– Чуток не успели, проснулся.

– Видать, анестезиолог пожалел наркоза, – ответил ему коллега. Николай Михайлович обратился к Салавату:

– Как ты, Байгазин?

– Спина и таз устали сильно…

– Потерпи чуток, скоро закончим работу. – Николай Михайлович продолжил еще резвее закручивать гайки.

Пролежав минут двадцать со стиснутыми зубами, Салават не вытерпел:

– Ы-ы… когда же закончите?..

– Немного осталось. Терпи, солдат – генералом будешь… – военврач повернулся к медсестре: – Вколоть промедол!

Укол немного облегчил боль.

Наконец Салавата отвезли в палату. Но какая-то деталь аппарата Илизарова больно уперлась в бедро, а область колена будто горела.

Николай Михайлович во время утреннего обхода почувствовал неладное и поинтересовался:

– Как самочувствие, Байгазин?

– Железяка давит ногу. А колено будто все горит.

Врач достал ключ и заворачивая гайки, подправил аппарат. Затем специальной иглой начал касаться его правой ноги.

– Чувствуешь?

– Нет…

После установки аппарата Илизарова, хоть режь по живому, нога ничего не чувствует. Салават еще не понимает, чем это ему грозит, а капитан военно-медицинской службы пока старается не подавать виду.

Военврач вынул из ноги одну спицу аппарата. Но было поздно: нервы малоберцовой кости оказались крепко сжатыми между спицами и успели повредиться. Если нога потеряла чувствительность, то она не действует, а значит можно остаться навсегда лежачим больным. Однако Салават не подозревал о нависшей угрозе…

Военврач Васильев считался способным врачом-травматологом, поставившим на ноги многих людей. Но обе операции подряд, сделанные Салавату, дали отрицательный результат. В его практике еще не было такого случая. Он десятки раз ворошил бумаги Салавата, тщательно, до рези в глазах, рассматривал и сравнивал рентгеновские снимки. Но, сколько бы ни ломал голову, не мог выяснить причину неудач.

Салавату же становилось хуже день ото дня. Приподняли медсестры злополучную правую ногу – кожа на сгибе колена покраснела. Прикоснулись к ней щипцами с проспиртованным бинтом легонько – кожа тут же слезла. А задний подъем пятки уже лишился кожи и виднелась кость. Эта напасть была смертельным врагом лежачих больных – пролежнем… Чем больше пролежней, тем быстрее больной может уйти в иной мир. Потому как организм выдыхается, тратя все силы на борьбу с ними. Недавно солдат из их палаты, весь в пролежнях, впал в уныние, перестал есть-пить, справлять нужду. Он все время лежал молча, глядя в потолок, а потом тихо умер.

Николай Михайлович был вконец озадачен: что за невезучий солдат этот Байгазин? Обе операции только ухудшили его состояние, что бы ему ни делали – все наперекосяк. Мало того, еще и пролежни возникли.

Салавату обрабатывают и перевязывают пролежни каждый день, а проку мало. Поздно спохватились… Выяснилось: ткань подставки, на которой лежала нога, была с небольшой складкой (брак изготовителя). Эта-та складка в несколько миллиметров и загубила кожу под коленом…

К дыркам в ноге, просверленным под спицы аппарата, несколько раз в день следует прикладывать проспиртованные кусочки бинта. Но медсестра экономит спирт – ей хочется унести его домой. А у Салавата вскоре один из проколов покраснел и опух.

Увидев очередной неприятный сюрприз, военврач Васильев зло усмехнулся: значит, и инфекцию занесли. А она спровоцирует спицевый остиемиелит – бедренная кость начнет гнить… Только этого не хватало, черт побери!.. Неужели перерастет в гангрену?..

Салават от невыносимых болей так исхудал, что остались кожа да кости. Однажды, когда готов был лезть на стенку от боли, почему-то проплыли перед глазами величественные горы Афганистана. И тогда он взял из тумбочки тетрадь и принялся торопливо набрасывать рисунки. Боль каким-то чудом утихла…

Салават с головой окунулся в чудесный мир творчества: вдохновенно рисовал афганские этюды. Он переносил на бумагу хранившиеся в памяти виды Афганистана: горные цепи с облаками у вершин, бурную горную реку, устремившуюся вниз, ущелья, долины… Творческий азарт полностью охватил его, заставив забыть о страданиях и незавидном своём положении. Более того, он стал испытывать радость и высочайшее душевное наслаждение. Сладчайшие муки творчества затмили муки телесные…

