Я готова продолжать словесную пикировку, но бросив взгляд на часы, понимаю, что опаздываю. Не хочу еще больше злить отца…

– Мне пора бежать. Еще увидимся. Ты бы лучше пила сок, дорогая, – отпускаю последнюю шпильку. – От алкоголя портится кожа.

И не дожидаясь ответа бегу к воротам. Точнее, пытаюсь идти очень быстро, но чертова юбка слишком длинная и узкая. Чувствую себя гусеницей, которая никак не может превратиться в бабочку. Эх, лейтмотив всей моей жизни…

Черт возьми! Как же меня бесит эта Наташа. Что за женщина?! Надо с ней что‑то делать. Мало того, что она явно слишком много пьет, я подозреваю, что она изменяет отцу. С любовником гораздо моложе его, да и ее, между прочим. Я видела ее в кафе… несколько раз. Но к сожалению, мне некогда тратить время на слежку.

Помимо этого, Наташе присущи вспышки ярости, и они случаются все чаще и приводят к безобразным последствиям. Она крушит все вокруг себя. А недавно бросила в отца вазу… Ей следует пройти курс лечения в клинике. Нервы или еще что…

Вцепившись в руль папочкиного джипа обеими руками, выруливаю на шоссе. Включаю навигатор, хотя приблизительно представляю и так, где находится церковь. Минут пятнадцать езды, пробок вроде бы нет…

Думаю, про Наташу, не могу выкинуть из головы. Своим приездом она испортила мне отпуск. Стоит только взглянуть на нее и сразу портится настроение. И ведь отец знает обо всех ее вредных привычках. Так почему терпит? Да, баба она молодая, ему, наверное, льстит… Но блин, она реально имеет проблемы с алкоголем… Наташа постоянно обещает отцу оставить свои пристрастия. А оказывается настолько наивным, что снова верит словам хитрожопой блонды.

Забегаю в церковь, служба уже началась. Получается довольно шумно, я неловко подворачиваю ногу. Ужасно больно, вскрикиваю… И, чтобы не привлекать еще большего внимания, падаю на ближайшую скамью. Больно очень… Разумеется не слышу ни словечка из того что говорит священник. Все мои мысли заняты тем, как поеду обратно… Нет, в джипе, конечно, коробка автомат. Но мне, похоже, надо в больницу. Вдруг перелом? Охх… Совсем не могу переносить физическую боль. Да, я тепличное растение…

Вдруг мимо промелькнула тень. Не знаю почему я обратила внимание. Может, потому что этот человек опоздал, как и я…

Разглядываю высокую фигуру, которая тут же опускается на три скамьи впереди, с другого ряда. Первое, что меня поражает – это священник. Хм, не думала, что и они опаздывают. Некрасиво, наверное. Должно быть, ему стыдно еще больше чем мне. Второе – он не просто в сутане, но еще и в капюшоне. Такое облачение… хм, непривычно для церкви. Больше для маскарада подойдет.

Блин, да что ты, Вишневская, знаешь о церкви, священниках и всем этом мире набожных людей? Да ничегошеньки. Никогда и ничего в моей голове не откладывалось. Да, таскал отец на службы. Но я ничего не запоминала и никогда не ощущала ни потребности, ни связи с богом.

Наверное, я ужасный человек. Пустышка… Потому что продолжаю рассматривать опоздавшего священника… Буквально пялюсь на него, и мне стыдно.

Мне виден его профиль… И это, скажу без преувеличения, охренительно красиво.

Кажется, ни разу в жизни не видела настолько красивого мужчину.

Позор на мою голову и гром небесный. Сижу и вместо того чтобы вникать в проповедь, пялюсь и пускаю слюни.

Откуда это притяжение? Аж в горле пересохло…

Зажмуриваюсь, чтобы перестать наконец пожирать несчастного служителя господа взглядом. Старательно пытаюсь отвлечься, повторяя в уме доклад по финансам, который приготовила для универа. Увлекаюсь…

Распахиваю глаза и с облегчением понимаю, что священника нет… Проповедь окончена, прихожане бредут к выходу из церкви.

Я не тороплюсь вставать со своего места. Нога меня немного беспокоит, хотя боль почти прошла. Не хочу привлекать внимания, расталкивая народ, хромая, торопиться к выходу.

