– Что такое, дитя? Ты больна?

Ну почему у меня стойкое ощущение, что он издевается?

Прямо до слез невыносимая ситуация. Чувствую, что еще немного, и разрыдаюсь от напряжения. Хотя вообще-то не плакса. Нисколечко…

– Я не больна, но мне не по себе. Зачем вы привели меня сюда?

– Присядь.

Он словно собирается сказать мне нечто важное. Покорно опускаюсь на краешек дивана. Поднимаю глаза, разглядываю мужчину напротив.

У него такая кожа, словно он не священник, а спасатель на пляже. Загорелая, коричневая, сияющая. А зубы – белоснежные. Уголки губ чуть приподняты, словно он насмехается надо мной… Вот только в черных глазах нет и намека на теплоту.

«Опасно, осторожнее, держись подальше! – орет мой внутренний голос».

Какие у него все‑таки глаза! Потрясающие, пронзительные, заманивающие в свои темные глубины… Они словно просвечивают меня насквозь.

Смущенная ответным пристальным взглядом священника, нервно разглаживаю складки на уродской юбке, одергиваю блузу. Пауза помогает прийти в себя.

Никогда не реагировала так на мужчин.

Черт, я вообще никогда толком не интересовалась мужчинами.

Вся муть с отношениями мне была параллельна, пока училась в школе, да и в универе. Нравился только флирт. Да и строгий отец всегда слишком давил, я не могла почувствовать себя свободно и раскованно даже со сверстниками. А меня всегда почему-то привлекали мужчины постарше…

В последнее время я стала задумываться об отношениях, но опять же – скорее в пику отцу. Настоящей потребности не было. Я даже начала бояться, что со мной что-то не так. Отсюда и вечеринки, короткие платья и попытка найти себе кавалера на одну ночь.

Вот только не то у меня воспитание, чтобы отдаваться бездумно. Поэтому ничего и не выходило толком…

И вот меня простреливает от одного только взгляда на мужчину. Пробивает насквозь.

Покрываюсь мурашками. Меня бросает в жар.

Никогда не видела человека красивее.

– Объясните, почему вы привели меня сюда? Разве исповедуются не в… исповедальне? Насколько я понимаю, она там, – неопределенно показываю рукой в сторону, откуда, как мне кажется, мы пришли.

– А вы не слишком набожны, верно? – говорит вдруг священник.

– Простите… Да, в этом мой грех? Можете мне его отпустить? И на этом закончим, пожалуй.

А сама на губы его смотрю, так потрясающе красиво очерченные. И про поцелуй думаю.

Соблазнение священника. Как вообще мне такое в голову пришло? Никогда не подозревала в себе такой порочности…

– У вас очень красивые губы, – вырывается у меня самая глупая фраза из возможных.

Не знаю, зачем я это сказала. Сама не поняла, как вырвалось. Кажется, я его удивила.

Он вдруг встает и пересаживается ко мне на диван. Берет меня за руку, и меня точно током бьет. Между нашими ладонями проскакивает искра. Едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать свою ладонь из его руки. Изо всех сил пытаюсь сохранить спокойный вид. Не знаю, насколько хорошо мне удается справиться с этой задачей.

– Что ты натворила, дитя? – спрашивает священник проникновенным голосом.

– Простите… – произношу уже в который раз. – В каком смысле, натворила? Я вас совершенно не понимаю…

Действительно, такое ощущение, что я потеряла способность адекватно оценивать ситуацию. Словно нахожусь в сюрреалистичном сне.

– Мне кажется ты знаешь, о чем я. О твоих тайных желаниях. Которые ты подавляешь. Снова и снова. Но твоя сущность рвется наружу. Дикая и необузданная.

Его глубокий бархатный голос… И непринужденность позы… Его большие ладони… так близко от моих ног… Во рту пересыхает, сердце подпрыгивает в груди, и, как мне кажется, бьется с удвоенной скоростью.

Неужели этот священнослужитель видит меня насквозь? Такое ведь возможно… Видит мою извращенную натуру…

Ведь как иначе? Испытывать влечение к человеку в рясе! Немыслимо! Кем для этого надо быть?

Человеком запредельной порочности…

Содрогаюсь внутренне от отвращения в себе.