Начиная с того дня, как Салават дрожащими пальцами взял в руки карандаш и бумагу, он уверенно пошел на поправку. С помощью аппарата Илизарова военврач Васильев все-таки поставил ему бедро на место. Хорошее приспособление изобрел доктор Илизаров, оно спасло Салавата от ампутации. Крепкий и молодой организм Салавата смог победить и коварные пролежни. Но на теле остались большие шрамы. Спустя три месяца аппарат с Салавата сняли и заковали в гипс от груди до кончиков пальцев ног. Еще через сорок дней гипс разрезали огромными ножницами для резки металла и перевели Салавата в отделение гнойной хирургии. Прав был Васильев: занесенная инфекция вызвала остиемиелит и часть бедренной кости сгнила. Слишком дорого обошелся ему сэкономленный медсестрой спирт…

К счастью для Салавата, заведующий отделением хирургии, подполковник военно-медицинской службы Виталий Никитич Антонов оказался врачом с золотыми руками. Он провел операцию филигранно: вскрыв ногу, специальным молотком и зубилом отколол по кусочкам поврежденную часть бедренной кости.

Вместо удаленной части потихоньку вырос хрящ новой кости, разрезанная кожа затянулась. Конечно, после каждой операции изрезанные скальпелем раны болели по трое суток. Но, приходилось терпеть.

Через несколько месяцев Салавата перевели в отделение нейрохирургии. После проверки чувствительности ноги электроаппаратом, военврачи вынесли вердикт: операция больному не поможет, его уже не удастся поставить на ноги.

Но подполковник военно-медицинской службы Рашит Губайдуллович Хайбуллин решил рискнуть. Мало того, он задумал оперировать одновременно обе ноги: зашить нерв малоберцовой кости на левой и соединить поврежденные при установке аппарата Илизарова нервы на правой. Если получится – убьют двух зайцев одним выстрелом!

Провести разом две операции, так же как и выдержать их – дело нешуточное. Салавату пришлось лежать под общим наркозом гораздо больше времени, чем следовало. Потом с трудом пришел в себя. От невыносимой жажды губы и горло сильно пересохли, язык прилип к нёбу. Он слабо застонал и с благодарностью почувствовал, как к устам приложили смоченный водой обрывок бинта. Кусочек мокрой ткани вдохнул ему жизнь и подействовал словно долгожданный дождь на полузасохшее растение.

Когда в Афганистане Салават по нескольку суток не спал и на изнурительных маршах иногда засыпал на ходу, он был уверен, что самое сладкое – это сон, когда приходилось голодать, решил, что самое вкусное – хлеб. Ан нет, оказывается, самое вкусное и драгоценное на свете – вода… Осознание сей истины стало очередным открытием для Салавата.

Военврач Хайбуллин не имел ученых степеней, но был хирургом высочайшей квалификации. Позже Салавату делал операцию доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы Микиткин. Якобы, используя собственный метод, пришил связки левой ноги. Потом Салават убедился, что было бы лучше, если б эту работу самым простым, но надежным способом выполнил Хайбуллин – хирург без всяких почетных званий, но доктор от Бога…

Не все золото, что блестит и не всякое высокое звание – настоящее. Эту правду Салават познал на собственном теле.

Позже Микиткин предлагал:

– Аппарат Илизарова был установлен неправильно. Поэтому искривилась стопа ноги. Если хочешь, попробую исправить: отрежу ахиллесово сухожилие, удлиню, сломаю и выпрямлю стопу…

Салават поспешил отказаться. Он уже знал: есть среди хирургов и такие, кому хлеба не давай, только дай поэкспериментировать на живых людях ради защиты диссертаций. Многие откровенно гоняются за числом выполненных операций. Зачем им это? Для авторитета? Или им платят сдельно исходя из количества операций? Например, чтобы установить аппарат Илизарова, Салавату сделали целых три операции! В первый раз просверлили восемь дырок для спиц, во второй – две, а в третий – всего одну спицу поставили! А ведь нужно готовиться к операции: нельзя ужинать и завтракать. Больного на несколько часов усыпляют, вводя через капельницу огромную дозу наркотических средств – он даже не чувствует как его режут по живому. Затем в течение четырех дней колют обезболивающие препараты, чтоб унять невыносимую боль. Опять-таки стрессы, не проходящие бесследно. Многие испытывают страх перед операцией. Но Салават решил для себя: нет смысла бояться. Если суждено умереть – от смерти не уйдешь.