Сама Порция была одета в темные джинсы и облегающий свитерок. Серебряный узор в горошек на ее свитере идеально сочетался с серебристыми ботильонами на каблуке. Она выглядела так, словно у нее было целое подразделение стилистов, помогавших ей одеваться по утрам.

Прежде чем Хендрикс смогла сформулировать ответ, Порция проводила ее через столовую к столу в дальнем углу, где уже сидели Рейвен и Коннор.

– А вот и напитки, – объявила Порция, плюхнув остальные стаканчики кофе в центр стола. – И вы только гляньте, кого я нашла в школьном холле – испуганную и одинокую.

Хендрикс потребовалась секунда, дабы понять, что речь шла о ней.

– О, – пробормотала она. – Привет! – Затем последовала неловкая пауза, о которой она тут же пожалела.

Рейвен пробубнила что-то не походившее на слова, умудрившись поднять голову только чтобы глотнуть кофе. Коннор широко улыбнулся.

– Привет, – сказал он. – Классная вчера получилась вечеринка.

– Ага, спасибо, – сказала Хендрикс. Она начала выдвигать стул, но Порция скользнула на него первой, бедром оттолкнув Хендрикс.

Хендрикс нахмурилась и попыталась поймать ее взгляд. Порция сняла какую-то пушинку с ее свитера и, кажется, ничего не заметила.

Ладно. Хендрикс шлепнулась на свободное место рядом с Коннором. Это было странно.

Рейвен медленно моргнула, взяв кофейную соломинку в рот.

– М-м-м. Уже лучше.

– Рейвен по утрам – зомби, – объяснила Порция.

– Требуется мозгоин, – пробормотала Рейвен. Ее веки опустились, когда она глотнула кофе. – Я имею в виду кофеин.

– Коннор у нас единственная ранняя пташка, – сказала Порция. – Ты же встаешь на свою греблю часов в шесть, да?

– В пять, – поправил Коннор, откинувшись назад и вытянув руки за голову. Этот жест привлек внимание Хендрикс к его бицепсам, и ее глаза так и оставались приклеенными к ним до тех пор, пока Порция не закашляла, прочищая горло.

– Гребля, – повторила Хендрикс, щеки вспыхнули. – Это типа лодки и все такое, да?

– Лодки и все такое. – В уголках глаз Коннора образовались морщинки, когда он расхохотался.

– Ребят, вы там в Филадельфии не занимаетесь греблей?

– Не-а, мы больше увлекаемся хоккеем.

Коннор кивнул.

– Точно, у вас же там «Флаеры» [10]. Есть у меня один приятель, который фанатеет от них.

Хендрикс не занималась никакими видами спорта, но кивнула так, будто это была некая общая для них тема, молча молясь, чтобы он не задал ей никаких уточняющих вопросов.

Коннор положил локти на стол и наклонился к ней.

– А знаешь, я хотел увидеть ваш дом изнутри еще с тех пор, как был ребенком.

Хендрикс застыла.

– Из-за убийства?

Морщинка пролегла между бровями Коннора, а на лице появилось выражение ужаса.

– Той маленькой девочки? Я что, псих? – Некоторое время спустя его улыбка вернулась. – Просто мы со старшими братьями построили в лесу Риджфилд домик на дереве, еще когда были детьми. Это где-то примерно в миле отсюда. Ну вот, из того домика на дереве можно было увидеть спальни Стил-Хауса на втором этаже, и когда я был совсем маленьким, то обычно смотрел на него, воображая, что когда-нибудь смогу купить этот дом и, типа, перееду жить туда. – Коннор пожал плечами и посмотрел на свои руки. – Но ты переехала первой.

Он сказал это без всякой ревности, как будто говорил «Молодчина». Хендрикс поймала себя на том, что возвращает ему улыбку.

Когда-то она умела флиртовать. Последние несколько лет у нее было не так много практики, но она чувствовала, что это умение возвращается к ней, как язык, который она забыла, но на котором раньше могла говорить.

– То есть, ты хочешь сказать, что можешь заглянуть в мой дом с какого-то дерева в миле отсюда?

Она добавила чуточку издевки в свои слова, и улыбка Коннора замерла.

– Ох ты ж е-мое. Ну, блин, слушай, я бы никогда не пошел туда теперь. Черт. – Он сел, резким движением руки убирая волосы со лба. – Наверняка вы захотите повесить там какие-нибудь шторы хотя бы. Я даже не думал об этом.

