– Из-за женщины! – Конан засмеялся. – Что, эти двое?

– Каждый старик был когда-то молодым, – заметила Делия. – А молодые больше всего ценят женщин. И правильно. В общем, история такова: эти двое домогались симпатий одной и той же красавицы. Оба были слишком трусливы, чтобы драться из-за нее. Так или иначе, а красотка возьми да и умри. Может быть, она покончила с собой. Каждый обвинял другого в ее смерти. С тех пор между ними поселилась черная вражда.

– Ну и парочка! – сказал Конан. – Разделенные старинной враждой, однако же связанные общей виной и общими грязными делишками!

Некоторое время он размышлял над словами Делии.

– Скажи мне, Делия, кто в городе главный скупщик краденого? Такое количество воров автоматически предполагает, что должен быть тот, кому можно сбывать украденное добро. Или скупщики здесь тоже воюют друг с другом, как все остальные?

На колени Делии вспрыгнул кот. Она его погладила.

– В Дыре имеется старинный храм Беса, офирского божества. Здесь у Беса мало поклонников, но некогда это был самый богатый храм в Шикасе, потому что жрец Беса – самый преуспевающий из скупщиков краденого в нашем городе. Раньше, находясь под защитой Лисипа, он был единственным, но теперь работают и другие.

– Этот храм находится недалеко от реки? – спросил Конан.

– Да. Он пристроен прямо к стене, которая на Фури. А почему ты спрашиваешь?

– Просто хотелось про это узнать, – сказал Конан.

– Что, никак на дело собрался? – спросила она и попыталась пристально посмотреть на Конана, но глаза у нее прямо-таки разъезжались. – Я подумала, если тебе нужны деньги, то есть тут одно дело, где ты тоже мог бы поучаствовать и получить долю. Выручка хорошая, а риска не много.

– Ну-ну, я слушаю, – сказал Конан.

– Максио и его ребята задумали тут забраться в королевскую казну. Она находится недалеко от северной оконечности города, неподалеку от стены. Там сокровищница и доля короля с добычи серебра. Максио предполагал взять там гигантскую добычу и уйти из города.

– Если он грабанет королевскую казну, то ему придется навсегда покинуть Аквилонию, – заметил Конан. – А кстати, казна сильно охраняется?

Делия рассмеялась:

– О да. Людьми Бомбаса. Как ты думаешь, много с ними будет проблем?

– Ясно. Кстати, когда Максио думает провернуть это дело и как он рассчитывает вынести добычу из города?

Она широко зевнула, чуть не вывихнув себе челюсть.

– Что ты сказал? Да да. Не знаю в точности, когда они задумали это провернуть. В ближайшие дни. А про то, как он собирается покидать город, он мне не говорил. Чертов крысиный ублюдок, мне кажется, что он больше не доверяет мне!

– Он тебя недостоин, – сказал Конан.

– О, тут ты безусловно прав!

– Предупредишь меня, когда Максио отправится на дело?

Делия все-таки была не настолько пьяна, чтобы забыть о своей выгоде.

– Слушай, за подобную услугу надо платить. В конце концов, ты сможешь там здорово поживиться. А Максио, сволочь, никогда ничего мне не давал!

– Обещаю, что буду щедр с тобой, – успокоил ее Конан.

– Ну тогда все хорошо… – Голова Делии медленно опустилась на грудь, глаза закрылись, и она начала посапывать. Киммериец встал. Прежде чем уйти, он затушил все свечи и лампы, кроме одной. Теперь, зная о привычках Делии, Конан только диву давался – и как это весь квартал еще не сгорел до основания?

Когда киммериец вернулся в гостиницу, все было тихо. Последние завсегдатаи покинули таверну, так что, когда Конан вошел во двор, его тень была единственной, скользившей в серебристом лунном свете. Быстро и легко Конан поднялся на лестнице наверх. Несмотря на довольно внушительный вес его могучего тела, двигался он бесшумнее привидения.

Перед своей дверью Конан замер. Другой не заметил бы ничего подозрительного. Другой – но никак не Конан с его звериным чутьем. Он явственно ощутил запах лилий. Брита же, насколько знал ее Конан, ни разу не пользовалась никакими благовониями.

Вытащив кинжал, Конан легонько толкнул дверь. В комнате царила кромешная тьма.

– Выходи, Пирис! – скомандовал Конан.

– Как ты узнал, что я здесь? – раздался из темноты дрожащий слабый голос.

