Сегодня я не нашел тебя. Хотя, может и нашел, но уже не узнал, среди толпы таких же мертвых черноглазых. Ты больше не помнишь меня, поэтому я сижу здесь. Я чувствую как Икхаа нависает надо мною, оборачиваюсь к нему, киваю головой и отворачиваюсь к морю.

Смерть – только начало.

Жизнь это поиск света в тумане отчаянья

Шарить наощупь без всяких цветов

Сражаться с тварью в глубине подсознания

Что сожрёт тепло твоих потрохов.

Идти, спотыкаться, возвращаться назад

Блуждать по кругу опять и опять

Бояться теней.

Истекать кровью

И ждать.

Что, может быть, дальше станет светлей.

Электричка едет сквозь лес. Я прижимаюсь щекой к окну, дремота разлилась по всему телу, но спасительный сон никак не придёт. Слишком жарко. Вонь от бомжей и перегар разливаются по вагону. Меня тошнит, но не от бомжей, и не от того, что я чувствую как под моими грудями влага пропитывает ткань бюстгальтера, не от того, что трусики натерли мне кожу между булками, а промежность мокрая от пота, не от того, что я чувствую себя большой грязной свиньёй, а от того, что в моём плеере уже месяц играет одна и та же группа.

Меня прижали слева, очередная бабка приземляется рядом. Каждый раз, когда подобная ей кошёлка мастится, она не смотрит, куда опускает свою задницу. Она, блин, просто становится спиной к лавке и вслепую атакует пространство своим прицепом. И старпёрши постоянно куда-то прутся, утром, вечером, с пустыми тележками и сумками. Куда и какого хрена? Неужели и я буду такой кошёлкой? Неужели она была когда-то такой же молодой, как я? Так же ощущала себя грязной свиньёй в электричке, чувствуя как пот течёт по внутренней стороне бедра? Боже, как же она чувствует себя теперь во всех этих одеждах, в этой духоте? Я ближе придвинулась к окну.

Силы терпеть всё это мне даёт только то, что дома меня ждёт кое-что божественное – два больших и вкусных бургера. Я живу мечтою о них с четырёх часов дня. Я представляю как разрежу булочки, положу лист салата, лук, болгарский перец, котлету, маринованный огурец, помидор и укрою всё это квадратиком плавленого сыра, как одеялом. Положу их на тарелку и суну в духовку. Когда сыр начнёт плавиться, достану и сплющу бургеры второй половинкой булочки. И сожру! Да уж, я разорву эти бургеры как голодная львица тушу антилопы! Было бы хорошо полить их вначале майонезом, но нет, это жир. Ну, может совсем немного. Все вкусняшки уходят в ляжки.

Я вытерла пот. Глотнула воды из бутылки и тут же почувствовала, как она вышла из подмышек.

Как же я хочу есть. И в туалет. Но есть сильнее. Я опять стала мечтать о бургерах и с этими мыслями задремала.

Электричка останавливается и я выхожу в летнее пекло. Заспанная и с разрывающимся мочевым пузырём. Низ живота режет. Я быстрым шагом топаю домой.

(Отвлекись!)

Отвлечься нельзя, все крутится вокруг ноющего живота. Я озираюсь в поиске подходящего места, но всё слишком людное, всюду просматривается. В парке люди, возле мусорных баков люди. Проклятые люди! Циркулярная пила впивается в низ живота.

Мост! Впереди дорога идёт по мосту над небольшой речушкой. Я бегом кидаюсь к нему. Под него. Я скатываюсь по щебню, на ходу расстёгивая джинсы.

Она сидит в тени цементной сваи, среди песка и щебня, словно присела передохнуть жарким днём.

Я кричу и не могу остановиться.

Когда в фильме испуганный персонаж стоит на месте и просто кричит, ты всегда думаешь что это тупо и натянуто. Оказывается в жизни всё тупее.

Я кричу пока горло не начинает жечь огнём. Слёзы катятся из глаз, моча растекается по ногам.

Мертвая девушка, с бледно-зеленым лицом, сидит в тени свай. Сидит и таращит на меня пустые глаза.

Сегодня пасмурно, вот-вот пойдёт дождь. Даже настроение стало лучше. И я оправилась от встречи с мертвяком. Вчера я бежала домой как бешеная собака. Ни о каких бургерах я и думать не могла.

Электричка громыхает, я прислонилась щекой к окну и дремлю. Ночью так и не удалось уснуть, каждый раз когда я смежала веки, передо мною вставали её мёртвые глаза.

Со вчерашнего дня я не ела и снова мечтаю о бургерах, что ждут меня дома. Сегодня мертвецы не отобьют у меня аппетит. Я улыбаюсь этой мысли и мои щёки краснеют, словно я сделала что-то плохое.

Звонит телефон. Я смотрю на входящий номер – я его не знаю. Телефон всё звонит, вибрирует у меня в руке, потом умолкает и я сую его в карман. Настроение портится в один момент.

Гром рокочет в сером небе. Я думаю, что если начнётся дождь, то он может намочить труп под мостом. Вдруг я понимаю, что вообще-то должна была позвонить в полицию, вчера эта мысль даже не пришла мне в голову.

Я ловлю себя на том, что набираю экстренный вызов на телефоне.

(Что, прямо в поезде? Чтобы все эти люди пялились на тебя, пока ты будешь говорить про труп? Ты дура?)

Я сбрасываю, внутренний голос прав. Позвоню когда выйду из вагона. На горизонте небо прорезают синие вспышки.

Я выхожу на станции и достаю телефон, набираю номер полиции и опять сбрасываю. А что если тело уже забрали, а тут я такая звоню и о нём заявляю? Могут появиться вопросы.

(Но что если тело ещё там?) Боже, не буду этого проверять. Но я уже подошла к мосту и не знаю что мне делать.

(Ну ладно тебе, будь ответственным гражданином. Трупы не кусаются)

– Зато пугают до смерти. – Я медленно спускаюсь под мост.

Я только гляну, там ли она ещё, ноги будет достаточно. Только убедиться, что она ещё там. Выгляну издалека. Я стою и пытаюсь издалека рассмотреть на месте ли тело. Ничего не видно.

(Её там нет! Её нашли и можешь никуда не звонить! Иди домой и ешь свои бургеры)

В животе заурчало. А если она там? Гром прокатывается прямо над головой. Это придаёт мне решительности. Я ступаю под свод моста и медленно крадусь, всматриваясь в темноту. Там никого. Я с облегчением разворачиваюсь и мёртвый взгляд впивается в меня. Она на месте, так же отдыхает в тени моста. Только голова чуть наклонена и от этого она выглядит грустной. Сегодня она меня пугает не так сильно как вчера. Я сама была готова её найти.

Я стою напротив неё. Она сидит с опущенной головой, поза словно говорит: Не смотри на меня такую. Я мёртвая и это меня печалит.

(Так, труп на месте, теперь звони в полицию и вали отсюда. Что, если тебя увидят?)

А что если уже видели? Я сбрасываю вызов на телефоне. Что, если я окажусь главной подозреваемой? Но, я же должна заявить обо всём этом.

(А должна ли?)

Я прячу телефон в карман. Не должна. Пусть кто-нибудь другой найдёт тебя и позвонит в полицию.

(А может уже позвонил) успокаивает внутренний голос.