Почему они так вас волнуют?
— Они ученики Хогвартса, я должен переживать и заботиться о каждом из них, не думаете?
— Вы правы, они наши ученики, но раньше я не замечала такого… отношения к ним.
Профессор Снейп прошёл к высокому окну. Там, за стенами замка, снова лил дождь. Ветер был немного слабее, чем в те дни. Он всмотрелся в темноту, пытаясь хоть что-то высмотреть.
— Да, они волшебники, но всего лишь мальчишки, не способные полностью защитить себя. Им нужен опекун. В школе в роли опекуна выступала мисс Грейнджер…
— А теперь вы?
— Нет, я ничем не могу им помочь.
Если они не смогут справиться сами, им никто не сможет помочь. Никто.
Прогремел гром, старательно пугая всех и вся. Это не буря приближается, нет. Надвигается нечто другое, намного хуже.
***
Гермиона снова проснулась в холодном поту. В ушах до сих пор стоял звук ударяющейся о тело плети. Какое-то странное ощущение родилось внизу живота, но быстро стихло. Перевернувшись на бок, Гермиона предалась мыслям о Гарри и Роне. Она уже не злилась и не обижалась на них, эти чувства сменило другое, намного сильнее — переживание. Они не знала, где они и что с ними, от этого становилось плохо. Голова ещё не полностью прошла, но уже почти не болела, если не думать много. Но она не может этого не делать. Мысли беспорядочно метались от одной темы к другой. Она хотела знать, почему они ушли и куда направились. Почему не нашли её? Гермиона старалась не возвращаться к той ночи, но, наплевав на уже появившуюся головную боль, попыталась восстановить все моменты.
Как оказалось, последнее, что она помнит, сильное желание найти спокойное место, уединение. Она сорвалась с места в Большом Зале и помчалась… наверное, в Выручай-комнату. Что случилось в той злополучной комнате? Тело кричало о чём-то ужасном, но разум не помнил ничего. Так чему можно верить?
В голове появлялась мысль о том, что Гермионой могли грязно воспользоваться, но она с усилием гнала этот бред. Гораздо рассудительнее будет опираться на факты, чем на глупые догадки. Всё тело болело, как будто её отходили плетью и заклинаниями…
От мысли о плети она вздрогнула. Во сне она стала меньше бояться незнакомца с холодными руками. Находясь в полной темноте, она ожидала горящую спину, свиста плети, смешивающегося с её криками. Ему нравилось, как она кричала, а она становилась всё бесчувственней внутри. Словно что-то внутри умирало, оставляя лишь оболочку.
Первые солнечные лучи коснулись её руки, перебегая с пальцев на кровать. Гермиона усмехнулась, глубоко вздохнув. Почти все оправились после той ночи. Джинни заходила каждый день и приносила то сэндвичи, то булочки, оправдываясь тем, что Гермиона слишком бледная и худая. Но есть не хотелось. Желудок сводило от одной мысли о еде, а тошноты не было.
Сегодня её выпишут, она сможет ходить на занятия, встретит однокурсников, будет спать в своей постели. И даже Малфой казался просто злым мальчиком, совсем не мешавшим ей жить. Только сейчас она поняла, насколько соскучилась по дортуару. Что бы ни говорил Малфой, а гостиная была уютной.
Скоро появилась мадам Помфри и дала последний раз горькое лекарство. Больше не будет этого запаха трав и отвратительных зелий. Переодевшись, Гермиона вышла в коридор, и на неё налетела Джинни, слегка толкнув.
— Ой, извини, Гермиона, я так рада, что тебя отпустили! — она обняла Гермиону, и та отметила, что тело больше не болит.
— Я тоже, этот запах скоро бы свёл меня с ума.
Всю дорогу к дортуару Джинни щебетала, о чём только можно. И о Снейпе, который стал ещё злее, чем это вообще возможно было, о Невилле, который боится идти на уроки зельеварения. О том, что в Большом Зале еды стало больше, Рону бы точно понравилось. После упоминания о нём, Джинни притихла. Все эти дни она старалась не упоминать ни о Гарри, ни о Роне, ни об их исчезновении, но Гермиона видела боль в глазах подруги, и понимала, чего Джинни стоит не говорить о них.
В тишине они дошли до дортуара быстро. Джинни хотела зачем-то помочь, проводить до спальни, но Гермиона отказалась. Попрощавшись, она зашла в гостиную. В камине слабо горело пламя, потрескивали поленья, в воздухе пахло книгами. Да, она так соскучилась по дортуару. Гермиона провела пальцами по обивке дивана, коснулась каменной стены, вдыхая свежий воздух, дувший из открытого окна. На миг закрыла глаза, и к ней пришло какое-то умиротворение. Тишина, тепло, свежесть – вот чего ей так не хватало. Уголки губ слегка дрогнули в подобии улыбки.
Послышался скрип картины, и Гермиона вздрогнула. Находясь в больничном крыле, она думала, что Малфой не представляет собой ничего страшного, требующего особого внимания. Но она ошиблась, страшно ошиблась. Повернувшись и встретившись с ним взглядом, с холодным и презрительным, словно он увидел в своём супе навозного жука, сердце забилось намного быстрее.
— Чего надо? — кинула она, отворачиваясь и направляясь к лестнице.
— Как грубо, Грейнджер, я даже ни слова не сказал. Тебя что, не воспитывали? Хотя да, кто мог это сделать? Твои маглы-родители или вшивые друзья?
— Закрой рот, — прошипела, резко оборачиваясь. Он задел ее, а она, сама того не понимая, сама попалась в сети и увязала в них сильнее. Чёрт, и что она думала? Что Малфой будет вести себя нормально, или она перестанет реагировать? Ну да, конечно.
— Не смей мне приказывать, грязнокровка, — он зашипел, делая медленный шаг к ней. — Ты не имеешь права говорить со мной таким тоном, жалкая шлю…
Боль в щеке почти заставила его повернуть голову.
Пару раз моргнул, приходя в себя. Она ударила его… Она, метающая молнии глазами, разъярённая гриффиндорская шлюха ударила его, Драко Люциуса Малфоя. Но Грейнджер же была почти возле лестницы. Что за хрень?
И что он сделал в ответ? Увидел, как она отшатывается назад, прикладывает руку к щеке, поднимает на него глаза. Не верит, но разве боль не самое лучшее доказательство? Да, смотри, испытывай страх. Он не брезгует ударить в ответ, даже грязноковку.
Тем более, грязнокровку! Таких, как она, нужно воспитывать. Но у него другие планы, он должен унизить, уничтожить… Ещё не время, Грейнджер, подожди немного.
— Где же твои щенки, шлюшка? Подохли?
Она отнимает руку от щеки, кидаясь на него. Бьёт кулаками, куда достанет, что-то отчаянно выкрикивая. Кажется, она проклинает его. Ну и пусть.
Несколько мгновений он терпит, кривится, а потом хватает ее за кисти, заламывая руки, и кидает на диван.
— Если ещё раз позволишь себе ударить меня, я сверну тебе шею, — говорит спокойным голосом, сдерживая гнев. Стараясь не сорваться и не выполнить обещание преждевременно.
А она, наверное, что-то улавливает в его голосе… или видит в глазах, он не понял, что именно. Но она закрывает рот, приготовленный к новым порциям криков и оскорблений. Что-то в нем изменилось. Это больше не тот Малфой, которому она несколько лет назад зарядила кулаком в нос. Он выше, старше и сильнее. И он пугает ее до чертиков. Своей переменой, своими вспышками гнева, которые сменяются на спокойный, леденящий душу тон. А то, что и как он говорит…
