Но он болен. Одни лишь воспоминания заставляют его вернуться в ту пору, когда он лежал под мостом и собирался уйти из этого мира. Что он почти и совершил…

Сворачивается калачиком, прижимает горячие ладони к груди; беззвучно всхлипывает и пытается успокоиться.

Нет, сегодня он не уснёт. Не в этот раз.

========== Antidote ==========

***

Просто отпустите меня, я продолжаю переживать случившееся. О, это так травматично!..

На часах пять утра. У Астрид прозвенел будильник, и она как по команде встаёт с постели. Девушка уже привыкла к такой жизни, у неё всё как по расписанию. Но сегодня она решила несколько нарушить свой типичный график. Первое, что она делает, так это набирает номер своего друга.

Один гудок. Второй гудок. Третий гудок.

— Да? — слышится хриплый по ту сторону трубки голос.

— Привет, Иккинг… Ты как?

Хэддок, кажется, не ожидал, что ему позвонят так рано. Тем более Астрид…

— Пойдёт. Ты чего так рано звонишь?

— Только проснулась. Больше мне некогда звонить. Каждая минута на счету.

— Ты не устала от этого всего? — задаёт вопрос Икк, немного шмыгая носом. Он только-только успокоился после ворошения воспоминаний, — Танцы, репетитор, тренировки…

— Некогда уставать, Иккинг. Я уже привыкла, — говорит девушка, слабо улыбаясь при этом.

На самом деле она действительно устала, но молчит об этом; зачем жаловаться?

— Раз ты позвонила, я хотел сказать, что не приду сегодня в школу. Иду на психотерапию.

— Ох, понятно. Просто я тоже хотела кое-что сказать… Сегодня вечером в моей студии будет спектакль, и я там выступаю… Не хочешь сходить?

Иккинг недолго молчит, возможно, обдумывает предложение. Его опять накрыла пелена прошлого: она когда-то уже приглашала его…

— Буду рад, но не обещаю. Тебе же можно будет перезвонить?

— Да, конечно! Тогда если что, всё расскажу позже… Ну, ладно, мне уже нужно идти готовить.

— Да, хорошо. До встречи, Астрид.

— До встречи.

Хофферсон отключается, спешит на кухню. «Хотя бы не отказал», — думает она.

Хэддок кидает телефон куда-то в сторону, потирает ладонями лицо и глаза. Сидит, ссутулившийся в три погибели, прислушивается к шорохам в зале. Отец собирается на дежурство.

— Самое главное, чтобы на этом спектакле не было ___, — говорит шёпотом вслух Иккинг, глядя куда-то в стену, — иначе я прямо там слягу от панической атаки. Но ты же справишься? Да хер его знает. А если всё будет нормально? Тогда всё будет просто чудесно! И тебе пора бы прекращать разговаривать с самим собой, псих ты никчёмный!

Хэддок встаёт с кровати, идёт в зал. В прихожей уже обувался Стоик.

— С добрым утром, сынок. Я уже убегаю. Закроешь дверь? — мужчина улыбается крайне угрюмому сыну.

— Угу, — Иккинг кивает, в одних трусах подходит ко входной двери, — Мне звонить Цеппели по поводу терапии?

— Я уже написал ему, он в курсе. И, пожалуйста, будь добр одеться потеплее, на улице жуткий холод.

— Холод всегда мне был по душе, — цитирует кого-то безэмоционально парень на просьбу отца. Стоик лишь вздыхает на это, открывает дверь и уходит. На Иккинга слегка дунул холодный ветерок, успевший пробраться в дом. Дверь закрывается и доме снова начинает царить лютый мрак, отныне такой родной для Иккинга.

На часах половина седьмого. Иккинг сидит в полной темноте на диване и тыкается в свой телефон. Он листает страничку Астрид, смотрит её фотографии. Неожиданно находит одно фото, где он тоже есть в кадре.

Только с ним в кадре ещё есть его бывшая. Чёрные волосы, зелёные глаза… Но, несмотря на то, что Икк помнит её внешность до сих пор, он забыл её имя. Да, дезипрамин явно помог ему «оклиматься». «Шельма», — злобно бормочет парень, листая ленту дальше.