И в какой-то момент понимаю, что нахожусь в храме божьем в полном одиночестве.

Даже пугаюсь немного, сглатываю нервно. А потом из-за алькова появляется он…

В анфас он еще прекраснее. И без капюшона. Мамочки, да что же это за реакция. Мне немедленно нужна ледяная вода. Или пощечина.

– Здравствуйте, – говорит это красивое до невозможности существо. Его лицо нельзя описывать отдельно. Хотя каждая черточка совершенна, но именно совокупность правильного точеного профиля, смуглой кожи, черных глаз и черных как смоль волос… и красиво очерченный изгиб губ… Ален Делон, любимый актер моего отца, нервно курит в сторонке.

– Добрый… день, – отвечаю, запнувшись и от этого краснею.

– Вы на исповедь? – и ослепительная улыбка окончательно добивает меня, я киваю.

Отец да, что-то говорил про исповедь. Самое противное для меня в походах в церковь. К счастью не каждый раз. Сегодня я планировала избежать данной процедуры. Благо явилась без папочки. Уж он то бы не дал отвертеться.

– То есть… нет. Знаете, нет. Мне пора, – говорю торопливо. И тут священник хватает меня за руку.

Это касание обжигает. Вздрагиваю, смотрю на его руку, крепко сжимающую мою. Вдыхаю поглубже и поднимаю взгляд на красивое лицо. И понимаю, что выдохнуть не могу, перед глазами все кружится, будто я на карусели… Адской карусели, и пусть меня покарает всевышний… Потому что это точно ничего с божьим промыслом не имеет…

– Вы не можете уйти. Вам необходима исповедь.

Он говорит это так проникновенно, что я замираю. Ключи от машины, которые в этот момент достала из кармана, падают на пол. Священник приседает к моим ногам и поднимает их, отпустив при этом к моему облегчению, мою руку.

Но выпрямившись в полный рост, (кстати, выше меня на целую голову), словно нависая надо мной, он не отдает мне ключи. Вместо этого снова берет за руку и ведет за собой… В исповедальню.

– Я же сказала, что не хочу, – говорю раздраженно, радуясь, что обрела дар речи.

– Разве можно так говорить слуге божьему? – глубокомысленно спрашивает меня тот самый слуга, вот только почему мне чудится в его голосе насмешка?

Нет, конечно этого не может быть.

Но какой же великолепный экземпляр!

Больно думать, что он отказался от женщин. И мирских радостей… Хотя вроде некоторые священники имеют право жениться?

Наверное, теперь я изучу этот вопрос.

Возможно, даже полюблю церковь.

Хотя всегда ненавидела ходить в церковь по воскресеньям, но видимо у отца слишком много грехов, которые нужно замаливать, и требовалась в этом помощь, вот и таскал меня…

– Простите. Я не слишком набожна, – говорю честно. Лгать ведь грех…

Мои слова летят в широкую спину. Он продолжает тянуть меня за собой. При этом странно – мужчина открывает несколько дверей и заглядывает в них. Одной из которых оказывается чулан.

Мне становится уж совсем не по себе. Все так странно… Но продолжаю, видимо, находиться под дурманом его красоты и не сопротивляюсь. Просто не могу…

Комната, в которой оказываемся, ничуть не похожа на исповедальню. Маленькая и уютная. Черный кожаный диван, одно кресло, электрический камин, иконы на стенах, и тут же – телевизор на высокой тумбочке. Что-то вроде комнаты отдыха для служителей господних?

– Почему мы здесь? – спрашиваю охрипшим голосом.

Может, все это устроил отец? Может… это какой-то вид наказания?

И меня сейчас отхлещут розгами…

Что за безумные мысли… От которых со мной творится невероятное. Картина, как этот красавец снимает с меня юбку и трусики и хлещет розгой по моему заду, до красноты, до боли…

Боже, прости меня, между ног становится горячо и влажно. Я так пугаюсь, что чувствую еще немного, и просто рухну на пол, к ногам великолепного экземпляра.

Который опускается в кресло и снова внимательно оглядывает меня с головы до ног. Раскрасневшуюся, дрожащую, как осиновый лист. Влажную… Возбужденную…

– Это… что, простите, происходит? – мямлю запинаясь. – Я не очень хорошо себя чувствую. Мне надо домой.