– Ага, плотные такие. – Хендрикс почувствовала, что ее нос начал морщиться, и тут же услышал голос Грейсона в голове: «А я и не знал, что ты такая дерзкая». Волна стыда прокатилась по ней, и она передернула плечами.

Коннор кивнул, похоже, даже не заметив ее смущения.

– Гм, и, возможно, систему сигнализации, – продолжила она, что на самом деле было не такой уж и плохой идеей.

– И, возможно, табличку с надписью: «Я знаю, что вы смотрите в мою комнату, придурки», – добавил Коннор.

– Или: «Я знаю, что ты подглядываешь за мной, Коннор».

Коннор пожал плечами, делая невинное лицо.

– Я же уже сказал, что больше туда не пойду!

Хендрикс тихо рассмеялась, пытаясь выбросить голос Грейсона из головы. Он больше не ее парень, напомнила она себе. Ей не нужно заботиться о том, что он думает.

Коннор обернулся на звук голоса, раздавшегося с другой стороны столовой. Когда он снова посмотрел на нее, выражение его лица изменилось. Его рот сжался в тонкую линию, а между бровями образовалась складка. Он выглядел нервным.

Хендрикс почувствовала, как у нее свело мышцы.

– Итак, – Коннор потер затылок, – возможно, еще слишком рано для этого…

Хендрикс поморщилась. «Пожалуйста, не надо», – подумала она.

А вслух спросила:

– Гм, слишком рано для чего?

– Я бы хотел пригласить тебя на свидание завтра вечером.

Ее вдруг бросило в жар. Она вообразила внутреннюю часть тостера, как нити светятся красным, когда он начинает нагреваться. И представила, что ее щеки выглядят именно так.

– Ты хочешь пригласить меня на свидание завтра вечером? – спросила она. – Или завтра вечером ты пригласишь меня на свидание?

– На какой из вариантов ты скорее ответишь «Да»? – осторожно уточнил Коннор.

Хендрикс не сразу ответила. Голос Грейсона снова пронесся в ее голове: «Слабо пойти в кино со мной в пятницу вечером?» И вместе с ним нахлынул тот же запутанный клубок эмоций, который всегда сопровождал воспоминания о тех первых днях их отношений.

Позор. Отвращение.

И, что хуже всего, грусть. Несмотря ни на что, она на самом деле скучала по тому Грейсону, каким он был в начале, пока все не стало так плохо.

Как же все это было запутано.

– Я… я не знаю, – сказала она через мгновение. – Можно я подумаю?

Коннор улыбнулся и ответил:

– Конечно. – Он совершенно не выглядел обиженным. Он взял обертку из-под ее соломинки для кофе и обвил ее вокруг пальца. – Думай. Столько, сколько надо.

«Как насчет целую вечность? – подумала Хендрикс. – Так для тебя сгодится?»

Краем глаза она увидела, как Порция смотрела на нее, высоко подняв бровь.

«Я же говорила», – сказала бровь.

Брейди шлепнул пухлой ручонкой по куче еды на подносе, закрепленном на его детском стульчике, каким-то образом сумев захватить одну горошину пальцами. И со смехом запустил ее в Хендрикс.

Шлеп. Прямо в волосы.

– Ха-ха! – сказал он, подняв руки.

На этот раз «ха-ха» переводилось как: «Еда – скукота. Давай играть!»

– Нет, никаких игр, пока не поужинаешь, – сказал папа, поправляя Брейди слюнявчик. Хендрикс не знала, зачем они на эту тему парятся. Футболка, лицо и волосы малыша уже были покрыты картофельным пюре и горохом. По иронии судьбы, единственной частью одежды, которая все еще была чистой, оставался именно слюнявчик.

– Да, медвежонок, горошек надо кушать, – сказала Хендрикс, выбирая пальцами из волос горошинку, пока та не плюхнулась ей на тарелку. – Видите? – сказала она родителям. – Вот именно поэтому вы должны просто кормить его с ложки.

– Когда малыш делает это сам, это помогает развитию мелкой моторики, – сказала мать немного отвлеченно. Она рассматривала кухню, наклонив голову. – Фрэнк, мы уверены в этой плитке «под кирпич»?