На глаза попадается одна фотография, сделанная, судя по дате, в тот момент, когда Иккинг и Астрид были на турбазе. Астрид сидит на пенёчке и мило улыбается, сияет как солнышко.

— Я её не фотографировал, — бормочет Иккинг, мотая головой, — Не помню этого… А если это была… Чёрт возьми! — восклицает Иккинг; его осиняет: — Так получается, что они познакомились там! И я с ней тоже!

Иккинг кладёт телефон экраном вниз. Опять пялится куда-то в темноту.

— Надо будет обсудить это с мистером Пастернаком… Как думаешь? Да, стоит. Только смотри, а то опять расплачешься и хер успокоишься. Это да. Я же такой эмоциональный.

Парень уже привык говорить так, будто он ведёт с кем-то диалог. С одной стороны, это помогает ему с психоанализом, но, с другой стороны, это выглядит очень стрёмно, особенно если он начинает говорить так при людях. Но ему стало плевать на это.

«Я же придурок, мне можно». Так обычно говорит Иккинг, ловя на себе взгляды толпы, когда он начинает психоанализ на ровном месте.

Он встаёт с дивана, идёт на кухню. Совсем забыл, что ему нужно принять золофт и симбалту: новые антидепрессанты, что ему прописали на днях.

— Эх, отец столько денег отдал за эти пачки… Сколько? По-моему, около двухсот. Хера себе. Да, дороговато. Но что не сделаешь ради того, чтобы не было побочных эффектов и привыкания, правда? — говорит Иккинг, вертя в руках небольшие коробочки, — Ну-ка, посмотрим… Ага, побочные эффекты — боль в животе, сухость в рту, тошнота. Отлично просто. А что с симбалтой? Ха, бессонница, снижение полового влечения, похудание… Жесть, не думаешь? Блин, вот с половым влечением грустно как-то… Я что, зря видео на Порнхабе коллекционирую что ли?! — негодует Иккинг, кидая коробки на стол, — Как же я без этого жить-то буду?! Может и переживу, но моя жизнь станет менее красочной. Да она и так не красочная! Да, тут не поспоришь… Да блин!

Покрякая от негодования ещё минут пять, Иккинг всё же выпивает таблетки.

— Если у меня больше не встанет, это будет фиаско, — комментирует Хэддок угрюмо, убирая препараты в коробку, — Так и попрошу написать на моём могильном камне.

Где-то в зале начал звенеть телефон. Иккинг быстро берёт трубку.

— Да?

— Доброе утро, Иккинг. Как ты?

— Пойдёт. Собираюсь на психотерапию.

— А, понял. Твой отец написал мне смску. Не забудь взять справку. Директор теперь требует с меня каждую твою справку.

— Вечно он придирается к вам из-за меня, — комментирует Хэддок в своей привычной манере скептика.

— Это потому, что ты болеешь и часто не появляешься в школе. Он же следит за посещаемостью, сам в курсе.

— Его пристальное внимание за моей персоной может развить у меня ещё один недуг, — невзначай говорит Иккинг, заходя в свою спальню. В горе вещей он пытается найти хоть что-нибудь, в чём можно пойти на улицу и при этом не выглядеть бомжем.

— Не беспокойся, мании преследования точно не будет. Директор же не посылает за тобой спецназ.

— Ещё бы посылал, — фыркает Иккинг, доставая за кончик левой штанины свои чёрные джинсы; кидает их в сторону — он уже решил, что наденет именно их, — Мне зайти в школу после терапии?

— Если можешь.

— Хотя, стойте… Меня подруга пригласила.

— Что за подруга?

— Ну, моя знакомая. Вы её, наверное, не знаете, — начал бормотать Иккинг, пытаясь одной рукой достать что-то откуда-то из глубин.

— Дай угадаю. Астрид Хофферсон, да?

— Откуда вы-

— Я давно её знаю. Её отец — мой хороший друг.

— Мир так тесен, знаете… — Иккинг рывком вытягивает за рукав свою растянутую чёрно-белую водолазку в полоску: такую древнюю, но такую любимую.