Я вдруг резко отодвигаюсь от собеседника на самый дальний краешек дивана. И замираю.

Так безопаснее.

Вот только с моего ракурса он выглядит еще привлекательнее, еще соблазнительнее. Морщусь, досадуя на свою реакцию.

И вдруг меня прорывает. Начинаю рассказывать. О своей жизни. Об отце, о наших конфликтах с ним, о Наташе…

Оказывается, меня волнует так много всего…

Но я ведь не на приеме у психолога!

– Иногда мне кажется, что любовь не для меня, – заканчиваю свою исповедь идиотской фразой.

И осекаюсь.

Черт, ну кто меня тянул за язык?! Сболтнуть некстати что‑нибудь лишнее – моя слабость, если честно. Но сейчас я себя прям таки ненавижу за это. Вышло очень жалко.

– Каждый, рано или поздно, столкнется со словом «Любовь» – глубокомысленно заявляет священник.

– Иногда я думаю, что одной проще, – пожимаю плечом.

– А как же страсть?

– Об этом я не думала, – говорю смущенно, опуская глаза в пол. Чувствуя себя распоследней врушкой. Потому что в присутствии именно этого мужчины я только о страсти и могу думать…

– Ты ошибаешься. Думаю, ты очень страстная…

– Я столько всего рассказала, могу идти? – вскакиваю, как только он делает попытку чуть придвинуться. Еще немного и наброшусь на него! И тогда мне никакие исповеди не помогут, навеки буду обречена кипеть в адском котле для грешников!

– Нет, я еще не закончил, – эти слова звучат довольно властно. Но я не могу больше. Слишком силен накал. Я должна побыть одна. Переварить, как следует проанализировать произошедшее.

Я выскакиваю в коридор. Бегу в обратном направлении. Почти достигаю исповедальни, когда слышу шаги за спиной.

Оборачиваюсь – мой кошмар во плоти, то есть мужчина моей мечты, или не знаю, как еще охарактеризовать его, догоняет меня.

Он наступает, я двигаюсь назад, и тут раздается скрип большой двери – за которой скрылись прихожане и читавший сегодня проповедь священник. Реакция красавца молниеносна – он хватает меня за предплечья и тянет за собой. Вталкивает в исповедальню, и сам входит следом. В одно отделение. Очень тесное. Тут только маленькая скамеечка, места очень мало…

– Разве мы не должны быть по разные стороны решетки? – спрашиваю испуганно.

– Разве так не интереснее? – следует безумный ответ, от которого у меня кружится голова.

От его ответа у меня подкашиваются ноги. Вот только священник первым, как совсем не джентльмен, садится на скамью. Неужели путь на волю свободен?

Не тут-то было. Стоит только повернуться к выходу, путь преграждает рука.

– Что это за безумные игры? Ты же понимаешь, чем это закончится? – выпаливаю испуганно. Теперь я почти уверена, что этот человек сумасшедший… Его лечить надо. И уж точно нельзя в священниках оставлять… – Тебя же уволят за такое поведение! Зачем нарываешься?

– То есть ты меня сдашь? – прищуривается чертов «Падре».

– Сейчас же убери руку! – только сейчас понимаю, что перешла на «ты». Но ни его, ни меня это уже не смущает. Я, так вообще, еще немного и в его красивую рожу вцеплюсь!

Я на грани нервного срыва.

«Надо кричать. Люди совсем рядом.» – пробивается здравая мысль в затуманенный мозг.

– Ты понимаешь, что я тебе говорю? Последний шанс избежать…

– Чего же?

– Увольнения!

– О, вот, наконец маленькая принцесса показала коготки! А я-то ждал. Когда рассказывала мне слезливую историю про одинокую никому не нужную девочку, чуть не растаял.

Этот урод попрекает меня моей исповедью?

Цепенею.

– Считай тебе крышка! Ты больше никогда, слышишь? Никогда… Я сделаю все, чтобы тебя выгнали отсюда! С позором!

– Может мне и не нравится работать священником, – откровенно издевается надо мной этот придурок. – Вот увидел тебя, и сразу мирской жизни захотелось…

Он внезапно дергает меня за руку:

– Ой! – вскрикиваю, пытаясь сохранить равновесие.

Но мне это не удается, и я к своему ужасу… оказываюсь у священника на коленях.