Киммериец рассмеялся:

– Твое присутствие можно учуять даже сквозь закрытую дверь. – Затем голос варвара зазвучал сурово: – А теперь выкладывай, почему ты прячешься в темноте в моей комнате, вместо того чтобы прийти днем, как порядочному человеку?

Человечек выступил на балкон. Даже в слабом лунном свете его роскошные одежды сверкали и переливались.

– Я приехал уже после заката солнца. Стражник у ворот сказал мне, где ты остановился, так что я немедленно отправился сюда. Теперь скажи, разве это моя вина, что тебя не было дома, когда я прибыл?

– Кто позволил тебе зайти сюда?

Пирис сунул руку в складки своих одежд. Затем рука вновь появилась на свет, показывая связку крошечных инструментов – отмычек.

– Вот это. Замки в этой гостинице такие, что их шутя откроет и ребенок.

Конан не удержался от улыбки при столь откровенном и бесстыдном признании.

– Ты решил, что нет смысла торчать под дверью в темноте, не так ли?

– Ну, я же знаю, что ты разумный человек и поймешь меня.

– Ладно. Раздобудь-ка свечу. Потом зайдем в комнату и поговорим.

Пирис нырнул обратно в комнату Конана и вернулся с горящей свечой.

Шагнув за порог, киммериец стоял несколько минут неподвижно. Из смежной комнаты не доносилось ни звука. То ли Брита снова ушла, то ли еще не возвращалась. Возможно, подумал Конан, эта упрямая дура шляется сейчас по Дыре, протяжно завывая, будто ночной сторож.

Пирис вернулся со свечой и поставил ее в подсвечник. Конан сбросил доспех, освободился от оружия и растянулся на кровати.

Пирис уселся на единственный в комнате стул.

– Ну а теперь рассказывай, – сказал Конан, – где ты был?

– Я бы приехал раньше, – начал маленький человечек, – но меня угораздило оказаться в донжоне, в Бельверусе! – Его голос задрожал от обиды при воспоминании о подобной несправедливости.

– А как тебя угораздило? – поинтересовался Конан.

– Когда я выезжал из города, меня задержали и препроводили в кордегардию. Мой багаж обыскали. Ясное дело, кто-то нашептал стражникам насчет меня. В моем багаже они обнаружили изысканнейшее янтарное ожерелье, принадлежавшее одной из жриц в Бельверусе. Понятно лишь одно: ожерелье подложил мне мой враг, и он же донес на меня страже!

– А ты уверен, что его и в самом деле тебе подсунули? – скептически спросил Конан.

– Господин! – произнес Пирис с видом оскорбленного достоинства. – Поверь, мозгов у меня достаточно, чтобы не совершать таких глупостей. И уж коли мне пришлось бы покидать город с украденными драгоценностями, я никак не поперся бы через главные ворота.

– Ну а все-таки, что это за враг такой, который так гнусно тебя подставил? – не отставал Конан.

– Я не уверен, но думаю, что это женщина. Ее зовут Альтаира. Я имел с ней дела… Эта девка – законченная мошенница и воровка. Она вполне способна на подобные подлости. Между нами возник… э-э… небольшой спор. Вот она и искала случая свести со мной счеты.

– Опиши-ка мне ее внешность, – сказал Конан.

– Черноволосая потаскушка, красит губы и ногти таким ядреным красным цветом, какой у нормальной женщины вызывает дрожь отвращения и ужаса. Манеры у нее как у волчицы. И репутация соответствующая. Известно, что на ее совести жизнь нескольких человек, которые стояли у нее на пути. Эй, а здесь ты случаем не замечал похожей дамы? – При мысли о том, что Альтаира может быть где-то рядом, маленький человечек содрогнулся.

– Да нет, – сказал Конан. – А как ты сумел выбраться из донжона?

– Ну, когда меня бросили в темницу, у меня все отобрали, даже одежду. Но я ведь не дурак. Поэтому я сумел спрятать несколько драгоценных камней в… ну, скажем… в очень укромном месте моей персоны. С помощью маленького камешка я подкупил сторожа. Он вернул мне мою одежду, потому что я жаловался на холод и сырость. Этот болван вернул мне платье. Он не подозревал, что в поясе у меня зашит мой верный маленький наборчик отмычек. С помощью отмычки я, собственно, и покинул темницу. Это случилось перед рассветом, когда вся стража беспробудно дрыхла. Забрав свои вещи, я выбрался через окно с помощью веревки. Увы, я не смог найти свою лошадь, поэтому пришлось взять чужую.